– Зачем?

– У меня там есть знакомые.

– Идите, – вот церковь виднеется.

Не доходя до села, свернул в сторону, как мне было указано. Зашёл в маленькую деревушку, вероятно, выселки из села. Иду по деревне, – никто не глядит в окна. Лишь в одно окно смотрит женщина. Я подошёл к ней и спросил, каким путём я могу обойти село.

– Идите прямо, потом – налево. Увидите, – там починяют мост. Село и останется вправо. Только скорее идите, через дом от нас живёт коммунист. Вот идёт его мать: она тотчас ему скажет о вас.

Я пошёл указанным женщиной путём. Дорога широкая, но с глубокими колеями подсыхающей грязи. Рядом с дорогой у леса шла хорошая сухая тропинка. По ней я и пошёл. Оглянулся назад – погоня. На телеге едут трое. Думаю: дело плохо. Навстречу едет воз. Я прибавляю шагу, преследователи мои также погоняют лошадь, но по глубоким колеям не могут быстро ехать. Расстояние между нами – около четверти версты. Когда погоня встретилась с возом, я свернул в лес. Преследователи мои не заметили, как и свернул: помешал заслонивший меня воз. Я же наблюдал, как один из ехавших соскочил с телеги и что-то спрашивал у встречного возчика. Думаю: наверно обо мне спрашивает. Я бежал по лесу, куда глаза глядят, но ясно слышал, что за мной гонятся. Слышу голос: «Товарищ!» Другой голос также кричит: «Товарищ!» Я всё бегу. Чувствую, что погони уже нет.

Вышел в поле, усталый, мокрый. Смотрю: тут же, на самой опушке леса, стоит маленькая хижинка, в которой крестьяне отдыхают во время летних работ. С пути я сбился, хлеба с собой нет ни куска. Решил зайти в избушку обсушиться. Разделся, развесил свою одежду для просушки, лёг спать на солому, но заснуть не мог. Задремал только слегка. Вдруг слышу возле самой избушки: «Тпру!» Думаю: теперь не уйти, пришёл конец. Быстро оделся и вышел наружу.

Гляжу: мужчина с женщиной приехали на телеге. Спросил, не им ли принадлежит этот домик. Ответили, что им. Я стал извиняться, что зашёл в него без спроса.

– Ничего, – говорят они, – спите, с Богом. Мы сейчас уйдём работать, а вам оставим хлеб, соль, картофель, чай, сахар. Вот котелок и таганчик. Река рядом, дрова наберёте в лесу. Вот и спички.

Оба они ушли работать, я же остался хозяйничать. Сварил картофеля, скипятил чайник, поел. Отдохнувши, пошёл в лес. Найдя работающими моих хозяев, поблагодарил их и спросил, где я могу найти ночлег. Они указали мне дорогу и дали с собой хлеба. Я пошёл по указанному пути.

Вижу: двое мужчин, из которых один пленный, мечут стог. С ними работают две женщины. Одна из них, уже пожилая, с поспешностью подходит ко мне.

– Здравствуйте, куда идёте? – сказала она сладким голосом.

Излишек приветливости возбудил во мне подозрительность, и я замялся.

– Вы к нам идите, у нас таких много ночует. Вот мой сын. Вася, можно ему у нас переночевать?

– Пускай ночует, – отозвался парень.

Старуха продолжала:

– Вот наша деревня, но сначала зайдите к старосте, спросите позволения переночевать.

Недалеко виднелась деревня. Дойдя до неё, я спросил, где живёт староста. Мне указали его дом. Во дворе встретила меня его хозяйка и сказала, что мужа нет дома, но что он скоро придёт. Когда староста вернулся, я попросил у него разрешения заночевать.

– С удовольствием бы, – отвечал он, – но я – староста и мне неудобно пускать вас на ночлег к себе.

Я спросил, можно ли заночевать в другом месте, и сказал, что просить разрешения меня к нему направили уже пригласившие на ночлег. В это время его жена сунула мне краюху хлеба, извиняясь при этом, что приходится делать это на людях (в это время как раз проходила с работы пригласившая меня к себе на ночлег семья).

