– Артур, ты должен ответить, – шипит Хелен.

– Ах, да. Не хочу, но приходится. Да, где подписать? – С насмешкой интересуюсь я у пастора, наслаждаясь бледным лицом моей невесты.

– Милорд…

– Кольцо надо надеть? Пожалуйста, – беру кольцо, сам себе надевая на палец, вызывая смех позади себя. И мне не стыдно быть клоуном, мне плевать. Потому что меня больше не волнует ничьё мнение, пусть это будет проблема матери и Хелен. А я свободен.

Ставлю свою подпись на документе и подзываю адвоката.

– А теперь, жёнушка, подписывай, – хватаю Хелен за локоть, толкая к стойке.

– Ты…

– Что я, Хелен? Я женился. Ты теперь леди Марлоу, за это ты продала собственную дочь. Энтони правильно бегал от тебя, и я даже уверен, что мать постаралась подложить тебя, как последнюю девку, к гею в постель. Но я горд тем, что ты ни черта не получила от моего брата. А ребёнка я забираю, ты недостойна его. Подписывай, – я не могу остановиться, мне хочется выплеснуть из себя сейчас всю ненависть на неё. Последний раз и очиститься.

– Артур, ты позоришь меня, – с укором шепчет Хелен, оставляя свою подпись на документе, который я вырываю из её рук прежде, чем она что-нибудь с ним сделает.

– Нет, ты сама опозорила себя. Так скажите, достойна ли такая женщина быть леди Марлоу? Нет, – громко произношу я, оборачиваясь к многочисленным гостям, сидящим на стульях. И кто-то смеётся, кто бледен, кто-то, точнее, родители Хелен и мать, буквально сгорают стыда.

– Но, видимо, бывшая леди Марлоу выбрала такую же змею на своё место. И я тебя теперь прекрасно понимаю, папа. Я бы тоже сбежал. В принципе я это и сделаю. Хорошего праздника. Венди, отец, мы уходим, – с улыбкой беру ребёнка за руку, показывающую язык Хелен.

– Сынок, ну ты даёшь, – смеётся Роджер.

– Прости меня за то, что не понял, кому должен верить, папа. Прости меня, и дай мне шанс стать сыном. Хоть чьим-то сыном по-настоящему, – поворачиваюсь к нему, когда мы выходим из зала и Освин быстро захлопывает дверь, пытаясь удержать смех.

– Конечно, мальчик мой. Конечно, – его слёзы, слёзы радости, как бальзам для моего израненного сердца. Он обнимает меня, а я улыбаюсь, ощущая тепло, которому научил меня один прекрасный ангел.

Я ненавидел Рождество, противился ему, но нужен только один человек и огромная сила веры, что таится в нём, дабы разрушить лёд, которым я жил. Один человек имеет столько магии, которую я вновь обрету. Когда-нибудь обрету.

Анжелина

– Милая, ты совсем не поела ни за обедом, ни за ужином. Хотя бы чаю выпей, – рядом со мной садится мама, а я грустно улыбаюсь, поворачиваясь к ней.

– Не хочу, – и вновь смотрю на огонь, что горит напротив меня. Слышу, как мама тяжело вздыхает, позади нас собрались все мои родственники, кроме Айзека и Кэрол, оставшихся в замке. Сегодня день открытия подарков, так принято, часть можно распаковать в Рождество, а остальные на следующий день. Традиции, когда-то я их так любила. А сейчас не знаю, что люблю, и кто я есть. Больше не понимаю ни себя, ни окружающий мир.

– Мам, – зову её.

– Да, моя хорошая?

– Скажи, тебе стыдно за то, что я такая? За то, что говорю глупости людям и вижу в них хорошее, когда это не так? – тихо спрашиваю я, не поворачиваясь к ней.

– Кто сказал тебе такие глупости, Энджел? Ты вольна верить в то, что хочешь. Хоть в аистов, приносящих детей. Это твоё право, и никто не должен подрывать твою веру, – с улыбкой заверяет она.

