В 37-й танковой дивизии пока что дела обстоят значительно лучше. 221 танк (из 316) готов вступить в бой. Ещё 26 ждут своего часа на месте постоянной дислокации дивизии в г. Кременец. Три четверги от общего числа «безнадёжно устаревших» БТ-7 выдержали многодневные бестолковые метания по лесным дорогам и, судя по отчёту командира дивизии, пока ещё исправны.

Утром 28 июня 15-й МК (вместе с приданной ему 8-й тд и состава 4-го мехкорпуса, которая, как было уже отмечено выше, «сократилась» до группы в 65 танков) перешёл в наступление в общем направлении Буск — Лопатин — Берестечко. Танки противника к тому времени уже ушли от Берестечко далеко на восток, к Ровно и Острогу, и 15-й мехкорпус мог встретиться только с отдельными частями 297-й и 262-й пехотных дивизий вермахта. Отчёту о бое 28 июня в докладе ВРИО командира 15-го МК предшествует длинный перечень причин, по которым удар бронированного кулака, в котором даже после всех загадочных исчезновений всё ещё оставалось более трёх сотен танков, был обречён на поражение. В частности:

«…Местность. В полосе наступления корпуса до Берестечко — 5 серьёзных водных преград: р. Радоставка, р. Острувка, р. Жечка, р. Лошувка и р. Соколувка. Все реки имеют болотистые берега и представляют собой труднодоступные рубежи для действия танков. Вся местность в полосе наступления лесисто-болотистая, командные высоты на стороне противника. Вывод: местность не способствует наступлению…»

С таким выводом спорить не приходится. Остаётся только задать вопрос — по какой местности наступали дивизии 1-й Танковой группы вермахта? Как же они смогли преодолеть могучие, не обозначенные ни на одной географической карте лесные ручьи (Радоставку, Острувку, Жечку, Лошувку и Соколувку), а также Западный Буг, Стырь, Горынь, Случь, а далее и Днепр? Откуда в заболоченном лесу появились «командные высоты» и почему они оказались в руках противника, который появился в этом лесу всего несколько дней (или даже часов) назад? Впрочем, в данном вопросе командир корпуса лишь следовал в «общем русле» жалоб на местность и противного противника, как это было задано вышестоящим начальством. Так, ещё 3 июля 1941 г. начальник Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта в докладе на имя начальника Главного АБТУ Красной Армии объяснял «огромные потери и небоеспособность оставшейся в наличии материальной части» тем, что мехкорпусам пришлось действовать на «почти танконедоступной лесисто-болотистой местности», в условиях «упорного сопротивления со стороны преобладающего (???)противника и отсутствия бронебойных снарядов для КВ и Т-34». (63, стр. 134) Последнее, бесспорно, является правдой. Но кто же должен был озаботиться тем, чтобы хотя бы малая часть от 132 тыс. бронебойных 76-мм выстрелов была доставлена в тот военный округ, который получил танков КВ и Т-34 больше, чем все остальные округа, вместе взятые? Как начальник АБТУ Киевского ОВО мог есть, пить, спать, исполнять супружеские и служебные обязанности, зная, что в танковых дивизиях, стоящих у границы, нет бронебойных снарядов? Или он узнал об этом только 3 июля?

Описания боя 28 июня, содержащиеся в отчётах командиров 15-го МК, 10-й и 37-й танковых дивизий, очень пространны и запутанны. Краткий конспект выглядит примерно так:

«…В течение дня части вели бой за овладение Лопатин… наступающие части 10-й тд были задержаны перед торфяными болотами, в районе которых единственная дорога оказалась совершенно непригодной для переправы танков… В процессе боя за Лопатин на рубеже р. Острувка наступавшие части были окружены (танковая дивизия была окружена пехотой противника?). Оставаться 10-й тд в данном районе на ночь, будучи окружённой, было бесцельно (???) и могло привести к потере всей дивизии…

…Понеся значительные потери и не имея достаточной танковой поддержки (???), мотострелковый полк 37-й тд вынужден был приостановить наступление и перейти к обороне на западном берегу р. Стырь… Вследствие временной потери управления 73-й танковый полк 37-й тд с большим трудом удалось переправить на западный берег р. Стырь… Это дало возможность остаткам батальона противника, оборонявшего переправы у Станиславчик (батальон пехоты против танковой дивизии), отойти в лес… Попытка переправиться по мостам через р. Острувка была безуспешной, так как головные 2–3 танка, подошедшие к мосту, были моментально подбиты и загорелись. Несколько танков пыталось обойти мост справа и слева, но это оказалось невозможным; танки застряли в болоте и были подбиты артиллерийским огнём противника… Из такой обстановки было ясно, что продолжать атаки без артиллерии, пехоты и авиации было бы бессмысленно, в свою очередь, оставаться на достигнутом рубеже на южном берегу р. Острувка было также рискованным…

…С наступлением темноты командиром 15-го механизированного корпуса был отдан приказ о выводе частей 10-й танковой дивизии на восток в район 37-й тд, а в дальнейшем, в связи с уже совершившимся (???) выходом из боя 37-й танковой дивизии, приказ на выход из боя и на возвращение в исходное положение…»

Трудно поверить, что всё это происходило на своей собственной территории, в районе постоянной предвоенной дислокации 15-го мехкорпуса, т. е. там, где каждая дорога, тропинка, канава, брод, мост должны были быть досконально изучены. Трудно поверить в то, что перед нами описание боевых действий мехкорпуса, в составе которого были понтонно-мостовые, сапёрные, инженерные, ремонтно-эвакуационные, разведывательные подразделения. На каждый танк в 15-м МК приходилось (по состоянию на 1 июня 1941 г.) 45 человек личного состава. Из этих 45 человек внутри танка находилось самое большее пять членов экипажа КВ (в БТ — три человека). Остальные должны были бы обеспечить боевые действия танкистов разведкой, ремонтом, топливом, снарядами, мостами, переправами и, самое главное, управлением…

Потери танков 10-й танковой дивизии указаны конкретно: 1 КВ, 1 Т-34, 7 БТ-7. Сводный полк 8-й танковой дивизии потерял 11 танков неуказанных типов. Про потери танков 37-й тд данных нет, но, судя по описанию боя, дивизия потеряла никак не более 15–20 танков. С утра 29 июня 15-й мехкорпус был выведен во «фронтовой резерв», что практически означало безостановочный отход к Днепру. За день странного боя 28 июня 10-я тд потеряла (судя по докладу командира) семь человек: 1 был убит и 6 человек ранено. Всего же, за несколько дней боёв и во время многодневного марша на восток, дивизия потеряла 210 человек убитыми, 587 — ранеными и 3 353 — пропавшими без вести, «отставшими на марше» и пр.

37-я танковая дивизия, всё участие которой в том, что называется «контрудар мехкорпусов Юго-Западного фронта», свелось к беспомощным попыткам отбросить батальон немецкой пехоты от переправы у местечка Станиславчик, потеряла 75 % личного состава. В район сосредоточения у Пирятина (за Днепром) вышло 467 человек старшего командного состава, 423 младших командира и 1 533 рядовых. Проще говоря, за время отхода к Днепру дивизия почти полностью «растаяла».

Состояние танкового парка 15-го мехкорпуса было нижеследующим: