Когда Веспасиан услышал эту ошеломляющую версию произошедшего, у него челюсть отвисла. Правда, он тут же захлопнул рот и сжал зубы покрепче, чтобы не позволить вырваться репликам, способным погубить его карьеру, а то и жизнь. Почтительно склонив голову, он пробормотал слова благодарности, пытаясь не думать о сотнях коченеющих римских трупов, валявшихся по всему полю боя как молчаливая дань тактическому гению императора. При этом его посетила другая мысль — а такая ли уж это беда, случись Клавдию и вправду пасть от руки подосланного убийцы?

Когда ознакомительная прогулка по столице триноватов закончилась и император с сопровождающими его лицами вернулся в римский лагерь, оказалось, что прибывшие туда представители двенадцати племен ждут аудиенции у властителя Рима.

— Аудиенции у Цезаря? — усмехнулся Нарцисс. — Ну уж нет. Во всяком случае, не сегодня. Пусть подождут. Они могут быть представлены ему завтра, на банкете.

— А разумно ли это, Цезарь? — тихо спросил Плавт. — Они понадобятся нам, когда мы возобновим кампанию. Было бы лучше, если бы они почувствовали себя желанными союзниками, нежели презираемыми просителями.

— Каковыми они и являются, — вставил Нарцисс.

Клавдий обратил лицо к небесам, словно ожидая божественного совета, и мягко погладил подбородок. Спустя момент он кивнул и с улыбкой обратился к своему штабу:

— Дикари могут и подождать. День был долгим, и я у-устал. Скажи им… скажи им, что Цезарь рад их прибытию, но слишком занят важными делами империи, чтобы приветствовать гостей. А, каково сказано?

Нарцисс хлопнул в ладоши:

— Образец лаконичности и изящества, Цезарь!

— Да, я тоже так думаю.

Клавдий откинул голову назад и пренебрежительно глянул на Плавта.

— А ты что скажешь, командующий?

— Цезарь, я простой солдат, а не ритор и не обладаю той утонченностью, которая позволила бы мне судить об эстетических достоинствах изысканных речей прирожденных ораторов.

Клавдий и Нарцисс посмотрели на него молча, один с выражением снисходительного непонимания, другой пристально приглядываясь, будто бы в поисках намека на иронию.

— Верно сказано, — кивнул Клавдий. — Хорошо, когда человек сознает свои н-недостатки.

— Ты, как всегда, изрек истину, Цезарь.

Плавт склонил голову, и Клавдий, прихрамывая, направился к своему шатру. Нарцисс деловито засеменил рядом с ним. Потом командующий обернулся к военачальникам:

— Веспасиан!

— Да, командир.

— Тебе придется заняться этими представителями племен.

— Есть, командир.

— Проследи, чтобы их приняли и устроили как следует, с удобствами. Держись с ними уважительно, но не спускай с них глаз. Не нарочито, не оскорбительно, однако дай им понять, что они находятся под пристальным наблюдением. Слухи о покушении могут все-таки иметь под собой почву, а потому мы не вправе оставлять их без пригляда.

— Так точно, командир.

Веспасиан отсалютовал и вышел.

Его подопечные находились в штабном шатре. Войдя туда, легат сразу ощутил заметную разницу в настроениях туземцев. Одни при его появлении встали, приветствуя победителя с видом усталой покорности неизбежному, другие же остались сидеть на корточках, бросая на римлянина враждебные, исполненные горечи взгляды.

В стороне от прочих, стараясь держаться с чувством собственного достоинства, но без оскорбительного самодовольства в связи с тем, что он с самого начала поддерживал победителей, стоял Админий. Один из вождей, крупный, крепкий мужчина, подошел к Веспасиану, смерил его надменным и неприязненным взглядом, поднял руку в небрежном приветствии и заговорил. Легат жестом попросил Админия переводить.

— Вениций просит сообщить тебе, что он и остальные здесь присутствующие, наблюдали за сражением в качестве гостей Каратака. Он говорит, что использованная вами тактика повергла их в недоумение и он был бы весьма признателен, если бы ты разъяснил ему логику ваших действий.

— В другой раз. Сейчас я занят, — холодно ответил Веспасиан. — И скажи ему, что независимо от тактики исход сражения был предопределен. Недисциплинированные, не обученные строю ополченцы не могут одолеть армию, состоящую из профессиональных солдат. Главное, что мы победили и в конечном счете этот остров станет римской провинцией. Все остальное меня сейчас не волнует. Скажи ему, что я с нетерпением жду завтрашнего пира, когда он, как и все остальные, склонится перед Цезарем и поклянется ему в верности.

Пока Админий переводил, Веспасиан оглядывал представителей племен и был поражен презрительным выражением на лице самого молодого из них. В глазах юного бритта полыхало пламя ненависти, которую тот ничуть не пытался скрыть, даже поймав взгляд легата. Веспасиан чуть было не попался на удочку, вознамерившись поставить на место дерзкого юнца одним лишь своим волевым и непроницаемым взором, но потом решил, что это пустая трата времени, и повернулся, чтобы уйти. На губах молодого бритта появилась насмешливая улыбка.

Выныривая из шатра, Веспасиан поманил к себе пальцем Админия.

— Кто этот мальчишка?

— Беллоний, — ответил Админий. — Сын вождя мелкого северного племени. Его отец при смерти и послал сына вместо себя. На мой взгляд, не самый мудрый выбор.

— Почему?

— Ты сам видел. У него на лице все написано.

— Опасен?

Прежде чем ответить, Админий покосился в сторону молодого вождя.

— Не более, чем любой другой юнец, клюнувший на посулы Каратака.

— А Вениций?

— Он? — Админий рассмеялся. — Некогда он был великим воином. Был, да весь вышел. Только и знает, что вспоминать былые времена. Старый дурак, что с него взять.

— Ты так думаешь?

Веспасиан поднял бровь, вспомнив проницательный, изучающий взгляд пожилого бритта. Легату почему-то не верилось, что Вениций весь в прошлом. Походило на то, что Админий его недооценивал.

ГЛАВА 50

Легионы, расположившиеся лагерем перед Камулодунумом, пребывали в прекрасном настроении. Грязные, измазанные в крови, валившиеся с ног от усталости после форсированного (последовавшего за сражением) марша солдаты тем не менее ликовали. Да и как могло быть иначе, ведь римская армия одержала решающую победу, принудив Каратака с остатками его приверженцев бежать на север и искать убежища во владения дальних, все еще надеявшихся сохранить независимость племен. Но таких было мало. В большинстве своем вожди варваров ожидали исхода последнего сражения и, получив известие о его результатах, поспешили в Камулодунум, чтобы принести клятву верности Риму. Теперь они могли сделать это безбоязненно, ибо непримиримые противники Рима были разбиты наголову. Столица Каратака открыла свои ворота императору, и назначенные на следующий день празднества должны были ознаменовать собой окончание кровавой кампании текущего года. Разумеется, о полном завоевании острова говорить пока не приходилось, но сейчас, в дни всеобщего торжества, об этом предпочитали не вспоминать.