– А если я больше не знаю, во что мне верить? Если мои мечты оказались такими наивными, причиняющими мне невероятную боль, даже когда я не двигаюсь? Почему люди видят во мне плохое, мама? Неужели, я действительно именно так выгляжу со стороны?

– Господи, доченька. Кто это сделал? – Полушёпотом произносит она, подхватывая мой подбородок и поворачивая к себе.

– Любовь. Именно она принесла мне радость и такую же сильную боль. А я верила, что когда любишь то всё прекрасно. Мир становится ещё ярче, а оказалось всё наоборот. И я уверяла себя, что испытываю раскаяние в своих действиях. Но сейчас, прокручивая в голове снова и снова свои поступки, не чувствую этого. Только горечь, – шепчу я, смотря в печальные глаза мамы. Отпускает мой подбородок, подхватывая мои руки и поглаживая подушечки ладоней большими пальцами.

– Энджел, любовь – это как тропа. Она не всегда будет прямой и ровной. Иногда она будет изгибаться, на твоём пути будут образовываться ямы, которые ты должна переступать. Любовь – это полная палитра чувств. От счастья до боли. Потому что только любимые люди могут ранить сильнее, чем другие. Именно так мы это воспринимаем. Мы боимся этих ран и когда их получаем, то они кровоточат в разы сильнее, чем другие возможно глубже, но различие в том, что от любимых это больнее. Все наши поступки – это мы, даже если они не правильные, мы должны их сделать, чтобы понять, как в следующий раз поступать.

– А иногда на её пути образовываются овраги, и ты не успеваешь преодолеть их, а камни уже упали перед тобой. Он остался на той стороне и теперь никогда не будет возможности подойти к нему. И даже его слова, что он кричал через это пространство, обидные слова из-за наших различий и неверия в меня и себя, ты прощаешь. Потому что ты продолжаешь видеть в нём только хорошее, вспоминать только хорошее и жалеть, что не успела многое, хотя не должна, не имеешь права. Как с этим жить, мам? Я не умею. Мне кажется, что завтра наступит мрак, и я боюсь больше никогда не найти причину верить. Что мне делать? – Слёзы сами скатываются по щекам.

– Жить дальше, милая. Ты ещё молода, ты встретишь того, кому будет не страшен этот овраг. Он прыгнет в него или же найдёт другой путь к тебе. Он будет пытаться и пытаться, а если он этого не делает, значит, он недостоин тебя.

– Нет, мама. Не встречу. Наверное, я всё же глупая и продолжаю думать, что любовь одна и на всю жизнь. Как у вас с папой, как у братьев, как у бабушки с дедушкой. Ведь вы были женаты только раз, и я смотрю на вас с папой и хочу так же. Но отчего-то люди так зациклены на деньгах и видят во мне такую же.

– Будет у тебя всё, ты у меня уникальная девочка. Ты даришь столько радости нам, как и окружающим. Тебя любят все, Энджел, за то, что ты именно такая. Веришь в них. Сколько я слышала о Венди плохого, но именно ты дала ей шанс показать себя настоящую. И мне она очень понравилась, а как она полюбила тебя…

– Хватит, мама. И так больно, – вырываю руки, оборачиваясь к огню и стирая слёзы. – Она не моя дочь, а я её именно так и вижу. Она не принадлежала мне, я испортила её жизнь. Именно испортила, потому что отвернула от родной матери. И я даже ощутила укол зависти, что она не моя.

– Ты просто очень отзывчива к людям, они это видят и тянутся к тебе. Только почему тебе больно, родная моя?

Сглатываю от этих слов, не смея признаться. Ведь это крах, мой крах, а я всегда хотела быть примером. Мои ошибки, которые я хочу похоронить в себе. Но что же мне делать, и как сказать, что возможно, я стану падшей женщиной в их глазах? Что я настолько глупа и необразованна, забыла откуда берутся дети. Мечтала об ином и ничего теперь не будет. А что делать мне? Как жить дальше?