Краем глаза увидел остановившиеся возле меня тяжёлые гномьи ботинки — подошёл Орри. Что-то сказал, но за звоном в ушах я его не расслышал.

— Что? — переспросил я.

— Видал, какая моща? — рявкнул он, продолжая целиться из штуцера в чудовище.

— Видал, — ответил я излишне громко. — Сам как?

— Чуть не упал, — нервно хохотнул он.

— Надо стоять по-другому, не как с обычным карабином. Я потом покажу.

Увидев, что он опять собирается выстрелить, я положил руку на ствол штуцера и направил его в пол, сказав:

— Не надо! А то совсем оглохнем, и патроны жалко. Мы вот так!

С этими словами я вытащил из кобуры револьвер, обошёл лежащую тварь так, чтобы зайти со стороны темени, и дважды выстрелил. Там кость была тоньше, и в куполообразном своде черепа появились две дыры, а тварь лишь дёрнулась пару раз и затихла. Светящиеся красным глаза погасли. Пальба из «сорок четвёртого» тоже по ушам прошлась как катком, но всё же не столь ужасно, как из гномьего «громобоя».

Нежить. Маша сказала про нежить. Хоть с ней что-то не так, но я даже само слово не люблю. Напрягает оно меня и расстраивает.

— Занять круговую оборону! — крикнул я.

Раз нежить вокруг нас, то вокруг и будем обороняться. А я всё же посмотрю, что там такое. Кстати, после смерти твари туман начал быстро развеиваться, словно где-то включилась мощная вытяжка. Обезьяна его напустила? Очень может быть: ведь природную магию, данную существу от рождения, я не умею ощущать. Вот и не ощутил. Границы зоны видимости начали постепенно раздвигаться, лучи фонарей достигали всё дальше и дальше, равно как ярче становился свет, падающий через световодные колодцы. Они же были и вентиляцией, судя по всему, только неэффективной.

— Пошли посмотрим, — услышал я над ухом и вздрогнул.

Ну что за манера у тифлингессы так бесшумно приближаться? Неприлично. Некультурно. Но с другой стороны, я уже не раз убеждался, что смотреть на новую потенциальную опасность лучше вдвоём с Лари, чем без неё. Вот мы и пошли — я с ружьём, а она с карабином на изготовку — в темноту, туда, где должны быть стены зала. Но вместо стен лучи фонарей высветили массивную стальную решётку, украшенную символами Солнца. Но никакой магии, и замки вполне обычные, под ключ. А за решёткой… за решёткой были тюремные камеры, узкие, утонувшие в глубине массивной стены и такими же стенами между собой разделённые.

Некоторые из камер были пусты. А в некоторых были… люди? Нет, не люди. В некоторых были вампиры, ослабевшие, отощавшие от бескормицы, похожие на очень бледных людей, которых морили голодом по нескольку недель. Мужчины и женщины, все одетые в серые, грязные балахоны с капюшонами, напоминающие клобуки монашеских орденов. Все выглядели безразличными ко всему, на нас даже никто не смотрел, кроме одной вампирши, выглядевшей посвежей и поздоровей других. Видать, недавно сюда угодила. Из пришлых вампирша, совсем молодая, в смысле и обращена недавно, да и, когда обращали, ей не больше восемнадцати было.

Мы встали напротив её камеры, глядя на неё и не говоря ни слова. Она попыталась привстать с каменного ложа, но свалилась назад — на неё ещё и ошейник был надет, от которого цепь вела к стене. И не простой ошейник — рунный, наверняка для того, чтобы её смирять можно было.

— Кто вы? — разлепив сухие губы, спросила вампирша.

— Неважно, — ответила Лари. — Кто ты?

— А это разве теперь важно? — невесело усмехнулась та. — Узник. Не знаю чей, не знаю зачем.

— Как ты сюда попала? И откуда? — спросил я.

Вампирша помолчала пару секунд, затем пожала плечами, как будто говоря: «Да что теперь терять?» — и сказала:

— Я из Царицына. У нас там было гнездо. Но как оказалась здесь — не спрашивайте, понятия не имею. Очнулась на каком-то столе, голая и привязанная. Потом мне дали эту одежду… — раздражённо тряхнула полой балахона, — и приволокли сюда, приковали.

— Давно?

— Не знаю, — пожала та плечами. — Здесь нет времени. Раз давали кровь, совсем немного. Не хотят, чтобы мы ослабели окончательно, наверное. Но и стать сильнее не дают, посмотрите на остальных.

— Кого ты видела?

— Слуг, в масках. И колдуна, очень сильного, даже страшно стало.

Вот это уже интересней. Мы тут, знаете ли, одного колдуна разыскиваем — сильного, аж страшно.

— Расскажи о нём.

Она чуть улыбнулась:

— Зачем? Разве вы меня отпустите? Если я не ошибаюсь, у господина на шее бляха охотника: я для него добыча.

Она не сказала «мы», она сказала «я». Всё верно: вампиры без гнезда неспособны думать о ком-нибудь, кроме себя самого.

— Отпустим, почему нет? — пожала плечами Лари. — Вампиром больше, вампиром меньше…

— Отпустим, — кивнул я. — Мы не за тобой пришли. Правда, выбираться будешь отсюда сама, помочь ничем не сможем. У нас свои дела.

— А это?

Тонкие, бледные пальцы вампира коснулись ошейника. Тот откликнулся едва заметной магической вспышкой. Явно модификация обычного рабского ошейника, только не душит, а что-то другое делает. Для нашей колдуньи — раз пальцами щёлкнуть.

Я обернулся к Маше, жестом пригласил подойти, что она и сделала. Показав через решётку на ошейник, я спросил её:

— Сломать сможешь?

— А стоит? — с сомнением протянула она.

— Ну, решётку же мы не открываем, — пожал я плечами с показным равнодушием. — Не договоримся — пусть дальше сидит, уже без ошейника. Решётка крепкая, замки надёжные, открыть всё равно не сумеет.

— Думаешь? Ну ладно.

Хлопок в ладони — и тот для внешнего эффекта, — краткое заклинание, луч Силы — и толстый ошейник со звоном осыпался на пол. Старая бронза разлетелась на куски как стекло под молотком. Вампирша испуганно подпрыгнула, схватилась за шею, но быстро успокоилась и с подчёркнутой благодарностью поклонилась Маше:

— Благодарю.

— Без проблем, — ответила колдунья. — А теперь говори, а то останешься в клетке.

Вампирша сделала шаг к решётке, оплела её ржавые прутья пальцами.

— Выход там. — Рука в широком рукаве просунулась между прутьями и указала куда-то в темноту. — Нас приводят оттуда. Там лестница, за ней стальная дверь. За дверью охранники. Потом ещё одна дверь, за которой круглый зал с несколькими комнатами. Я была только в одной, она похожа на камеру пыток, но это не она. Там чувствуется Сила. Много Силы.

— Что про колдуна? — задал я самый важный вопрос.

— Сильный. Из пришлых. Худой, спокойный, даже равнодушный. Он осмотрел меня, сказал «годится», после чего меня увели в камеру. Больше ничего не знаю.

Пантелей. Точно он, всё совпадает. И интерес к вампирам, и то, что она из Царицына, и вообще всё. Нельзя так ошибиться — он это. Только бы в замке был, не уехал никуда. Обидно будет разминуться. О том, что может случиться с нами, если мы не разминёмся, думать не хотелось.