Во время этого второго допроса Абакумов начал рассказывать о банде:

— Мы начали подбираться к Булганину, еще когда я служил в СМЕРШе. Он, находясь в Польше в качестве советника, действовал как перевалочный пункт по переброске трофеев в СССР, ему шла определенная маржа. Ему помогал его давний подельник — маршал Соколовский. Они искали гитлеровские марки и гнали их на Запад, там они переводились в доллары. Часть шла Булганину. Они вывозились через Банк СССР, где Булганин был председателем, и посылались в Англию, а потом в США в виде части платежей за поставки по ленд-лизу, за открытие второго фронта. Часть платежей оседала на счетах частных лиц. Мы вышли на одну группу, связанную с ЦК и крышующую трофейный грабеж, туда входили «ленинградцы» и Вознесенский. Когда «ленинградцев» осудили, мы увидели, что процесс продолжился. Значит, должна была действовать как минимум другая группа. Скоро мы на нее вышли. И установили, что в нее входили Хрущев, Каганович и примкнувший к ним Булганин. Но нам было запрещено разрабатывать членов Политбюро. Поэтому мы действовали негласно. Однако потом Суханов подначил Рюмина сообщить об этом Сталину. Тот рассвирепел, поскольку мы нарушили запрет…

Оказалось, что Абакумов также расследовал грабежи машин, перевозящих золото и ценные картины и книги. Булганин это знал. Абакумов сообщил Булганину, как курирующему органы, что он вышел на след бандгруппы, которая прикрывается из ЦК и правительства и даже из МГБ (Гоглидзе). Абакумов выходил на подельников. Однако Булганин и Хрущев сделали все, чтобы изолировать Абакумова от Сталина. В последний год его работы на посту министра, особенно в последние девять месяцев, Абакумов был абсолютно изолирован от Сталина. До этого Берия внимательно пролистал журнал посетителей кабинета Сталина в Кремле — после ноября 1950 года Сталин Абакумова не принимал. Суханов, который, как потом выяснил Берия, был в группе Булганина, организовал письмо Рюмина, втемную используя Маленкова. Письмо помогал писать Суханов, но Маленков, видимо, не знал.

«Час от часу не легче, теперь и банда?» — воскликнул про себя Берия, он был ошеломлен. Абакумов нашел банды расхитителей, ленинградцев и украинцев с примкнувшим к ним Булганиным. Они никак не могли поделить между собой трофеи, вывезенные и вывозимые до сих пор из Германии. Получалось, однако, что Абакумов тоже участвовал в коллекционировании, если так можно выразиться, трофейных ценностей, но на стороне московско-украинской группы. Тем не менее на допросах на него не давили по поводу банды, а давили, чтобы он признал шпионаж. Скорее всего, его убрали конкуренты.

— После моего ареста о банде ЦК меня не спрашивали, более того, когда я попытался о ней сказать, мне рекомендовали свои фантазии забыть. — О банде его не допрашивали, наоборот, предлагали забыть о ней.

Абакумов рассказал Берии о материалах дела, где имелись сведения, позволявшие подозревать Булганина. Притворством в его рассказах и не пахло. Стало ясно, что Абакумова подставили. «Невинность или невиновность? — размышлял про себя Берия. — Как все-таки богат русский язык».

А Абакумов между тем продолжал изливать душу:

— Сталин вызвал меня к себе и строго-настрого запретил разрабатывать Булганина. Но я негласно продолжал расследование. Я узнал о тайниках на Украине и в Грузии для будущих внуков и поколений, которые создавались в заброшенных бомбоубежищах около разрушенных заводов. Там ставился смотрящий. Кое-что мне удалось конфисковать, и тут удар от Булганина как куратора органов. Письмо Рюмина. Я продолжал копать и вышел на Булганина, Суханова, Власика, врачей. Но тут Рюмин накатал на меня телегу. И Сталин вышвырнул меня из министров. Я так и не понял за что.

«Отцовские чувства подвели Хозяина, — размышлял Берия. — Булганин продвигал Василия, Сталин продвигал Булганина, за которого ходатайствовал сын. Не смог сдержать отцовский непотизм».

— Вы в курсе, — спросил Берия — что Рюмин в своем доносе упоминал: Абакумов требует от следователей собирать на допросах компрометирующие материалы, в том числе на Бориса Ванникова и Авраамия Завенягина, которые руководили работами по созданию ядерного оружия? Между тем вы знаете, кто курировал ядерный проект и что он находился под личным контролем товарища Сталина. Так, говоришь, не виновен? — еще раз задумчиво произнес Берия.

— Нет, товарищ маршал госбезопасности, не виновен.

— А почему вы следили за членами Политбюро, почему собирали компромат?

— Я хотел как лучше, да и товарищ Сталин намекнул.

— Ладно. Будем с тобой разбираться, но пока посиди. Никто больше тебя бить не будет.

Когда Абакумова увели, Берия спросил Мирова:

— Ну, что говорит?

— Все отрицает, утверждает, что не виновен.

«Видимо, — подумал Берия, — Булганин сообщил обо всем этом Суханову, а тот натравил на Абакумова Маленкова, который не мог забыть обстоятельств своей опалы. Суханов немедленно подбил Рюмина и помог тому накатать телегу на Абакумова, и Абакумова арестовали почти без всяких оснований». Берия вспомнил, как на заседании ПБ на аресте Абакумова настаивал Булганин.

Вечером Берия стал читать дела, которые ему доставили из квартиры сожительницы Абакумова. «Ну и профессионалы, — желчно подумал Берия об Игнатьеве и компании. — Даже сожительницу как следует не проверили». Однако в полученных от Абакумова куцых делах железных, неопровержимых улик того, о чем поведал Абакумов, было кот наплакал.

22 марта, 6 часов 59 минут. Москва, улица Качалова

«Правда» сообщала, что в Малом театре играли пьесу Н.Ф. Погодина «Когда ломаются копья». Это была новая постановка с прекрасным актером В.Д. Дорониным в роли Брешко.

22 марта, 9 часов 59 минут. Лубянка

Кулинич сообщил, что в конце января Сталин приболел, у него появилась кровоточивость десен и покраснело лицо. Ранее по совету арестованного академика Виноградова вождь бросил курить, и его лечащий врач Кулинич убедил Сталина, что это следствие потери организмом никотина.

23 марта, 11 часов. Москва, Здание Совета Министров

Нужно было посоветоваться с юстицией. Как обычно, следуя своей излюбленной манере, Берия решил встретиться с министром юстиции Горшениным непосредственно в кабинете самого министра — ну не нужно вызывать раздражение у человека, пользуясь своим более высоким положением. Когда он вошел в кабинет министра, Горшенин был занят бумагами. Берия внимательно посмотрел на министра юстиции, дождался, пока тот, не выдержав его взгляда, начал суетливо перекладывать бумажки на столе с места на место, и только после этого широко и дружелюбно улыбнулся своему товарищу по работе…

— У меня к вам два вопроса. Первый — об амнистии. Записку вам переслали?

— Да.

— Второй вопрос — о банде, которую разрабатывал Абакумов.

— Против амнистии я не возражаю, что касается Абакумова, то это дело закрыли. Игнатьев на меня давил, и ему в этом прессинге помогал Булганин. Если я не соглашался, то Игнатьев звонил Булганину. Булганин заставил меня закрыть дело о банде в ЦК, которое инициировал Абакумов, заявив, что Абакумов — враг народа и преступник.