– Инка (да), – отвечал ему Гобули.

Я пробрался через кусты и действительно увидел на земле труп молодого изюбра, по-видимому недавно утонувшего. Голова его и левая передняя нога были занесены илом, правый бок расклеван, и часть внутренностей вытащена наружу. Лишь только улетел орлан, как вороны снялись со своих мест и с карканьем стали носиться над лесом. Может быть, они опасались, что мы унесем мертвое животное с собой.

На мокрой илистой почве, кроме отпечатков птичьих ног, были следы и кое-каких четвероногих. Туземцы рассматривали их и вслух называли животных: колонок, лиса и горный волк.

В это время с реки донеслись крики, приглашавшие нас поскорее возвращаться назад. Через несколько минут мы плыли дальше вниз по реке.

Немного ниже Улема, с правой стороны, в Анюй впадает еще небольшая речка Уоленку. Здесь есть короткий и удобный перевал на реку Мыныму, впадающую в тот же Анюй недалеко от устья. Надо сказать, что весною Анюй рано вскрывается ото льда. В марте гольды, возвращаясь с соболевания, чтобы избежать опасного пути среди многочисленных проталин, сворачивают на Уоленку и таким образом обходят Анюй стороною. Описываемый перевал настолько невелик, что удэхейцы перетаскивают через него лодки на руках.

Между Хором (нижний приток Уссури) и верховьями рек Ситы, Обора, Немпту, Мухеня и Пихцы, впадающих в Нижний Амур с правой стороны, протянулась длинная дуговая горная складка. У Анюя она начинается горою Хонко и идет сначала на юго-запад, потом на запад, постепенно понижается и выходит к реке Кие рядом невысоких холмов с весьма пологими скатами. Это – Хорский хребет.

Несмотря на значительную высоту свою, он имеет ровный столообразный гребень, местами суживающийся настолько, что наблюдателю, находящемуся на вершине его, видны одновременно оба склона; в других местах он представляется в виде обширных плато, покрытых лесом. И здесь отсутствие глубоких седловин и конических сопок свидетельствует о больших эрозийных процессах.

Западное подножие Хорского хребта в прошлом являлось берегом древнего водоема, который в течение многих веков заполнялся выносами многочисленных речек, ныне составляющих притоки Пихцы, Мухеня и Немпту. Так образовались обширные болота. Нынешние озера Гаси, Синда и Петропавловское являются остатками этого водоема.

Около горы Хонко мы задержались. Я намеревался совершить экскурсию на юг от реки Анюя, чтобы посмотреть, нет ли там мест, открытых и годных для заселения. Но потом у меня возникла мысль, пройти на реку Пихцу напрямик, придерживаясь западного склона Хорского хребта. Вечером Миону и Гобули начертили мне план. Из него явствовало, что мы должны держаться юго-западного направления и на пути пересечь речки Чу, Моди, Кальдангу, Буга, Хосу и Уту, из которых первые две входят в бассейн Анюя, две другие впадают непосредственно в озеро Гаси и последние две являются правыми притоками реки Пихцы. Меня только смущал недостаток продовольствия, которым мы располагали, но все же я решил попытаться пройти на речку Моди и в крайности спуститься по ней к гольдскому селению Сира в нижней части Анюя.

На другой день мы оставили лодки и пошли в горы.

В этих местах на всем протяжении от Анюя до Немпту на двести с лишним километров произрастают громадные первобытные леса, которых еще никогда не касалась рука человека и где ни разу не было пожаров. Высокие стволы пробкового дерева с серою и бархатною на ощупь корою, казалось, спорили в величии и красоте с могучими корейскими кедрами. Если последнему суждено вековать в долинах среди широколиственных пород, тогда он предпочитает одиночество, но здесь, в горах, кедр произрастал группами и местами составлял от пятидесяти до семидесяти процентов насаждений.

