Корабль рос и занимал уже все поле зрения. Люки из крошечных огоньков на обшивке превратились в квадратики с ноготь величиной, а потом и в настоящие двери с маленькими круглыми окошками в створках. Запрограммированный еще на «Роси» скафандр выпустил четыре струйки пара и плавно затормозил в метре от корпуса.

Горелка ожила, выбросила голубое пламя.

«Вот и я, — обратился Бася к Наоми, и к сторожившим ее безопасникам, и к своей малышке, летящей на обреченном корабле в тысячах километров от него. — Вот и я».

Я отключил все, что можно, — сказал с экрана Марвик. — Датчики, освещение, игры. Прикрутил охлаждение. В таком состоянии мы продержимся не больше семнадцати суток. И это при идеальной работе солнечных батарей. Если они откажут — меньше. Потом у нас как раз хватит времени, чтобы решить: задыхаться или гореть.

Хэвлок прижал глаза пальцами. Он не ходил на тренажеры и пытался возместить это стероидами, адаптировавшими организм к невесомости. Надолго их не хватит, но, судя по всему, долго и не понадобится. Однако от стероидов болела голова. Он бы вовсе забыл о гимнастике, если б не Наоми. Спасибо ей.

В кабинете было душно и тесно, температура плавно росла. В детстве, проведенном на планете, Хэвлок всегда представлял себе космос холодным. Теоретически он таким и являлся, но главное, он был практически вакуумом. А значит, корабль превращался в термос. Тепло их тел и механизмов годами и десятилетиями станет вытекать в пустоту — если у корабля будут эти годы. Если он сумеет найти выход.

— Команде сообщили? — спросил он.

— Я не говорил, но такое не сохранишь в секрете. Особенно в консервной банке, набитой учеными и инженерами, которым больше нечем заняться. Надо будет обсудить, как бы их спустить. Всех, кого можно.

— Чтобы умирали от голода на планете — если их не собьет спутник?

— В общем, да, — сказал Марвик. — Но они прилетели издалека, чтобы ступить на эту планету. Уверен, очень многие предпочтут умирать там.

В клетке кашлянула Наоми.

— Я поговорю с Мартри, — сказал Хэвлок. — Может, ему именно кладбище на планете и нужно. Особенно если наших тел будет больше, чем трупов самозахватчиков.

Марвик вздохнул. Он давно не брился, и, когда потер ладонью подбородок, показалось, будто кто-то кинул в стекло горсть песка.

— Но мы все-таки близко подобрались, а? Такой путь проделали к этому проклятому миру.

— Узрели землю обетованную, — согласился Хэвлок. — А как дела у «Барбапикколы»?

— Мы по сравнению с ней молодцы. Чуть больше четырех дней, и литиевая руда превратится в атмосферные осадки.

— Значит, нам нечего беспокоиться о том, как бы они не протащили ее на рынок.

— Проблема решается сама собой, — кивнул Марвик. — Однако к делу. Как ваша служба? Людям грозит смерть, ни драться, ни бежать они не могут. И сойдут с ума, если мы чего-нибудь не придумаем. Ни у вас, ни у меня не хватит сил, чтобы остановить их в случае чего.

«Какая разница? — хотелось сказать Хэвлоку. — Пусть себе бунтуют. Бунт не изменит времени до удара об атмосферу — ни на минуту».

— Я вас понял, — отозвался он. — Я располагаю общими паролями. Настрою автодоктора на добавку в коктейли транквилизаторов и стабилизаторов настроения — и, возможно, чуточку эйфориков. Но перебирать, знаете ли, не хотелось бы. Нам нужны люди в здравом уме, а не счастливые придурки.

— Вам решать.

— Я не спешу превращать корабль в хоспис. Еще рано.

Капитан выразительно пожал плечами. Говорить больше было не о чем. Хэвлок отключил связь. Экран погас, и отчаяние тут же нахлынуло тяжелой волной. Они все сделали правильно, а толку? Все они умрут — все, кого он должен был защищать, вся его команда, и пленница, и он сам. Они умрут, а он только и может, что дать им немножко кайфа напоследок.

