Зимой 1939/40 г. у командиров-артиллеристов 8-й армии отсутствовали «практические навыки в наблюдении целей» – но точно так же обстояли здесь дела и до чистки РККА (и не в одном оперативном объединении, а во всей Красной Армии). Это видно хотя бы из замечания, сделанного начальником артиллерии РККА Н.Н. Вороновым на Военном совете при наркоме обороны 22 ноября 1937 г.: «Артиллеристы до сих пор [выделено мной. – А.С.] наблюдать не умеют […]»202.

Зимой 1939/40 г. в 8-й армии командиры-артиллеристы не умели выбрать НП в лесу – но в «дорепрессионной» первой половине 1937-го в передовых КВО и БВО они вообще не умели выбирать места для НП (располагая их или слишком далеко от целей или так, что они были прекрасно видны противнику)…

Зимой 1939/40 г. в 8-й армии многие командиры-артиллеристы не умели ориентироваться на местности – но в ОКДВА такие случаи отмечались и в июне 1936-го.

Тактическая выучка. «В тактических вопросах, тов. Сталин, – признал на апрельском совещании начальник артиллерии 19-го стрелкового корпуса комбриг С.И. Оборин, – мы еще слабоваты»203. Судя по последовавшим затем выступлениям заместителя наркома обороны и начальника Артиллерийского управления Красной Армии Г.И. Кулика («[…] Артиллеристы […] должны знать тактику пехоты, а они не знают») и начальника артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронова («Чванливость есть и у некоторой части артиллеристов, ее надо выколачивать и заставить, чтобы кроме артиллерии, артиллерист учил и знал общевойсковое дело»), а также по приказу наркома обороны № 120 (отметившему про артиллерию лишь то, что она «имела ряд недочетов в вопросах взаимодействия с пехотой»)204, эта известная тактическая «слабость» комсостава артиллерии определялась прежде всего недостаточным умением организовать взаимодействие с пехотой. (По крайней мере, в 8-й армии этим страдала даже прямо предназначавшаяся для поддержки пехоты полковая артиллерия – пренебрегавшая стрельбой прямой наводкой; взаимодействовать с пехотой там не умела и готовившаяся стрелять только по бронеобъектам противотанковая артиллерия.) Впрочем, в акте приема Наркомата обороны маршалом Тимошенко отмечено и то, что «артиллерия не умеет поддерживать танки»205.

Кроме того (как указал на апрельском совещании Н.А. Клич), «комсостав артиллерийских штабов был подготовлен неудовлетворительно. Артиллерийские штабы не были сколочены»206 (попавшие в 1939 г. под сокращение штабы начальников артиллерии дивизии перед войной пришлось, по существу, укомплектовывать заново). В ходе прорыва «линии Маннергейма» это сказалось на управлении огнем артиллерийских групп. «Управление артиллерией, – говорилось об этом в директиве командующего войсками Северо-Западного фронта № 4703 от 27 февраля 1940 г., – в ряде случаев централизуется только формально, а фактически получается простое распределение ее по [стрелковым. – А.С.] полкам. Начарткоры и начартдивы зачастую сидят без связи с артгруппами и не могут руководить их огнем. В силу этого в нужных случаях не применяется маневр огнем, огонь всей артиллерии корпуса не сосредотачивается на важных тактических или опасных участках – обычно каждая артгруппа поддерживает только свою часть»207.

