Мне до безумия не хотелось ее использовать, но я была вынуждена.

– Ты ведь знаешь где, Джуэл. За Сен-Доминик.

На меня Жюли не смотрела.

Я получила, что хотела. Вернее, очень скоро могла получить.

Из-за съеденного гамбургера или из-за смрада некоторое время спустя Жюли опять погрузилась в состояние полного безразличия ко всему окружающему: прижалась к стене, уставившись в пространство перед собой. Просидев в неподвижности несколько минут, она закрыла глаза и тяжело вздохнула. Костлявая грудь под блузкой из хлопчатобумажной ткани поднялась и опустилась. Было видно, что она измождена.

Внезапно рождественские огни погасли. Бар озарило ярко-белое сияние ламп дневного света, и Банко объявил, что бар закрывается. Несколько засидевшихся посетителей повставали с мест и, недовольно ворча, двинулись к выходу. Джуэл тоже поднялась, засунула пачку "Плеерз" в бюстье и жестом велела вставать и нам. Я посмотрела на часы – четыре утра. Мой взгляд упал на Жюли, и я почувствовала приступ вины.

Озаренная ярким светом, она походила на мертвеца, на человека, которому смерть уже дышит в затылок. Мне захотелось крепко обнять ее, отвести к себе домой, хорошенько накормить, заказать для нее одежду из каталога "Лендз Энд". Но я знала, что этого никогда не случится, что для Жюли не существует дороги в нормальную жизнь, что рано или поздно она окажется в самом низу.

Я оплатила счет, и мы вышли из бара. Утренний воздух встретил нас влагой, прохладой, запахом реки и пивных дрожжей.

– Спокойной ночи, дамы, – сказала Джуэл. – Не вздумайте отправиться на танцульки!

Она погрозила нам пальцем и быстро зашагала прочь по аллее. Домашний уют и теплая постель притягивали меня к себе как магнитом, но я должна была заполучить очередную порцию информации.

Я повернула голову в ту сторону, куда направилась Жюли, наивно думая, что проследить за ней не составит для меня особого труда. Я ошиблась. Девочка уже сворачивала за угол, исчезая из вида. Пришлось догонять ее.

До старого, покосившегося трехподъездного дома за Сен-Доминик Жюли проследовала дворами. Открыв ключом зеленую облупившуюся дверь, вошла вовнутрь. Рваная занавеска на дверном стекле заколыхалась и успокоилась. Я взглянула на номер.

"На сегодня все, Бреннан", – сказала я себе.

* * *

Через двадцать минут я уже была дома.

Лежа в кровати вместе с Берди, я продумала, что мне предпринять и как я должна себя вести. Не звонить Райану. Не пугать Жюли. Проверить, является ли кретин с сорочкой и ножом Сен-Жаком. Узнать, где он живет. Или в какой дыре сейчас прячется. Раздобыть как можно больше достоверной информации. А потом выдать эту информацию "сверхумной" группе детективов. Вот, мальчики. Преступник живет здесь. Поймайте его.

Строить планы всегда просто.

Всю среду мне казалось, что меня обволакивает густой туман, настолько обессилевшей я себя ощущала. Я вообще не собиралась на работу, но позвонил Ламанш – ему потребовался один мой отчет. Приехав в лабораторию, я решила, что останусь на целый день. Раздраженная и вялая, я с самого утра засела за старые дела, которые откладывала на потом вот уже несколько месяцев. В четыре я отправилась домой, а в восемь, поужинав и приняв продолжительную ванну, легла в постель.

В четверг утром, когда я проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет. Я сразу поняла, что уже довольно поздно. Потянувшись, повернула голову и посмотрела на часы. Десять двадцать пять. Отлично. Мой изможденный организм отдыхал столько, сколько ему требовалось.

Итак, приступим к осуществлению первой части плана, подумала я: на работу я сегодня не еду.

Неторопливо поднявшись, я воспроизвела в голове список действий, которые собиралась предпринять. Меня распирало от нетерпения, как участника марафона перед забегом. Следовало задать себе определенный темп. "Только спокойнее, Бреннан, – произнес мой внутренний голос. – Будь умницей".

Я прошла на кухню, сварила кофе, налила себе чашечку и погрузилась в чтение "Газетт". Рейтинг Квебекской партии Паризо на десять процентов превышает рейтинг Партии квебекских либералов премьера Джонсона. "Экспос" уступили "Кабз" первое место в Национальной восточной лиге. Рабочие были вынуждены трудиться в праздники строителя. Подумаешь, несчастье! Я никогда не могла этого понять. Здесь, в Монреале, где благоприятный для строительства период длится всего четыре месяца, в июле всех строителей распускают на двухнедельные каникулы. Очень умно придумано!

Я налила себе еще кофе и дочитала газету.

А теперь пункт второй, прозвучало в моем мозгу: занятие не умственными, а физическими упражнениями.

Напялив шорты и футболку, я поехала в спортзал и в течение получаса истязала себя на беговой дорожке и "Наутилусе". На обратном пути заглянула в "Провиго" и накупила столько продуктов, что их хватило бы, наверное, на обед для всех кливлендцев. Вернувшись домой, принялась за вытирание пыли, мытье, уборку и чистку пылесосом. Подумала даже вымыть холодильник, но вовремя отказалась от этой сумасбродной затеи.

К семи вечера мое неистовое желание привести свое гнездышко в порядок было удовлетворено. Квартира провоняла чистящими средствами, на столе в гостиной сохли свитера, все кругом блестело. Я же, напротив, выглядела и пахла так, будто только что вернулась из продолжительного похода. Я была готова.

Сегодня весь день стояла жара. Вечер обещал быть таким же. Я напялила другие шорты и футболку и посмотрела на свое отражение в зеркале. Отлично. Конечно, на проститутку я в таком виде не тянула, но вполне могла сойти за некую личность, явившуюся в Мейн в поисках наркотиков или дружка на ночь. Или в поисках и того, и другого.

Направляясь в Сен-Лоран, я еще раз прокрутила в голове все пункты своего плана. Найти Жюли. Проследить за Жюли. Найти сорочечника. Проследить за сорочечником. Ни в коем случае не привлекать к себе внимания. Все очень просто.

Я проехала по Сен-Катрин, осматривая тротуары по обе стороны дороги. У "Гранады" уже стояло несколько женщин, но Жюли среди них я не увидела. В это время я и не ожидала ее здесь обнаружить. Я приехала заранее, чтобы притереться к толпе.

Первое препятствие ожидало меня на той аллее, где я обычно оставляла машину. Как только я въехала на нее, пред моей "маздой", будто джинн из бутылки, возникла огромная женщина с макияжем Тэмми Бэккер и шеей бультерьера. Она вылила на меня поток ругани, смысл которой я поняла больше по жестам и интонациям. Не желая с ней связываться, я отправилась на поиски другой парковочной площадки.

Проехав шесть небольших кварталов в сторону севера, я увидела узкую улочку с трехподъездными домами по обе стороны, свернула на нее, заглушила мотор и вышла. На меня устремились взгляды мужчин с балконов, их разговоры на некоторое время стихли, а банки с пивом опустились на замызганные колени. Закрыв машину, я быстро зашагала прочь, размышляя, что они обо мне думают и за кого принимают.