Зеваки начали проявлять интерес к происходящему. Матросы с великими предосторожностями спустили носилки в гондолу. Капитан спешно отдал приказание другим матросам: сундук! Сундук этого пассажира! Багаж тоже погрузили в гондолу. Прочие пассажиры, онемевшие от удивления, столпились на корме.

Носилки поставили в одном из залов первого этажа – в том, который можно было протопить. Несмотря на теплый день, Жака колотил озноб. Жанна велела разжечь огонь в камине и покрыла носилки меховым чехлом, снятым с дивана. Анжела послала за доктором.

Мессер Оттоне Дзорци явился довольно быстро.

Жак открыл глаза. Слабая, потусторонняя улыбка осветила его заострившиеся черты, когда он увидел лица Жанны и Анжелы.

– Рай… – прошептал он.

Жанна взяла его руку. Мессер Дзорци взял другую и помрачнел. Бросив красноречивый взгляд на Жанну, он покачал головой.

– Где ты был? – мягко спросила Жанна, поглаживая лоб Жака, на котором проступили крупные капли пота.

– У султана… Я был его советником… он не хотел меня отпускать… только когда я сильно захворал… тогда разрешил уехать … Значит, ты ждала меня…

Жанна подозвала Деодата и положила руку Жака на его голову.

– Жак, это Деодат.

Рука шевельнулась для ласки. Жак снова закрыл глаза. Анжела увела рыдающего мальчика.

Вошел Жозеф, изумленный похоронной атмосферой палаццо. С одного взгляда он все понял. Ринулся к носилкам и встал на колени. Назвал брата по имени. Жак вновь открыл глаза и бросил на Жозефа уже стекленеющий взгляд.

– Позаботься… о… Жанне.

Он содрогнулся в последний раз, тихонько вскрикнул и замер.

Мессер Дзорци вновь взял его за запястье, выслушал сердце и сказал:

– Лучше бы вы позвали священника.

Последними пришли Франсуа и Феррандо. Милостью неба трое самых близких Жаку людей приняли его последний вздох.

Жанна подумала о Жоашене и его непонятной жестикуляции.

Никто не плакал. Ни вечером того дня, ни на следующее утро, в церкви Сан-Джулиано. Ни на кладбище, на острове Сан-Микеле, куда похоронная гондола доставила гроб. Только когда тело опустили в могилу, горько заплакал Деодат.

За слезами Деодата последовали рыдания всех остальных.

Жозеф открыл сундук брата.

Он нашел в нем дневник и письмо Жанне.

Жак описывал свое пленение при дворе Мехмеда II и постоянную слежку за собой. Написать, однако, он мог бы. Но счел это слишком жестоким, ибо ей лучше было считать его умершим и продолжать жить.

"Мертвецы не должны тащить за собой живых", – писал он.

"Я хочу надеяться, что Жозеф последовал нашему древнему обычаю и принял кольцо. Ты была для меня прообразом небесного блаженства. Ты Сила, Жанна, и ты поддержала меня. Обнимаю тебя из другого мира, где уже пребываю".

Даже в смерти он излучал безмятежность духа.

Жозеф нашел также жемчужину неправильной формы, величиной с голубиный глаз, подвешенную на цепочку, и многие другие украшения, которые вручил Жанне. Она всмотрелась в жемчужину: Жак выгравировал на ней звезду.

Людовик XI (1423 – 1483)

Унаследовав в 1461 году престол, который ему так не терпелось занять, он столкнулся с той же внутренней и внешней ситуацией, которую тщетно пытался улучшить его отец: внутри страны – принцы-лигеры, жаждущие избавиться от королевской опеки и захватить львиную долю земель; за пределами страны – короли, заключившие союз с этими принцами в надежде овладеть Францией. Самыми грозными внутренними врагами были его родной брат Карл, герцог Беррийский, Карл Смелый, герцог Бургундский, Иоанн Алансонский, Жан Арманьяк и Франциск II, герцог Бретонский; внешними – Максимилиан Австрийский и Эдуард IV Английский. Два обстоятельства сильно повредили Людовику XI: стремление свести счеты с бывшими противниками, служившими его отцу, и зверства французских войск во Фландрии, Пикардии и Артуа. Первое восстановило против него духовенство, знать и даже народ, второе побудило население северных провинций искать защиты у Марии Бургундской, которая вышла замуж за Максимилиана Австрийского; тем самым Габсбурги утвердились во Франции. Хотя в царствование Людовика XI завершилась Столетняя война (перемирие в Пикиньи), он не сумел разрешить ни одну из хронических проблем королевства: после его смерти в 1483 году Франции по-прежнему угрожали мятежные принцы и иностранные государи.

Иоганн Фуст (1400 – 1466) и Петер Шёффер (ок.1425 – ок. 1500)

Эти люди, сыгравшие ключевую роль в становлении печатного дела в Европе, реально существовали. Их заслуги по меньшей мере равны заслугам Иоганна Генсфлейша, более известного под именем Гутенберг. В период между 1450 и 1452 годами Фуст одолжил Генсфлейшу крупную сумму денег (1600 гульденов) для применения нового способа печати; однако он не только финансировал этот проект, но и сам изобретал технологии, позволявшие печатать десятки, затем сотни экземпляров: занимался созданием литер и форм, усовершенствованием прессов, улучшением чернил и т. д. По мнению многих, Библия в 42 строки на странице, называемая Майнцской (один из экземпляров которой хранится в парижской Библиотеке Мазарини), была напечатана в 1456 году Фустом и его зятем Шёффером без помощи Гутенберга[66]. Тогда же Фуст начал судебный процесс против Гутенберга, не вернувшего ему долг. Гутенберг был одним из тех, кто развивал печатное дело в Европе, созданное на основе корейского или китайского изобретения; таким образом, нельзя приписывать ему «изобретение» печати: он был продолжателем в числе других, среди которых выделяются голландец Лоренс Янсон Костер, пражанин Прокоп Вальдфогель и особенно Фуст с Шёффером.

Фуст действительно умер в Париже во время эпидемии чумы в 1466 году; неизвестно, зачем он приехал в столицу Франции. Вполне допустимо предположение, что он хотел создать печатню для университета в городе, где его зять Шёффер работал переписчиком в 1449 году. Очевидно, что многочисленные лакуны в истории печатного дела, вызвавшего на начальном этапе идеологические столкновения, и удивительное отставание (четверть века) Франции в этой сфере дают богатый материал для романиста.

Волки

Вследствие изобилия лесов и запустения деревень во многих регионах Франции эти звери, сыгравшие значительную роль на страницах романа, сильно расплодились начиная с XV века и свирепствовали вплоть до XVIII века. Известно, что волчьи стаи регулярно появлялись у парижских ворот. Они представляли такую опасность не только для скота, но и для людей, что уже в 800 году была создана служба по их истреблению.