Хотя у меня и было недоверие к пригласившей меня семье, но я всё же пошёл по приглашению. Распрягли лошадей и сели ужинать. Старуха продолжала относиться ко мне с чрезмерной предупредительностью. Двое мужчин – сын и пленный – о чём-то между собой переговариваются. После ужина они пошли за сеном, и я предложил свою помощь. Они на неё согласились. Принесли мы по охапке сена и положили его на телегу. Старуха предложила мне лечь спать. Посидев ещё несколько времени, я улёгся на полатях. Не спится… Думаю: есть что-то подозрительное в поведении и старухи, и мужчин. Слышу: мужчины вышли во двор, запрягли лошадь и уехали. Слышен голос снохи:

– Зачем вы это делаете?

– Молчи, молчи, – отвечает старуха.

Я уже не смыкал глаз, почувствовав себя в западне. Женщины уснули, стало рассветать. Я начал одеваться. Старуха, услышав, что я одеваюсь, прежде меня вышла на улицу.

– Куда же вы? Подождите, вот подъедут наши, будем вместе пить чай.

Я поблагодарил, но поспешил уйти. Думаю, что мои хозяева принимали меры к моему аресту.

Придерживаясь строго данного мне маршрута, иду дальше. Повсюду крестьяне приветливо встречали, кормили, никогда не спрашивая, даже в тех случаях, когда пускали ночевать, кто я таков, куда и зачем иду и тому подобное. Только однажды, когда я попросил хлеба, старик хозяин крикнул:

– Какого тебе ещё хлеба: самим есть нечего, убирайся.

Я пошёл дальше и в поле набрёл на крестьян, пригласивших меня поесть с ними. Когда мы ели, из леса вышел сердитый старик. Сидевшие со мною предложили старику проводить меня до соседней деревни. Старик зло сказал:

– Он сам всё лучше меня знает. Дошёл я до одной деревни, называвшейся Н… Зашёл в первый домик, попросил хлеба. Хлеба мне не дали, но позвали пить чай. Хозяева оказались отличными людьми. Имели уже женатого сына.

Для меня сварили яиц, спекли пышки. К чаю дали сахара, сами же, хотя и едят всё приготовленное, но чай пьют без сахара.

По маршруту от этой деревни мне надо было идти в другую, где жил крестьянин-кустарь, к которому я должен был обратиться. Мой хозяин (буду называть его И.) знал кустаря и отозвался о нём, как о хорошем, надёжном человеке.

Погуляв немного около деревни, я вернулся к моим гостеприимным хозяевам и у них в доме переночевал. Поутру отправился, куда надлежало. Сразу отыскал кустаря.

– Вы —?… (я назвал его по имени). – Меня к Вам послал отец дьякон…

– Ах, это —… – Он, очевидно, знал дьякона уже давно, так как назвал его просто по имени. – Что же он сказал вам?

Он сказал, что вы можете провести меня к чехословакам.

– Ой, нет, нет. Никак не могу. И не просите. Раньше ещё было возможно, теперь же никак нельзя, везде заставы.

– Что же делать? – спрашиваю.

– Пойдёмте к нам в дом, там переговорим. Сели ужинать. Предложили мне заночевать, чем я и воспользовался.

На утро пошёл обратно в деревню, где я был накануне, У добрых людей пообедал. Думаю: куда деться? Идти по маршруту – невозможно, всюду заставы. Хозяин мой, И…, предложил пока ночевать у них. Днём же от любопытных взоров укрываться в лесу. Захватив с собою хлеба, я не захотел возвращаться на ночь в деревню, а решил заночевать в лесу. Подыскал в глухом лесу скирду сена, зарылся в неё и переночевал таким образом три ночи. Только один раз ходил в деревню к моим доброжелателям запастись хлебом. По счастью, погода стояла тёплая и сухая. На третью ночь, рано поутру, приехали за сеном и стали брать его вилами, по счастью, с другой стороны, и меня не задели. Вылез из скирды, подошёл к двум крестьянам, бравшим сено, извинился перед ними в том, что помял его и ушёл. На другую ночь не пошёл в лес, а зашёл в одну деревню, лежащую поблизости. Зашёл в один из домов. Оставили обедать, предложили ночлег. Так как к вечеру пошёл дождь, то я и заночевал здесь. После ужина уложили на полати спать. Поутру, после чая, я опять пошёл бродить по лесу. Пройдя довольно большое расстояние, подошёл к какой-то церкви. Она была заперта, и помолиться в ней не удалось.