– Надо наступать на всю ногу, начиная с пятки, и не спешить. Давайте выйдем прямо сейчас.

– Как скажете, – фыркнул Руппи, пропуская свою удивительную даму вперед. Селина не думала о платьях и побрякушках, не хихикала, не опускала глаз, на нее бросались белоглазые, ее наверняка ненавидели соперницы, которых просто не могло не быть, зато любили кошки, «фульгаты» и, кажется, начинал любить наследник Фельсенбургов. В любом случае Руппи был бы рад разогнать всех, кто мешает обсуждать с девушкой стихи, нехороших людей и кошек. И еще ему страшно не хотелось расставаться, а ведь полковника Фельсенбурга ждали груды, кучи, сугробы дел, причем не скучных и не тошнотворных.

– Вы хорошо закрыли свою кошку? – внезапно поинтересовалась Селина, когда они вышли со двора. – А то она может вылезти.

– Может, – с готовностью согласился Фельсенбург, – она даже из корзины вылезает, но вот чего она не может, так это потеряться. Эта… Гудрун найдет меня всегда, а уж вместе с вами…

– Сперва она может найти кого-то скверного, – девушка вздохнула, она часто вздыхала. – Есть люди, которые боятся убивать людей и поэтому убивают кошек. Если поймают, конечно. Может быть, всё же проверим? У нас есть время, а приходить раньше не очень хорошо; мы же важные гости, а хозяева всегда что-то не успевают.

Возразить было нечего, да Руппи и не собирался. У церкви, где позавчера не оказалось ни единого бесноватого, они повернули направо и медленно пошли темной улицей. Фонарей в Доннервальде не хватало, но луна и многочисленные звезды старались вовсю, а только что выпавший снег им в меру сил помогал. Если бы не люди, город показался бы рисунком со шкатулки для рукоделия, но зимой темнота еще не ночь. Доннервальд вовсю копошился: хлопали двери и ставни, выдыхали пар переминающиеся в своих оглоблях лошади, лаяли собаки, люди в шубах и шапках что-то носили, куда-то шли, входили в трактиры, выходили из трактиров, останавливались кто передохнуть, кто поболтать…

– Никогда не думал, что мне нравятся пустые города, – заметил Руппи, когда пришлось отступить к стене, пропуская вереницу подвод. – Гулять под луной приятней, когда рядом никого нет. Жаль, я не могу покатать вас по нашим горам. Сейчас у нас просто сказочно!

– До Фельсенбурга далеко, – согласилась Селина, – и потом, пришлось бы объезжать бесноватых, они сейчас должны быть где-то возле вас. Может быть, мы как-нибудь покатаемся за городом? Вы умеете править санями?

– Умею. Я катал маму, и она даже не боялась. Вы в самом деле поедете?

– Конечно. Мне очень хочется отдохнуть от бесноватых, а зимой в полях очень красиво. Вы живете в этой гостинице?

– Да, – подтвердил Руперт, поднимаясь на крыльцо. Хозяин, сидевший с Юханом за стаканчиком вина, торопливо вскочил, приветствуя дорогого во всех смыслах этого слова постояльца. Юхан тоже поднялся. Удачно, что он никуда не ушел.

– Господин Клюгкатер, – попросил Руппи, – мне нужно подняться к себе, вы можете побыть с… госпожой Селиной?

– Мы договорились, что господин Юхан называет меня Сэль, – девушка уже откинула капюшон. – Я подожду.

– Я быстро, – заверил Фельсенбург, взлетая по лестнице. Говоря по чести, комнату можно было и не отпирать, раздавшийся из-за двери плач подтверждал – Гудрун на месте. Тем не менее Руппи вошел, вернее, вбежал, в последний миг ухватив сунувшуюся в щель кошку, но та не слишком расстроилась, ведь в ее распоряжении оказались обожаемые ноги, правда, в сапогах, к которым почти не приставала шерсть. Зато в воловью кожу можно было запускать когти. Кошка обихаживала сапоги, а Руппи, пользуясь случаем, перезаряжал пистолеты. Еще пара минут ушла на замену шейного платка, и столько же – на водворение назад выскочившей-таки в коридор Гудрун.

