Теперь советник Арфарра и советник Ванвейлен сидели над столиком «ста полей», рассеянно двигали фигуры и обсуждали, что может предложить Кукушонок и как отвечать на его предложение. Третьим при них был Хаммар Кобчик, начальник тайной стражи. Ну и, конечно, Неревен, – послушник сидел в углу со своей вышивкой.

– Не нравится мне этот брак с горожанкой, – сказал Ванвейлен. – Если это по расчету… Говорят, он изменился.

– Яйцо не бывает квадратным, – сказал Арфарра-советник.

– Да, – сказал Ванвейлен. – Если бы Кукушонка повесили, одним уроком для сеньоров было бы больше, а одним поводом для резни на завтра – меньше.

– Думать вам, об этом, господин Ванвейлен, надо было раньше, – насмешливо заметил Арфарра, и Ванвейлен понурил голову.

* * *

Киссур Ятун, старший брат Марбода, вышел к Ванвейлену во двор с поклоном. Оба расцеловались. Всем было известно, что советник Ванвейлен был у Арфарры, как говорится, «куда глаз – туда и зрачок», но благородный противник лучше низкого друга, а только человек благородного происхождения мог поступить так, как Ванвейлен.

Киссур Ятун повел гостя в покой брата, а Неревена отослали на кухню.

– Зачем вы водитесь с этим маленьким шпионом? – упрекнул советника Киссур Ятун.

Ванвейлен озадаченно вздрогнул:

– Откуда вы взяли, что он – шпион? Чей?

– По-вашему, юноша такого росточка и происхождения может быть порядочным?

Ванвейлен понурил голову. Неревен и в самом деле ходил за ним, как привязанный. Ванвейлен думал, что делается это по приказанию Арфарры – но даже и это готов был Арфарре простить.

Сеньоры в серединной зале не замолчали, конечно, при виде Ванвейлена – знатные господа тайн не имеют, – а продолжали громко обсуждать завтрашнюю петицию. Махуд Коротконосый настаивал, чтоб пункт, запрещавший горожанкам иметь в приданом золотые украшения, был перенесен с десятого на восьмое место. «Да, – подумал Ванвейлен, – яйцо не станет квадратным», и спросил Махуда:

– А что городское прошение? Как вы к нему относитесь?

– Я бы сказал, – ответил Махуд, – что в нем есть дельные мысли. Вот, например, запретить рыцарям торговать… Все погибнет, если то, что выгодно, станет еще и почетно.

Марбод Кукушонок в горнице был один: лежал среди атласных подушек и рассеянно крутил свиток с послезавтрашним прошением. Ванвейлен заметил в полутьме, на низком столике, еще книги, и среди них – хорошо знакомый свод законов Золотого Государя, и подумал, что Кукушонок все-таки изменился.

«А я – еще больше», – подумал Ванвейлен.

– А что, – спросил Кукушонок, – правда ли, что вы рассорились с обвинителем Ойвеном?

«Рассорились – это мягко сказано,» – подумал Ванвейлен. Четыре дня назад у входа в ратушу некто в зеленом пытался пырнуть Ойвена кинжалом: тот выбежал на улицу в разорванных одеждах, громко крича. Тут же вокруг закрутился народ, а из народа сама собой возникла маленькая личная охрана, из всего этого стало возникать городское постановление, что-де гражданину Ойвену надобно иметь известное число телохранителей. Арфарра почуял неладное, послал Ванвейлена, Ванвейлен – сыщика Доня.

Некто в зеленом был разыскан, и покушение вышло – фиктивным; Ойвен боялся, впрочем, дождаться настоящего. Ванвейлен мягко, но ненавязчиво сумел убедить Ойвена, что нынче и так много армий, не надо создавать свою собственную, что для его охраны хватит и боевых монахов… Гражданин обвинитель поморгал колючими глазками и согласился: при том так как-то вышло, что это не советник Арфарра, а советник Ванвейлен ему не доверяет.

– Правда ли, – отвечал Ванвейлен, – что вы по-прежнему в ссоре с Лухом Медведем?

Лух Медведь был молодой рыцарь, который с весны взъелся на Кукушонка, – однако ж подписал прошение.

Оба помолчали. Ванвейлен смотрел на руки Кукушонка – сильные, с длинными цепкими пальцами, с зеленым нефритовым кольцом. Волка кормит пасть, воина – руки. Ванвейлен смутился и отвел глаза.

– А чем, – спросил мягко Кукушонок, – вам, советник, не нравится наше прошение?

Ванвейлен усмехнулся:

– Этот вопрос обсуждался уже и будет обсуждаться завтра.

– А что бы вы из него убрали и что добавили?

– В нем ни убавить, ни прибавить, – сказал Ванвейлен. – Волков не обучишь вегетарианству.

– Да, – сказал Марбод Кукушонок. – Вижу я, вы теперь с другими лазите за Ятуновым мечом.

Ванвейлен вздрогнул. Откуда он узнал? Потом понял, что Кукушонок просто – вспоминал, и успокоился.

– Да, – проговорил Марбод Кукушонок, – Белый Эльсил сказал мне: «Придет день, и ты раскаешься, что этот человек жив». Я, однако, не раскаиваюсь.

Тут он снял с руки кольцо и протянул его Ванвейлену, а Ванвейлен улыбнулся и протянул свое.

Больше они ни о чем не говорили. Потом Кукушонок попросил помочь ему встать, и они вместе вышли во двор замка, где недавно растаял красный снег, и поцеловались на прощание.

Когда Кукушонок вернулся обратно в свои комнаты, у его постели сидел пожилой адвокат и мешал железным прутом в жаровне. Он слышал весь разговор.

– Ну, – сказал адвокат, – и зачем его было звать? Это же маленький советник Арфарра…

– Когда, – сказал Кукушонок, – Алом вызвал на поединок Пернатого Вея, всем было известно, что Вея можно поразить лишь его собственным копьем. И Алом попросил перед боем поменяться копьями, а Пернатый Вей не посмел отказать, ибо был человеком благородным. Господин Ванвейлен – благородный человек, и, если бы что-то знал, – предложил бы. И что, однако, он так на мои руки глядел?

– А если, – осклабясь, прибавил Кукушонок, – он человек неблагородный, он, по крайней мере пойдет и донесет Арфарре о моем нездоровье и речах Махуда…

Кукушонок отодвинул в сторону прошение, как вещь совершенно ненужную, и вместе сел с адвокатом над бумагами.

* * *

А королевский советник Ванвейлен поехал от замка Ятунов на Песчаный Лог, что в Мертвом Городе. Там, под самыми городскими стенами, освящали новую – и первую – городскую больницу для бедных. Собралась вся городская верхушка, были советник Арфарра и господин Даттам.

Погадали на прутьях, и гадание вышло очень хорошим; потом прутья собрали в связку и отдали бургомистру; бургомистр напомнил, что прутья легко переломать поодиночке и нельзя сломать в связке, и советник Арфарра и господин Даттам перевили руки и выпили за прутья, которые нельзя сломать в связке. Люди глядели и радовались.

– Хорошо, что обвинителя Ойвена нет, – сказал один цеховик другому. – Это же как злой дух при советнике Арфарре!

Был ли обвинитель Ойвен злым духом при советнике – неизвестно. Но вот что он кричал на улицах, что люди из цехов скупают все земли, а беднякам нечего есть, и добивался, чтоб никто не мог купить новых земель больше, чем на сто золотых шагов, и чтобы каждому бедняку был выделен один золотой шаг – это уж точно.