– Оживи, – взмолилась она, обратившись к веревке.

Ничего не произошло.

Она знала технику, но этого не хватало. Вивенна всхлипнула, в глазах затуманилось.

– Пожалуйста. Прошу, спаси меня.

Ее достиг первый безжизненный – тот, что перекрывал дальний выход. Она съежилась, вжимаясь в грязную мостовую.

Существо перемахнуло через нее.

Она потрясенно вскинула взгляд, когда создание вонзило свое оружие в одного из прибывших с другого конца. Вивенна сморгнула слезы, чтобы видеть яснее, и только тогда узнала пришельца.

То был не Дент. Не Тонк Фах. Создание с такой же серой кожей, как у атаковавших ее, – вот почему она его не сразу признала.

Клод.

Взмахнув широким мечом, он умело снес голову первому противнику. Из шеи обезглавленной твари брызнуло что-то светлое, и та, опрокинувшись, рухнула наземь. Мертвая – очевидно, как любой обычный человек.

Клод блокировал выпад оставшегося безжизненного. Сзади, в устье проулка, появились еще двое. Они ринулись в наступление, и Клод, расставив ноги по бокам от Вивенны и держа перед собой меч, встал над нею как вкопанный. С клинка капала прозрачная жидкость.

Уцелевший безжизненный дожидался новых двоих. Вивенну трясло. Она слишком устала и была чересчур ошеломлена, чтобы бежать. Посмотрев вверх, она увидела в глазах Клода нечто почти человеческое, когда он обратил меч против троих. Она впервые заметила в безжизненном некое чувство, хотя ей могло и почудиться.

Решимость.

Трое атаковали. В своем идрийском невежестве Вивенна представляла безжизненных в виде рассыпающихся скелетов или разлагающихся трупов. Она воображала, как те наступают волнами, действуя безыскусно, но обладая свирепой темной силой.

Она заблуждалась. Эти существа двигались ловко и скоординированно, как нормальные люди. Разве что не говорили. Ни криков, ни рыков. Только безмолвие, когда Клод отбил атаку одного и врезал локтем в лицо второму. Он перемещался с плавностью, какую ей редко приходилось наблюдать, и управлялся с той же слепящей скоростью, что и Дент в короткой схватке в ресторане.

Клод описал мечом круг и поразил третьего безжизненного в ногу. Однако другой вонзил клинок в живот Клода. Что-то прозрачное хлынуло с обоих боков, забрызгав Вивенну. Клод не издал ни звука, взмахнул мечом и срубил еще одну голову.

Безжизненный страж умер. Он упал и оставил свое оружие торчать из живота Клода. Еще один заковылял прочь. Его нога кровоточила прозрачной кровью, и вскоре он тоже повалился навзничь. Клод успешно переключился на последнего стоячего безжизненного, но тот не отступил и занял откровенно оборонительную позицию.

Это не помогло; Клод сразил его в считаные секунды. Они скрещивали мечи, пока Клод не крутанулся неожиданно, отрубая противнику рабочую руку. За этим последовал удар в живот, и существо рухнуло. На закуску Клод ловко пронзил упавшему шею и тем пресек его попытку с ножом в руке доползти до Вивенны.

В проулке воцарилась тишина. Клод повернулся к Вивенне. Бесстрастные глаза, квадратная челюсть и прямоугольное лицо на толстой, мускулистой шее. Он начал подергиваться. Встряхнул головой, будто пытаясь прояснить зрение. Из корпуса выливалось чудовищное количество прозрачной жидкости. Он уперся рукой в стену, затем опустился на колени.

Поколебавшись, Вивенна потянулась к нему. Ее ладонь легла на его руку. Та была холодна.

С другого конца проулка надвинулась тень. Вивенна, так и не оправившаяся от потрясения, вскинула затравленный взгляд.

– Ох, цвета! – Тонк Фах ринулся вперед, весь мокрый от прозрачной жидкости. – Дент! Она здесь! – Он встал на колени подле Вивенны. – Вы целы?

Она тупо кивнула, смутно осознавая, что продолжает держать в руке юбку. А значит, ноги – до самых бедер – обнажены. Ее это не тревожило. Как и то, что волосы побелели. Она лишь смотрела на Клода, который стоял перед ней на коленях с поникшей головой, будто молясь у странного алтаря. Оружие выскользнуло из дрожащих пальцев и звякнуло о булыжник. Стеклянный взор устремился вперед.

Тонк Фах проследил за взглядом Вивенны и оценил вид Клода.

– М-да, – сказал он. – Брюлики не обрадуется. Вставайте, пора убираться отсюда.

Когда Сири просыпалась, его ни разу не оказывалось рядом.

Она утопала в перине, в окно лился утренний свет. День уже разогревался, и ей было жарко даже под простыней. Она скинула ее и лежала, глядя в потолок.

Судя по солнечному свету, близился полдень. За разговорами они со Сьюзброном вставали поздно. Наверное, это хорошо. Кто-нибудь заметит, что она спит все дольше, и объяснит сей факт занятиями другого рода.

Она потянулась. Поначалу ей было странно общаться с Богом-королем. Но дни проходили, и беседы казались ей все более естественными. Она нашла милыми его сочинения – неуверенные, неумелые письма, в которых излагались столь интересные мысли. Умей он говорить, у него наверняка оказался бы мягкий голос. Он был так нежен. Она не ожидала ничего подобного.

Улыбнувшись, Сири вновь утонула в подушках, лениво желая, чтобы он лежал рядом, когда она пробуждалась. Она была счастлива. Такого она тоже не ожидала от Халландрена. Да, она скучала по Высотам, и ее злила невозможность покинуть Двор богов, особенно в такой политической ситуации.

Но все-таки было и другое. Изумительное. Яркие краски, актеры, беспримесное и всепоглощающее ощущение Т’Телира. И еще – возможность каждую ночь говорить со Сьюзброном. Ее безрассудство было стыдом и позором для семьи, но Сьюзброн счел его интересным, даже пленительным.

Она вновь улыбнулась, погружаясь в дремоту. Но явь бесцеремонно ее разбудила. Сьюзброну грозила опасность. Настоящая, серьезная. Он отказался поверить в злонамеренность духовенства. Та самая невинность, которая делала его столь привлекательным, оборачивалась и ужасным бременем.

Но что оставалось делать? О его трудном положении больше не знал никто. Существовал лишь один человек, способный ему помочь, но, к несчастью, не собирался этого делать. Она же прогуливала уроки и приняла свою судьбу совершенно неподготовленной.

«И что?» – шепнуло ее подсознание.

Сири уставилась в потолок. Она обнаружила, что с трудом вызывает в себе привычный стыд из-за пропущенных занятий. Да, она совершила ошибку. Сколько еще ей сокрушаться и досадовать на себя за сделанное, которого не воротишь?

«Ладно, – сказала она себе. – Хватит оправдываться. Я, может, и не подготовилась как следует, но я здесь и должна что-то предпринять. Потому что никто другой этого не сделает».

Она выбралась из постели, запустила пальцы в волосы. Сьюзброну нравилась их длина – он счел ее прическу восхитительной. Как и ее служанки, помогавшие делать укладку, – длина окупала хлопоты. Со скрещенными руками, в одной ночной сорочке, она принялась расхаживать по комнате. Ей придется играть в их игру. Она терпеть не могла этого слова. Игра подразумевала небольшие ставки. Здесь же – никакой игры, речь шла о жизни Бога-короля.