— С вашей стороны очень разумно показывать мне преимущества Сестринства, — отметила Мурбелла.

— Мы — не улица кафетериев!

Губы Мурбеллы изогнулись в беззаботной ухмылке:

— Я возьму вон того и это и, думаю, позволю себе вон тех штучек с кремом.

Одрейд восхитила метафора, но у неусыпных наблюдателей были собственные аппетиты.

— Твоя диета может погубить тебя.

— Но ваши предложения расставлены так завлекательно. Голос! Какое замечательное средство вы там приготовили. Мне бы этот восхитительный инструмент в глотку, а вы научите, как виртуозней на нем сыграть.

— Теперь ты — дирижер.

— Мне нужны ваши возможности, чтобы влиять на окружающих!

— До какого предела, Мурбелла? Чего ради?

— Если я ем то же, что и вы, вырастет ли из меня нечто не менее твердое: пласталь снаружи, а внутри еще крепче?

— Такой ты меня видишь?

— Хозяйка моего банкета! Я буду есть, что вы мне дадите, себе на пользу и вам.

Это звучало маниакально. Странная она. Иногда выглядит самой несчастной из женщин, бредя к себе, как затравленный зверек. Этот сумасшедший взгляд, оранжевые искорки по углам… как сейчас.

— Ты все же отказываешься поработать над Скитейлом?

— Пусть этим займется Шиана.

— Ты потренируешь ее?

— А она применит мои тренировки на ребенке!

Они пристально посмотрели друг на друга, ощутив что испытывают похожие мысли. Это не конфронтация, ибо каждой из нас необходима другая.

— Я отдалась вам из-за того, что вы можете мне дать, — сказала Мурбелла, понизив голос. — Но вы хотите знать, смогу ли я когда-нибудь нарушить соглашение?

— А ты можешь?

— Не более, чем вы, если потребуют обстоятельства.

— Ты думаешь, что можешь пожалеть о принятом решении?

— Конечно же! — Что еще, черт возьми, за идиотский вопрос? Люди всегда сожалеют. Мурбелла это сказала.

— Просто утверждаюсь в твоей внутренней искренности. Мы предпочитаем, чтобы ты не летала под бутафорскими небесами.

— А у вас они бутафорские?

— Естественно.

— У вас должны быть способы избавления от них.

— За нас это делает Агония. Неверные представления не проходят через Спайс.

Одрейд почувствовала, что ритм Мурбеллы участился.

— И вы не собираетесь потребовать, чтобы я отказалась от Дункана? — очень жестко.

— Это обстоятельство вызывает трудности, но это твои трудности.

— Просто другая форма просьбы бросить его?

— Прими эту возможность и все.

— Не могу.

— Не будешь?

— Я имею в виду то, что говорю. Я не в силах.

— А если кто-нибудь покажет тебе, как?

Мурбелла надолго остановила взгляд на глазах Одрейд и заговорила:

— Я чуть не сказала, что это освободит меня… но…

— Да?

— Я не могу освободиться, пока он привязан ко мне.

— Ты отрекаешься от дороги Чтимых Матр?

— Отрекаюсь? Не то слово. Я просто выросла из моих бывших Сестер.

— Бывших Сестер?

— Все еще моих Сестер, но это Сестры детства. Некоторых я вспоминаю с благодарностью, некоторые мне совсем не по душе. Подруги по играм, которые мне больше не интересны.

— Такое решение удовлетворяет тебя?

— А вас удовлетворяет. Великая Мать?

Одрейд всплеснула руками, не сдержав восторга. Как быстро учится Мурбелла ответным выпадам Бене Джессерит!

— Удовлетворена? Что за чертовски мертвое слово!

После ответа Одрейд, Мурбелла почувствовала себя движущейся как во сне к краю бездны, не в состоянии проснуться и предотвратить падение. Ее желудок сводило пустотой и следующая фраза Одрейд прозвучала далеким эхом.

— Бене Джессерит для Преподобной Матери — все. Ты никогда не сможешь об этом забыть.

Так же быстро как появилось, так же быстро и исчезло ощущение сна. Последующие слова Великой Матери были холодными и четкими.

— Приготовься к более серьезным тренировкам. Пока не пройдешь Агонию

— живой или мертвой.

Одрейд подняла взгляд к комкамерам на потолке:

— Пришлите сюда Шиану. Она прямо сейчас начнет занятия с новой ученицей.

— Так вы идете на это! Вы собираетесь работать над ребенком.

— Думай о нем, как о Теге Башаре, — сказала Одрейд, — Это помогает.

А мы не дадим тебе времени передумать.

— Я не отказалась от Дункана и не могу спорить с вами.

— Не спорь даже с собой, Мурбелла. Нет смысла. Тег был моим отцом, и все же я должна пойти на это.

До этого момента Мурбелла не осознавала силы недавнего утверждения Одрейд. Бене Джессерит для Преподобной Матери — все. Великий Дур да защитит меня! И я стану такой же?

Мы оказываемся свидетелями преходящей фазы вечности. Происходят важные вещи, но некоторые просто не замечают этого. Происходят несчастные случаи. Нельзя присутствовать во всех эпизодах. Ты зависишь от докладов. А мысли людей меняются. Что пользы в докладах? История в сводках новостей? Новостей, предварительно отобранных на издательской конференции, переваренных и извергнутых предрассудками? Отчеты, которые тебе нужны, зачастую исходят от тех, кто делает историю. Дневники, воспоминания и автобиографии — субъективные формы специальных просьб. Архивы битком набиты всем этим подозрительным хламом.

Дарви Одрейд

Скитейл заметил волнение стражей и всех прочих, когда подошел к барьеру в конце своего коридора. Стремительное движение людей, особенно в такое раннее время, привлекло его и заставило подойти ближе. Прошла эта доктор-Сак, Джаланто. Он знал ее с тех времен, когда Одрейд посылала ее к нему, «потому что ты выглядишь нездоровым». Еще одна Чтимая Матра, чтобы следить за мной!

Ах, ребенок Мурбеллы. Вот почему вся эта беготня, да еще и Сак.

Но кем были все остальные? В одеяниях Бене Джессерит, но в смятении, какого он никогда еще не видел. Не просто послушники. Почтенные Матери составляли большую часть тех, кто суетился там внизу. Они напоминали ему огромных стервятников. Наконец, появилась и послушница с ребенком на плечах. Все это очень таинственно. Если бы только у меня была связь с Системами корабля!

Он прислонился к стене и застыл в ожидании, но люди исчезли в разных комнатах и за дверями. Назначение некоторых помещений было ему известно, остальные были для него тайной.