– Господин Юхан сейчас придет, – улыбнулась отчего-то пребывавшая в обществе одного лишь хозяина Селина, – он переодевается. Я попросила его пойти с нами. Понимаете, будет хорошо, если он тоже посмотрит. Мне кажется, у него может получиться, как у Герарда.

Девица Арамона Юхану нравилась, хоть и не так, как Фельсенбургу, который, даром что родич кесаря, влип всеми четырьмя, уж это-то шкипер видел! Вот куда это свое видение девать, Добряк думал уже который день. То, что с Руперта станет жениться, начхав на семейные фанаберии, поняла бы и устрица, но дальше-то что? Пока Марге не придавят, Штарквиндам и Фельсенбургам наследничка на цепь не посадить, а Марге без армии и сюсюканья с фрошерами не придавишь, и вот тут-то самое интересное и повылазит. Потому как по нынешним временам у Фельсенбурговой незабудки такое приданое, что любая принцесса обзавидуется. Это ж надо – белоглазых в считаные минуты растыркивать! Да такую в жены любой потащит, будь она на рожицу хоть миногой, а тут и собой хороша, и умненькая, одна беда – фрошеры не отдадут.

Фельсенбургу, конечно, закон не писан, адмирала своего умыкнул, невесту и подавно утащит, но не в лесу же они сидеть станут, когда вокруг такое творится! Придется как-то договариваться и отдариваться, если не сейчас – так потом. Ну, господин Руперт и отдарит! И талигойцам, и тем, кто поможет, значит, господа селедки, придется помогать, и скоро. Девице-то со дня на день в Акону, не отпускать же!

– Вот так-то, цыпочки, – подытожил Юхан, удостоверяя принятое решение хорошим глотком.

Терять наследника Фельсенбургов шкипер не собирался, хоть рядом с парнем разве что земля не плавилась. Ну и что? Если по-умному, всегда выкрутишься, зато впереди маячит удача, да такая, что всю жизнь доить и не выдоить. Юхан со всегдашним тщанием закупорил флягу, накинул купленный по случаю отличный, хоть сейчас к кесарю, плащ на бобрах, похвалил себя за то, что не зажался, и присоединился к красотке Селине, успевшей дождаться повязавшего голубой платочек кавалера. Голосов парочка не понижала, и, судя по хвосту разговора, Добряк от господина Руперта отстал совсем немного.

– Я объяснила господину Фельсенбургу, – с ходу выпалила девица, – что попросила вас пойти с нами. Очень хорошо, что вы, когда торговали с Ардорой, научились говорить на талиг. Я бы хотела так знать дриксен и гаунау, а знаю только гальтарские молитвы и немного гоганский. Вы посмо́трите на тех, кто соберется, вдруг вам покажется, что с ними противно?

– Чего бы не посмотреть, – подтвердил шкипер, косясь на Руперта. – Выходим?

– Конечно.

До ратуши дошли под степенный разговор о королях, принцах и соленых палтусах. У входа уже караулил рейтар, готовый, чуть что, мчаться за ждущей в угловом трактире подмогой. Фельсенбург на ходу кивнул, вояка ответил, и здоровенный слуга приналег на могучую дверь со свеженьким кесарским лебедем. Еще два лба приняли уличные одежки, тут уж пришлось расстаться с парой монет, ничего, окупится; подачки в нужных местах всегда окупаются.

Отцы города торчали на самом верху застеленной синим лестницы. Главный, широкий и дряблый, походил на того самого палтуса, но слегка подтухшего. За «палтусом» маячило полдюжины барсуков, хорей и филинов, все в суконных мантиях, с золочеными цепями и расфуфыренными женами. Горели масляные лампы, по верхней площадке сновали слуги с подносами, и Клюгкатер подосадовал, что пообедал в трактире. Не из скупости, просто перепробовать местные разносолы всегда любопытно, а славный город Доннервальд на угощенье не скупился. Оно и понятно: за кем бы он ни остался, начальство нужно кормить досыта и вкусно. Сытое начальство, если у него есть мозги, по чужим карманам особо не шарит.