моменту тебе лучше найти достойную партию самому, потому что иначе тебе ее подберет он.

Люциан усмехнулся.

— Достойную партию? Мне не нужна другая женщина.

— Очень на тебя похоже, но я думал, ты повзрослел. И прекрасно понимаешь, что наследный тэрн-ар выбирать не может.

— Во-первых, от трона я отказался. Во-вторых, взрослость заключается как раз в том, чтобы выбирать самому.

Сезар покачал головой.

— Ты меня не слышишь.

— Или ты меня. Я сказал, что готов жениться только на Лен… ор.

— Прямо сейчас? — Сезар усмехнулся.

Вот это уже было больше похоже на привычное превосходство!

— Может, и прямо сейчас, — начал заводиться Люциан. — Как только она скажет да.

— Скажет да — и ты получишь себе в жены незнакомку. Что ты вообще знаешь о Ленор Ларо?

— Больше, чем ты можешь себе представить. — Он чуть не сказал: «Больше, чем ты знаешь о своей жене», но сдержался. Рушить то, что еще даже не достроено толком — не самый лучший ход.

— Я тоже думал, что знаю Софию. Но совсем недавно эта женщина посмотрела мне прямо в глаза и сказала, что хочет убить моего ребенка.

— Убить? — ошалело переспросил Люциан. Ему бы и в голову не пришло, что Соня на такое способна. По крайней мере, та девушка, которую он знал.

— Убить, — подтвердил Сезар. — К счастью, после разговора с Ленор она передумала. Уж не знаю, что она ей сказала, но до этого… никогда еще я не был так близок к тому, чтобы запереть эту женщину. Посадить ее под замок до дня рождения моего ребенка, и больше никогда с ней не видеться и не разговаривать.

Сезар замолчал, и Люциан молчал тоже. Какое-то время. Он мало что понимал в детях, да и с отношениями у него самого не то чтобы складывалось. Долгое время он просто-напросто считал, что ему это не нужно. Ну будет куча любовниц, навязанная папаней жена, как положено, как они только что говорили с Сезаром, а отношения — ну их к Лозантиру, серьезно. Что он там забыл, в этих отношениях?

Потом появилась Лена, и все это надуманное стало трещать по швам. Сначала расхотелось просто трахать абы кого, потом — смотреть на других, потом она вообще стала его наваждением. Что самое смешное, в то время это наваждение было достаточно близко к определению Лены, она была ему нужна, потому что он ее хотел. Хотел, но не мог получить. Когда все изменилось? Люциан точно не знал, да и особо закапываться в это не хотел тоже.

Прошлое пусть остается в прошлом, главное — то, что происходит сейчас, в настоящем. А еще (Люциан очень хотел в это верить), что у них есть будущее. По крайней мере, сегодня Лена его уже не отталкивала. Не пыталась обвинить во всем, что произошло. И ни слова не сказала про лозантирова Валентайна, который раньше постоянно фигурировал в их диалогах. Постоянно стоял между ними.

Что касается Сезара, у него с Соней все гораздо сложнее. В их отношениях нет третьего, но лучше бы был. Потому что между ним и его женой стоит нечто гораздо более монументальное, чем самый архимагический архимаг Даррании, чтоб его Адергайн назад забрал без права возвращения.

— Это не только твой ребенок, Сезар, — негромко произнес он. — Ее тоже. Она собиралась убить не только твоего ребенка, но и своего.

— Если она считает так же, она еще большее чудовище, чем я думал.

— Точно так же она думает о тебе.

Сезар вздрогнул, как от удара. Медленно перевел на него тяжелеющий взгляд.

— Не сравнивай, будь так добр. Я совершил страшную ошибку, и я просил за нее прощения. Неоднократно. Готов был все искупить…

— Она тоже.

— Что? — раздраженно переспросил брат.

— Она тоже совершила ошибку. Когда сказала тебе те слова. Не думаю, что она сказала это серьезно…

— Поверь, она была очень серьезна, — Сезар его перебил. — И очень решительно настроена.

— На эмоциях. В расстроенных чувствах. После случившегося ты точно должен был ее понять.

— Мне надо привыкнуть к тому, что случившимся мне будут тыкать в лицо до конца дней абсолютно все?

— Не в моем случае, — Люциан покачал головой. — Я сказал, что тебе может быть проще ее понять, потому что ты сам совершил ошибку. Знаешь, очень легко любить прекрасный недосягаемый образ, который ты сам себе создал. Гораздо сложнее — живого, несовершенного человека или дракона. Живую женщину. Со всеми ее косяками, со всеми недостатками. С идиотским желанием зацепить побольнее, нарочным или случайным. А главное — ей это всегда удается…

Люциан осекся, потому что понял, что давно уже говорит не про брата и его жену. Ну да и ладно. Плевать.

— Ты считаешь, что я понятия не имею, что будет сложно. Если у нас с Ленор получится что-то. Если мы станем парой. По-настоящему. — Само осознание этого отозвалось внутри каким-то новым, истинным, глубоким чувством. — Но я как раз понимаю. Я не тешу себя надеждой, что отец примет этот брак, или что Альгор отступится от нее по-хорошему, но на них мне плевать. Даже это не главное, я понимаю, что между нами никогда не будет все гладко, потому что мы оба те еще… в общем, характеры у нас драховы. Прежде чем мы научимся хотя бы не делать больно друг другу, пройдет время. Не представляю, сколько. Но я понимаю, что лучше так, чем без нее. Я готов на все это. Вместе с ней. А на что ты готов ради своей жены, Сезар?

Брат молчал долго. Очень долго. Потом потянулся за ранхом, который уже наверняка остыл: слуги разлили его по чашкам достаточно давно. В последний момент передумал, просто коснулся блюдца пальцами и отодвинул его от себя.

— Когда-то я думал, что на все.

— Так что изменилось сейчас?

Вопрос остался без ответа, но ответа Люциан и не ждал. Только Сезару решать, какими он видит отношения с Софией, и видит ли. Если Люциан что и понял во время этой беседы, так это то, что Лена для него навсегда. Неважно, сколько ей потребуется времени, чтобы его простить, неважно, сколько ему потребуется времени просто быть рядом, чтобы она снова его к себе подпустила. Потому что любая мысль о том, как может быть вместе с ней, рождала