воду. Я плевался и чертыхался, обзывал себя последним дураком, которому выпала такая удача, а он все профукал. Ну почему не разложил подсачек? Почему решил, что клева не будет? Какой же дурак! И почему поводок из японской лески рывка рыбы не выдержал? Ведь он рассчитан на вес 3,7 килограмма. Неужели у этого карася была такая силища, что он одним движением головы его оборвал? Было обидно и досадно на собственную глупость.

Я заменил поводок и опять забросил удочку. Подготовил подсачек и поставил его рядом с собой, чтобы при следующей поклевке он был под рукой. Но поклевок больше не было. Я просидел еще два часа, но ни один поплавок больше даже не пошевелился. Еще трижды после этого я ходил на рыбалку. Теперь я уже сначала готовил подсачек, и только потом забрасывал удочки, и убирал его последним, когда удочки уже были собраны. Дважды вытаскивал по одному небольшому карасику, но поклевок крупных карасей больше не было.

— Поздно, батенька, поздно! — говорил я себе. — Дорога ложка к обеду! А у тебя ее в это время не оказалось.

Не было больше поклевок крупной рыбы и у Миши, только мелкие окушки. Впереди июнь, а как говорят старые рыбаки: «Июнь — на рыбу плюнь». В июне клева рыбы не будет, у нее «декрет» после нереста. Теперь будем ждать июля, может в июле нам повезет больше.

Бедная Катя

История жизни Кати, это короткая, но очень печальная история. Кате не повезло с самого рождения — при родах умерла ее мать Вера, и остались они вдвоем с отцом Сашей, тогда еще молодым человеком в возрасте около двадцати пяти лет. Пришлось Саше учиться готовить смеси, кормить, пеленать и купать ребенка. Помочь ему было некому. Он не местный. Приехал в Протвино из далекого Сорочинска, что под Оренбургом, где у него остались мать, тетя Шура, как ее все называли, и две сестры. Старшая сестра Наташа уже училась в мединституте и работала медсестрой в Оренбурге, а младшая Лена еще училась в школе, в старших классах. Отец их умер рано, и мать растила их одна. Тяжело конечно было растить троих детей на зарплату работницы молокозавода, но она справлялась. Со временем стало легче, начала работать Наташа, и уже сама себя обеспечивала, Сашу забрали в армию, где два года он и отслужил. А с одной Леной она вполне справлялась. Вернувшись из армии, Саша сразу же устроился работать водителем, это уже было очень хорошее ей подспорье, но продолжалось это недолго. Вскоре Саша влюбился в Женю, женщину, лет на десять старше себя, у которой был сын Игорь, лет семи или восьми, и перешел жить к ней. С Игорем они ладили, и он даже называл Сашу отцом. Вместе с Женей, через пару лет, он и переехал в Протвино, где у его гражданской жены жили какие-то родственники. Но на новом месте в их отношениях что-то пошло не так, и разбежались они в разные стороны. Саша, как и раньше, работал водителем, и жил в общежитии. В это время он и познакомился с незамужней молодой женщиной Верой, у которой была пятилетняя дочь Лена. Молодые люди понравились друг другу, и начали встречаться, а вскоре Саша переехал жить к Вере, в ее однокомнатную квартиру. Жили дружно, маленькая Лена с Сашей подружилась, и она тоже называла его папой. Саша вообще очень мягкий и покладистый человек, и легко находит со всеми контакт, особенно с детьми. Познакомил со своей Верой он и нас с женой.

С Сашей мы познакомились за пару лет до этого, хотя о его существовании знали давно. В свое время мы жили в Оренбурге, где моя жена работала медсестрой в роддоме, там же работала медсестрой, и сестра Саши Наташа, с которой мы дружили. Поэтому о всех важных событиях, происходивших в этой семье, нам было известно. Более того, бабушка Шура как-то пригласила нашу дочь Лилю и ее подружку Лену летом пожить у нее, и дети прожили у нее на природе все лето, за что мы были ей очень благодарны. Бабушка иногда приносила детям с молокозавода вкусное мороженое, и они ее всегда встречали с работы. Как-то они бабушку чуть не подставили. Они бежали по дороге ей на встречу и громко кричали: «Бабушка нам вкусное мороженое с работы несет».

— Дети, нельзя такое кричать, — умерила их радость бабушка. — Вы же не хотите, чтобы меня в тюрьму посадили, за то, что я для вас тихонько мороженое на работе беру? Поэтому об этом никому не нужно рассказывать, и, тем более, кричать.

Дети больше об этом не кричали, и до конца своего пребывания у бабушки Шуры каждый день кушали вкусное мороженое.

Потом мы оказались в Серпухове, а Наташа к этому времени закончила институт и работала врачом-гинекологом в поселке Ясном, Оренбургской области. Она дала Саше наш адрес в Серпухове, и он приехал к нам в гости. В квартиру зашел высокий и худой молодой человек, улыбающийся в висящие, как у запорожцев, усы, с ящиком, дефицитного в то время, чешского пива в руках.

— Здравствуйте, я Саша, — сказал он.

— Какой Саша? — не поняли мы.

— Брат Наташи, — пояснил он.

Потом он еще несколько раз приезжал к нам в гости, всегда веселый и приветливый. Приехал он к нам и со своей Верой, чтобы пригласить нас на свадьбу. Сказал, что они решили официально пожениться, после чего он собирался удочерить ее дочь Лену. Вера нам очень понравилась. Она была спокойной и доброй. Сразу было видно, как она рада этому замужеству, тому, что у нее опять будет семья. Мы посидели за столом, немного выпили и поговорили, потом через бор проводили их на автобус. На свадьбу мы пообещали приехать, но обещание не сдержали, меня в это время отправили в командировку, а у жены было суточное дежурство в больнице, и подмениться она не смогла. Саша приезжал в гости еще несколько раз, уже без Веры, и радостный сообщил, что они ждут пополнение. А потом он позвонил жене на работу, и сообщил, что Вера умерла при родах. Ей делали кесарево сечение, и, почему-то, не смогли вывести из наркоза. Это было для нас шоком. Я вообще не мог понять, как это — «не смогли вывести из наркоза», такого диагноза я раньше вообще никогда не слышал, и представить себе не мог, что такое вообще возможно. Как можно было при кесаревом сечении угробить молодую и