Лишь только в поле зрения попадался маньчжурский ясень, как мы уже знали, что недалеко находится речка. Любопытно, что и он здесь рос целыми рощами, причем некоторые экземпляры достигали поистине грандиозных размеров. Здесь даже остроконечный тис, называемый русскими «красным деревом» и являющийся представителем первых хвойных на земле, и монгольский дуб имели вид строевых деревьев в два обхвата на грудной высоте. Стволы, то массивные и темные, то одиночные, то целыми группами, словно гигантская колоннада, уходили вдаль на необозримое пространство. Тут были деревья, которым насчитывалось много сотен лет. Некоторые лесные великаны не выдержали тяжести веков, тяготеющих над ними, и поверглись в прах. В образовавшиеся вверху отверстия днем проникали солнечные лучи, а ночью виднелось звездное небо. Неподвижный лесной воздух был так насыщен ароматами, что, не глядя, можно было сказать, какое дерево находится поблизости: тополь, кедр, липа; в сырых местах ощущается запах рухляка, папоротника и листвы, опавшей на землю. Ветру доступны только верхи деревьев. Тогда лес наполняется таинственными звуками. Зеленое море вверху начинает волноваться, шум усиливается и превращается в грозный рев, заставляющий зверье быть настороже и пугающий самого привычного лесного бродягу.

Читатель ошибется, если представит себе первобытную девственную тайгу в виде рощи. С первых же шагов он с головой утонет в подлеске, главным представителем которого будет душистый тонколистный дикий жасмин – любитель тенистых и невлажных прогалин; его легко узнать по удлиненно-зубчатым листьям и довольно крупным овальным плодам. Рядом с ним в большом количестве растет колючий элеутерококк с листьями, как у драгоценного женьшеня, и с черными ягодообразными плодами, расположенными на длинных черешках в форме шаровидных зонтичков. По соседству с жасмином и элеутерококком нашла приют себе маньчжурская лещина, имеющая вид куста. Листья ее округлые и сильно зазубренные, а орехи – от двух до четырех – прикрыты прицветниками с колючими волосками, оставляющими на руках множество мельчайших, легко удаляемых заноз.

И деревья, и кустарник опутаны лианами актинидии коломикты, зеленые сочные плоды которой заслуженно считают лучшим даром Уссурийского края. Вперемежку с актинидиями по стволам деревьев вьется китайский лимонник с пестрой листвой и красными ягодами. В тех местах, куда пробрался солнечный луч, обильно разросся амурский виноград. Все эти кустарники, ползучие растения и высокие папоротники (дриоптерис, осмунда, страусопер и др.) образуют столь густые заросли, что мы узнавали о местонахождении друг друга только по голосам. Такой девственный лес населен множеством зверей: тиграми, рысями, медведями, красными волками, лисами, куницами, хорьками, соболями, росомахами, выдрами, барсуками, изюбрами и дикими козулями. Совершенно свежие следы их встречались повсеместно. Неоднократно мы вспугивали кабанов, которые бродили здесь целыми табунами. Дикие свиньи с шумом пробирались сквозь чащу леса и громким фырканьем выражали свое неудовольствие.

После затяжных дождей хорошая погода, по видимому, установилась, и теплые солнечные дни длинной чередой потекли друг за другом.

На 23 августа день выпал солнечный и теплый. По небу плыли высокие барашковые облачка. Они зарождались в беспредельной синеве его, медленно двигались с запада на восток и быстро таяли.

Было как-то особенно душно. Время от времени мы садились на землю и отдыхали, не снимая котомок. Солнце перешло уже за полдень. В этот знойный час все живое погрузилось в дремотное состояние. Только мошки проявляли особенную назойливость; они лезли в рот, уши и слепили глаза. Мы сидели тихо и вытирали тряпицами потные лица. Было не до разговоров. Вдруг впереди раздался хруст сухой ветки. Я потянулся за ружьем. Громадный тигр сильно напугал нас и испугался сам. Он бросился в сторону и прыжками пошел по лесу. Полосатый зверь на бегу задел плечом сухостойное дерево; оно с шумом упало на землю. Геонка ходил на разведку и вернулся, сообщив, что тигр не знал о нашем присутствии и случайно вышел навстречу. Это обстоятельство заставило нас быть настороже и не доверяться предательской тишине леса.