Хэвлок не понимал, что собирается делать, пока не ударил по экрану. Панель чуть покосилась на креплении, но следа на ней не осталось. Шарниры его кресла скрипнули, гася инерцию. Хэвлок разбил себе кулак. Капельки крови собрались на костяшках, выросли до крупных горошин, а потом поверхностное натяжение оторвало их от кожи. Как только Хэвлок шевельнулся, брызги повисли вокруг крошечными планетками и лунами.

— Знаешь, — заговорила Наоми, — если смерть сотен людей выглядит для вас решением проблемы, похоже, ты не на той стороне.

— Не мы устроили взрыв, — сказал Хэвлок. — Космодром заминировали они. Они первые начали.

— Для тебя это важно?

— В данный момент? Не слишком.

Наоми подплыла к двери камеры. Его всегда поражала способность астеров приспособиться к тесноте. Вероятно, естественный отбор изгнал клаустрофобию из их генного пула. Интересно, сколько поколений назад предки Наоми вышли из колодца?

— У тебя кровь идет, — сказала она.

— Ага. Это тоже не важно.

— Знаешь, ты мог бы меня выпустить. Я очень хороший инженер. И у меня лучший из наших кораблей. Верни меня на «Роси», и я, вероятно, придумаю, как исправить ситуацию.

— Не выйдет.

— А я думала, это тоже не важно. — В ее голосе была улыбка.

— Не понимаю, как ты можешь быть настолько спокойной!

— У меня такая реакция на страх. А ты бы и правда лучше меня отпустил.

Хэвлок собрал из воздуха кровь. Ссадины на костяшках уже подсохли. Он принялся за настройку автодоктора. Ему казалось, что он совершает первый шаг к тому, чтобы признать поражение. Но сделать это было необходимо. Паника на корабле ничего не исправит. Тем более что почти весь персонал службы безопасности сейчас находился на планете вместе с Мартри.

Новости из Солнечной системы передавали репортажи о трагедии на Новой Терре. Солидные каналы прокручивали переданную датчиками картину, но в ходу было и несколько подделок, которые впечатляли не намного сильнее истины. Хэвлок прокрутил десяток комментариев. Одни эксперты выражали недовольство отправкой экспедиции, другие держались грустно и трезво. Ни один, кажется, не ждал, что люди выживут. В ящике входящих собралось больше тысячи сообщений. Из СМИ, из головной конторы, несколько — совсем немного — от знакомых. От бывшей любовницы, работавшей с ним на «Пинквотер». От кузины, с которой он не виделся полтора десятка лет, — она теперь жила на Церере. От пары одноклассников. Ничто так не способствует восстановлению старых связей, как публичная смерть на экране. Хэвлок не собирался никому отвечать, даже нанимателям. Даже друзьям. Ему казалось, он тонет, смотрит на свет над водой и понимает, что наверх не пробиться.

Он отстегнул ремни.

— Доброй ночи, Хэвлок, — пожелала ему Наоми.

— Я вернусь, — ответил он, пролетая к выходу.

Он давно не совершал обходов, даже неофициальных. Подтягиваясь по узким коридорам, он заглядывал в общие помещения: столовую, спортзал, лабораторию, бар. Хэвлок прожил на «Израэле» месяцы — нет, уже годы — и перестал замечать корабль, как не замечают собственного жилья. Сейчас он видел его как в первый раз. Старый корабль с симметричными коридорами, с клавишными замками на дверях. Такие он встречал на картинках времен дедушки с бабушкой. То же самое было с людьми. Между службой безопасности и остальной командой всегда сохранялась дистанция. Без этой дистанции пришлось бы плохо. Хэвлок не считал себя членом корабельного сообщества, но все лица были ему знакомы. Хосни Макэйрон, шеф продовольственной группы. Анита Чанг, системщик. Джон Делозо, механик. Он не всегда помнил, откуда кого знает, но все они уже вошли в его жизнь.