…Звездочет вручил Надежде ее личный гороскоп, и мы наконец-то покинули его заведение. Надя была на седьмом небе от счастья, она верила астрологу и считала его лучшим в мире специалистом.

– Я вижу, что ты относишься к этому скептически, – вздохнула Надежда. – Мессир сказал – в следующем году тебе лучше не садиться в самолет.

Ну да, астролог решил произвести на меня впечатление и превратить в свою клиентку. Не получится! Каково же было мое удивление, когда год спустя я сломала ногу, и нам с Петером пришлось отменить полет в Японию. Самолет, на котором нам было суждено отправиться в Токио, рухнул в океан. Только тогда я вспомнила предсказание астролога, к которому отнеслась как к назойливой саморекламе. Быть может, Надя была права, считая его специалистом в области потустороннего и необычайного?

…Как бы то ни было, в тот момент я ни о чем таком не думала; посетив астролога, мы поехали в монастырь Святого Духа. Надя избрала этот день, чтобы доверить мне свои проблемы.

– Гремислав меня не любит, – сказала она совершенно неожиданно, когда мы прогуливались по монастырю. Я стала ее убеждать, что она ошибается. – Он меня не любит, и самое страшное, что я, похоже, тоже не люблю его, – продолжала моя подруга. – Он уделяет все свое время работе, а если оказывается дома, то возится с детьми. Я, его жена, как будто не существую!

Мне показалось, что Надя несправедлива к мужу, и я сказала ей об этом.

– Да что ты знаешь! – вспылила Надя.

Она поведала мне о том, что ее угнетало больше всего: Гремислав требовал от нее, чтобы она поднималась рано утром и подавала ему завтрак. Она же считала, что он и сам в состоянии приготовить себе кофе и бутерброды, и ей вовсе не нужно продирать глаза вполшестого.

Я заверила Надежду, что знаю очень много глав немецких семей, причем чрезвычайно обеспеченных и занимающих высокое социальное положение, которые придерживаются подобного распорядка. Надя была поражена. Я сказала ей, что она должна относиться к требованию Гремислава с пониманием, в конце концов, он просто хочет ее видеть около себя по утрам – разве это ей не льстит?

Надя не желала признавать смехотворность своих упреков. Она заявила:

– И вообще, он – вампир!

– Это что, друидский Зодиак? – осведомилась я. – Или персидская магия?

Надежда упрекнула меня в черствости: по ее словам, Гремислав всегда делает так, как считает нужным, не советуется с ней или советуется, уже приняв окончательное решение. Гремислав малоэмоционален, и его самоконтроль и сдержанность, переходящая иногда в холодность и безразличие, подавляют Надежду.

– Гремислав никогда меня не хвалит, никогда не делает мне комплиментов и не обращает внимания на мои кулинарные изыски! Он абсолютно не занимается домашним хозяйством, считает, что это – удел женщин… Представь себе, мы никогда не ссоримся! – привела решающий аргумент Надежда. – Гремислав всегда гасит конфликт, он выбивает у меня почву из-под ног, он сводит на нет любое мое недовольство!

– Надя, помилосердствуй, – изумилась я. – Миллионы семей мечтают именно о том, что ты так ненавидишь. Разве это не замечательно – жить без ссор и конфликтов?

– Это настоящая пытка! – взвилась Надежда. Мои слова задели ее за живое. – Это ведь ненормально, если супруги не ссорятся! Они должны бить посуду, швырять в стену радиоприемник или стулья, обвинять друг друга бог знает в чем. У нас с Гремиславом такого никогда не было! Ни одного раза за почти пятнадцать лет нашей семейной жизни! Знаешь, как я называла его раньше, когда мы жили в Дрездене? Морозильником!

Невероятная метафора рассмешила меня. Кто бы мог подумать, что жена именует мужа не «котиком» или «медвежонком», а морозильником!

– А он как-то заявил, что ему при жизни надо поставить памятник, так как он единственный человек, который выдержал меня дольше двух недель!

Гремислав, как обычно, проявил свое специфическое чувство юмора. Я заметила, что Бунич – тонкий наблюдатель, склонный к искрометным импровизациям и сарказму, однако это свойство он показывает только в кругу близких знакомых и друзей.

Я попыталась понять Надю – они с Гремиславом были разными. Удивительно, что они вообще решили заключить брачный союз. И в то же время я не сомневалась, что их брак был счастливым и удачным.

– Гремислав любит тебя, – сказала я, и Надя посмотрела на меня – ее глаза лучились скрытой радостью.

– Ты так думаешь? – спросила она, и я ответила ей, что уверена в этом.

– Гремислав любит тебя и детей, и ты тоже его любишь, иначе бы подобные мелочи не занимали тебя, – успокоила я Надежду.

...Посещение монастыря превратилось в бесконечную исповедь Надежды, но я не могла бросить подругу на произвол судьбы и старалась убедить ее в том, что она и Гремислав – идеальная пара.

По дороге в Экарест Надежде вдруг пришло в голову посетить детский приют. Она загорелась идеей помочь нуждающимся, и мы оказались в небольшом обшарпанном здании, где воспитывались сироты. Заведение это произвело на меня тягостное впечатление, Надя оживленно говорила о милосердии и необходимости оказывать помощь страждущим. Она пожертвовала большую сумму и решила, что на следующий день пришлет в приют старую одежду Сергия и Ольги.

Я до сих пор помню глаза детей, которые являлись воспитанниками этого приюта. Он существовал при поддержке герцословацкой православной церкви – ребята попадали туда из неблагополучных семей. Я поразилась тому, сколько в Герцословакии нуждающихся, и причем большая их часть – дети.

Впрочем, Надин порыв к активной помощи бездомным детям прошел очень быстро. На следующий день она уже не вспоминала о приюте, а когда я напомнила ей об этом, она заверила меня, что непременно соберет несколько ящиков с одеждой. Насколько мне известно, этого так и не произошло.

…Незадолго до завершения нашего пребывания в Герцословакии Надя огорченно сказала:

– Мне придется идти на этот прием!

В ее словах было столько горечи, и я поинтересовалась, что она имеет в виду. Надежда чрезвычайно неохотно принимала участие в светской жизни, она не сумела освоиться в столичном обществе, и Экарест оставался для нее чужим городом.

Надя пояснила:

– Прием устраивает Аристарх Богданович!

Она буквально выплюнула это имя и фамилию. О Богдановиче я, разумеется, слышала – это был наиболее знаменитый герцословацкий олигарх. Западные газеты открыто писали, что он выступает в роли спонсора семейства Благояра Никлотовича, именно при его финансовой и информационной поддержке президент был переизбран на второй срок. Надя не испытывала к этому человеку ни малейшей симпатии, да и Гремислав, как я поняла, не желал причислять его к числу своих знакомых. Это было удивительно – все те, кто хотел сделать карьеру и удержаться в своем кресле, заискивали перед Богдановичем.

– Он дает бал, – пояснила Надя. Я подумала, что ослышалась или что моя герцословацкая подруга подобрала неверное слово. Когда я поправила ее и сказала, что Богданович, видимо, устраивает прием или вечеринку, Надя упрямо повторила: – Он дает бал!