а руки превратились в длинные смертоносные клинки, которые он резко выбросил в разные стороны от себя.

Прямо в грудь Лиансу и в живот мне.

Они бы вонзились, но…

Отскочили с мерзким, раздирающим уши скрежетом.

Само собой, они отскочили — ведь у Лианса под курткой была драконья чешуя, а на мне — тоже под курткой — тончайшая, но бронебойная защита. И тоже, между прочим, из драконьей чешуи.

Ректор снова трансформировался, перетекая, как ртутная капля, и отрастил себе еще несколько смертоносных клинков.

Ну, просто какой-то Т-1000 из второго «Терминатора»!

Но Линас был наготове.

Мы оба были наготове с той самой минуты, как вошли в кабинет нового ректора.

Воплотившись в дракона, Лианс дохнул на железного человека жаром.

Ведь огонь всегда побеждает металл.

Большая бесформенная расплавленная масса металась в круге огня, который выжег Лианс, но железный человек не мог найти спасения.

И тогда он, наконец, понял, что вел нас в ловушку, но попал в нее сам.

Понял, что сопротивление бесполезно, и взмолился.

И вот, снова воплотившийся в человека Ламантуан стоял перед нами. В обгоревшей одежде, с ожогами на лице и на руках, которые были надежно закованы в огненные наручники, которые создал Лианс.

Перед нами стоял настоящий Часовщик.

Стоял и болтал, как заведенный.

Такой хороший, милый, свойский преподаватель, о котором никогда не подумаешь дурного. Всегда с доброй улыбкой, всегда со вниманием к курсантам.

Настоящий мастер, механик, который может починить абсолютно любую вещь.

Ламонтуан действительно был мастером.

Потому что он починил разбитые дьявольские часы, которые ему тогда, после трагедии с отцом Лианса велели уничтожить.

В этом ему помог Уэйс Когман, который тогда тоже работал в полиции. Этот вообще мечтал о вечной молодости.

На пару они поняли, что с таким мощным артефактом горы свернут.

Главное, не совершать ошибок прошлого Часовщика и не привлекать к себе внимания.

Будучи полиционерами ковена, Когман и Ламонтуан хорошо знали, как не попасться.

Они затаились на долгие года, прежде, чем начать применять часы.

Подельники знали, что теперь время полностью в их распоряжении.

А потом находчивому Когману пришла идея, что молодостью можно еще и торговать.

Только покупателей надо найти пожирнее, побогаче.

Так Когман и стал наместником севера, а Ламонтуан — ректором Академии полицейского ковена.

— То есть, ты изначально метил в ректоры, на мое место? — выгнул бровь Лианс.

— Всегда хотел почувствовать каково это — спать с таким количеством курсанток, — мерзко ухмыльнулся Ламонтуан. — Ты, кстати, очень вовремя освободил мне место, отъехав в места столь отдаленные. А не освободил — пришлось бы тебе пасть от руки своей драгоценной любовницы, прикончившей тебя из ревности к твоей ненаглядной королеве демонов.

Тут уже у меня просто глаза на лоб полезли, а у Лианса вообще стал такой вид, как будто его обухом по затылку шандарахнули.

— Ты что, договорился с Розамундой, чтобы она… Она его убила? — прошептала я. — Зря я спасла ее от казни — пусть бы ее вешали к чертям собачьим!

— Ну, за вечную молодость девушка на все пойдет, — цинично хмыкнул Часовщик. — Ты одновременно и помогла, и помешала мне, Дарина. Устранила мою наемницу, но затем устранила и самого Рэтборна, освободив для меня ректорское кресло. Как жаль, что свою главную роль ты так и не успела сыграть!

— Что это была за роль? — я с огромным удовольствием пнула эту сволочь ногой по коленной чашечке. — Зачем наместник хотел на мне жениться и увезти в свадебное путешествие на Флатт?

— О, милая… На Флатте порой бывает небезопасно. Ведь ты могла пойти купаться ночью в море и утонуть, оставив бедного Уэйса безутешным вдовцом. Там, вдали от своего папаши, который пылинки с тебя сдувает, могло произойти всякое. Несчастный случай — молодая новобрачная утонула в море на другом краю света, а тело сгинуло — его обглодали рыбы. И уже никто бы и не узнал, что обглодали они не труп молодой девушки, а труп древней старухи…

Тут уже Лианс не удержался и несколько раз ударил Ламонтуана.

— Зачем вам понадобилось ее время?

— Ты же сам знаешь, что говорил прошлый Часовщик, Лианс. Нет ничего слаще и прекраснее, чем время молодой, прекрасной, счастливой девушки, которая только вышла замуж и пребывает в неге медового месяца…

Я слушала Ламонтуана, который сбросил личину доброго преподавателя, и показал свое настоящее лицо — циничное, противное, с мерзкими ужимками, и меня просто оторопь брала.

Что бы со мной стало, если бы не Лианс?

Он спас мне жизнь.

Спас от страшной, жуткой участи, от подлого, грязного, черного предательства.

— Где часы? При тебе их нет.

— Верно, они сейчас у другого человека. Спрятаны в надежном месте.

— В этом замешан еще кто-то? Говори, кто это и где он?

— А вот этого сказать я не имею право, — ухмыльнулся Ламонтуан. — Часов вы не получите и этот человек навсегда останется инкогнито.

— Ну, все! — разъярился Лианс, сбросил куртку и закатил рукава. — На этот раз ты меня достал!

В этот момент я смогла своими глазами убедиться, что допрос он действительно ведет мастерски. И что самые матерые преступники на его допросах заливались горючими слезами.

По итогу, самоуверенный де Ламонтуан тоже не избежал этой участи.

И вскоре, тихонько похрюкивая разбитым носом, вел нас обратно к академии. Точнее, к одному из корпусов.

Очень знакомому мне корпусу.

Тренировочному.

В залах шли занятия, а вот в коридорах было пусто и очень тихо.

— Будь начеку, — тихо предупредил Лианс, понукая Часовщика. — Здесь тоже может быть ловушка…

Ламонтуан тем временем провел нас по хорошо знакомому мне коридору, а затем по хорошо знакомой мне лестнице…

Мы шли в старый бассейн, где когда-то мы с котиками строили козни и варили приворотное зелье для Антонии.

Котикодемоны говорили мне, что здесь находится трещина между мирами. Может, Ламонтуан задумал нас в нее каким-то образом скинуть?

Скрипнула дверь, и я приготовилась увидеть знакомый обшарпанный кафель и пустой бассейн с исписанными стенками, в котором когда-то стояли котелок, зеркало и мой трон.

Но вместо этого нас тут встретила совсем другая картина.

Роскошный зал, который здорово напоминал ту потайную комнату, которую мы с Лиансом обнаружили в кабинете Уэйса Когмана.

Здесь теперь тоже была позолота, люстры и зеркала, роскошные бордовые драпировки, шелк и золото на стенах, массивная, вычурная мебель.

И здесь, точно так же, как и в той комнате, на возвышении стояла огромная кровать с резными столбиками. Она была укрыта толстым ярко-красным бархатным покрывалом, просто невозможным в своей роскошности.

За полупрозрачным балдахином виднелся чей-то силуэт.

Кто-то