Зимой 1939/40 г. командиры-артиллеристы «в тактических вопросах» были в целом «еще слабоваты» – но оценка годового отчета БВО от 15 октября 1937 г., согласно которой, комсостав артиллерии даже этого округа «в тактическом отношении» «подготовлен недостаточно»208, могла быть сделана и перед началом чистки РККА: тактическая выучка тех командиров-артиллеристов БВО, по которым сохранились соответствующие сведения (штабистов 33-го и 37-го артиллерийских полков и комсостава 160-го артполка Мозырского УР – переформированного вскоре в 52-й артполк 52-й стрелковой дивизии), колебалась между удовлетворительной и неудовлетворительной (в 33-м артполку не были сколочены штабы дивизионов, а штаб полка мог работать лишь в несложной обстановке) и в 1936-м. Значит, по крайней мере, «недостаточной» она должна была быть и в первой половине 1937-го… А тактическую выучку тогдашнего комсостава артиллерии ОКДВА, как признали в апреле 1937 г. в штабе самой этой армии или в аппарате ее начарта, вообще «следует считать неудовлетворительной»…209

Зимой 1939/40 г. командиры-артиллеристы «имели ряд недочетов в вопросах взаимодействия с пехотой», но в 1936-м этих «недочетов» было, похоже, еще больше! «Слабой стороной подготовки арт[иллерийских] дивизионов, – подчеркивал в своем докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, – следует признать совершенно недостаточную тактическую их работу совместно с пехотой»210 (напомним, что основная практическая работа по организации взаимодействия с пехотой должна была тогда проводиться именно на уровне дивизиона)… Не лучше была здесь картина и в «дорепрессионной» первой половине 1937-го. Напомним вывод К.Е. Ворошилова на Военном совете 27 ноября 1937 г.: «Взаимодействие артиллерии с пехотой и другими родами войск остается [выделено мной. – А.С.] слабым»211.(Артиллерийский «комсостав всех степеней не отработал главнейших вопросов взаимодействия с пехотой», – прямо отмечено в приказе комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г.212.)

Зимой 1939/40 г. часть командиров-артиллеристов плохо знала тактику пехоты, с которой ей надо было взаимодействовать, но в «дорепрессионном» 1935-м в готовившейся со дня на день вступить в бой ОКДВА эту тактику плохо знал даже комсостав артиллерийских штабов. «Неоднократно отмечалось незнание к[ом]состава [так в документе. – А.С.] артиллерии системы построения пулеметного огня в обороне», – писал начальник артиллерии ОКДВА В.Н. Козловский в подготовленных им 14 октября 1935 г. материалах к годовому отчету213.

Зимой 1939/40 г. в 8-й армии полковая артиллерия не умела поддержать пехоту огнем прямой наводкой – но в обеих освещаемых с этой стороны источниками дивизиях ОКДВА (21-й и 40-й стрелковых) она не умела этого и в «дорепрессионном» 1935-м. Ведь огонь прямой наводкой подразумевает выдвижение отдельных орудий в боевые порядки атакующей пехоты, а в названных соединениях командиры орудий полковой артиллерии «самостоятельно управлять и вести бой отдельным орудием, действующим с пехотой, не умели»214. В передовом КВО – согласно даже его годовому отчету от 4 октября 1936 г.! – «тактическое применение батальонных и полковых орудий» было «слабо отработано» и в 36-м, а в ОКДВА – и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го, когда (как констатировалось в приказе командующего Приморской группой этой армии командарма 2-го ранга И.Ф. Федько № 048 от 16 февраля 1937 г.) у командиров орудий полковой артиллерии по-прежнему были «слабы знания вопросов боевого применения отдельного орудия в различных видах пехотного боя»215.

Зимой 1939/40 г. в 8-й армии противотанковая артиллерия не умела переключиться на поддержку пехоты – но в ОКДВА (судя по тем ее дивизиям, которые освещены с этой стороны источниками) она не умела это делать и в 1935-м. Для такого «переключения» командиры 45-мм противотанковых пушек, действующих в боевых порядках пехоты, должны были проявить инициативу – а в 21-й и 26-й стрелковых дивизиях ОКДВА в 35-м «инициативы и умения командовать» у них не было; быстро и правильно реагировать на данные простейшей «тактической обстановки», принять «на основе обстановки» «обоснованное командирское решение» они «не умели»… «Знания вопросов боевого применения отдельного орудия в различных видах пехотного боя» у командиров противотанковых орудий в ОКДВА были «слабы» еще и «дорепрессионной» зимой 37-го216.