— Скорей бы они ушли! — простонал Прикс. — Может и нас отпустят. Мочи нет, тут стоять больше!

Но почти уже ушедший Никонт, вдруг остановился и, оглянувшись, нашёл в толпе взглядом меня. Одно мгновение он колеблется, затем, всё же приняв решение, вернулся, встал перед нами и коротко рявкнул:

— Хочу предупредить неразумных, что отрок именуемый Вельдом, отныне находится под покровительством храма. И если с ним что–то ещё случится, то это не пройдёт мимо нашего внимания, — и, повернувшись к Ликону, добавил: — Ногу ему подлечи. Только калек нам тут и не хватало!

Скользнув высокомерным взглядом по замершей в изумлении толпе, отец–наставитель уже окончательно скрылся в здании.

— Слушай Вельд, а господине князь в вашу деревню никогда часом не наведывался? — в наступившей тишине голос Гонды, прозвучал подобно раскату грома. — Может ты его сын незаконнорожденный?

— Да не помню я, — машинально ответил я по привычке, подбирая отвисшую челюсть. Это что же там такое находится? В этом мёртвом городе древних? Кольцо всевластия, эликсир вечной жизни или манускрипт с призывом самого Лишнего? Ни за что не поверю, что отец–наставитель озаботился простым вышлепком из–за чего–то меньшего. Мне стало, по настоящему, страшно.

— И что это было?

Я деланно потянулся, изо всех сил скрывая, под внешним благодушием, терзавшую меня тревогу. Мне бы самому понять, что сегодня случилось! Поступок Никонта был нелогичен. Прилюдно взяв под свою защиту, отец–наставитель, без сомнения, сделал меня объектом повышенного внимания всех послухов, что отирались возле школы. Нет. Я наверняка и раньше без пригляда не оставался! Не каждый недошлёпок в Вилич приходит, кристаллами по пути разбрасываясь! Но теперь меня вообще на передний план выдвинули! Демонстративное заявление жреца, оказалось сродни мошной бомбе, существенно пошатнувшей устоявшееся представление местных обывателей об устоях данного общества. Школа полнилась слухами, обрастала сплетнями, терялась в догадках. Можно было смело утверждать, что в течение всей второй половины дня, все разговоры сводились как раз к тому вопросу, что задал мне Гонда. Соответственно, и отношение ко мне изменилось. Уже там, сразу после казни. В этой толпе абсолютно равнодушных ко мне людей вдруг появилась целая куча ребят, как оказывается искренне мне симпатизирующих и давно мечтающих со мной подружиться. Некоторые, похоже, только с этой целью и на свет родились! Да что там соученики! Даже господине эконом, задумчиво постучав пальцами по столешнице, пришёл к выводу, что на одной ноге я много не наработаю и, вообще, в ближайшие дни могу не утруждаться. А ближе к вечеру, ещё и мазь для ноги принесли! Целебную!! Из личных запасов отца–наставителя!!! Служка при этом даже поклониться соизволил! Видимо от шока в голове помутилось.

— О чём ты? — я изо всех своих невеликих актёрских способностей попытался придать лицу наивно–непонимающее выражение. Упускать возможность безнаказанно поиздеваться над своим врагом, я точно не собирался! Тем более что необходимость в услугах этого прохиндея теперь отпала. Не от кого меня больше этим архаровцам защищать. И так теперь не одна сволочь в мою сторону косо не посмотрит. Так что использовали вас ребятки и, вытерев ноги, цинично выкинули. За ненадобностью. Как говорится, всё в духе местных нравов и реалий.

— Я ещё намедни, когда ты нам о беседе с отцом Никонтом сказывал, сомневался. Не тот человечишка — послух, чтобы его сам отец–наставитель своим вниманием почтил, — Гонда скептически улыбнувшись, устроился напротив меня. Следом вошли Марк с Лузгою. — И тем более не тот это человек, которого он прилюдно возьмёт под свою защиту!

— Сам в шоке, — хмыкнул я, картинно разведя руками. — Слушай, а может я и вправду княжий сын? Я даже смутно начинаю припоминать тот вечер, когда он в нашем доме на постой остановился. Бати как раз дома не было. Он волколаков доить, в пустошь ушёл. Вот у них и…

— Изгаляться удумал! — буквально зарычал Гонда, схватив меня за грудки. Бешеные глаза моего бывшего друга налились кровью. — Правду сказывай! Что от тебя жрецу надобно?! А не то!

— А то что? — радушно улыбнулся я, глядя Гонде прямо в глаза и даже не делая попытки вырваться. — Убьёте меня? Или может, как городские, пытать надумаете? — я улыбнулся ещё шире и невинно поинтересовался: — А не боитесь, что дядька Никонт потом заругает?

Несколько мгновений мне казалось, что Гонда ударит, так потемнело его лицо от ярости, но между нами вклинился Марк.

— Умом тронулся? — оттолкнул он Гонду. — Хочешь на месте городских оказаться?

— Ещё и нас за собой потянешь, — зло добавил помрачневший Лузга. — С него станется на всех поклёп возвести!

— Думаешь, ты поумнел? — Гонда не спускал с меня ненавидящих глаз, но лезть ко мне больше не пытался. — Так не обольщайся! Как ты был дураком, так дураком и остался! Ты думаешь, что раз тебя отец Никонт под свою защиту взял, так можно ничего не бояться? — будущий адепт воды неприятно рассмеялся и, махнув на меня рукой, пошёл к своему топчану.

— Это ты о чём? — задал вертевшийся у меня на губах вопрос Марк. — Его теперь в школе никто не тронет. Дураков нет! — верзила, помявшись, сунул руку за пазуху и, достав явно где–то стыренное яблоко, смачно надкусил.

— Да причём тут это? — пренебрежительно отмахнулся Гонда. — Здесь он теперь может где угодно в одиночку ходить с мешком камней мажеских за спиной. И никто даже близко не подойдёт. Так что наш пригляд ему больше не нужен. Тем более и уговор, судя по всему, порушен.

— Это почему? — сразу возмутился Марк. — Как шкуру его спасать, так мы нужны были, а как надобность отпала, так и ряд порушить можно! Разве так с друзьями поступают?

— Да какие вы мне друзья? — пожал я плечами. — Таких друзей только злейшему врагу пожелать можно. Но дело даже не в этом.

— А в чём? — набычился Марк. Даже яблоком хрустеть перестал от расстройства.

— А вы у друга своего спросите, — ответил я, сделав ударение на слове «друг». — Он, по–моему, уже всё понял.

— Да уж не дурнее некоторых, — хмыкнул тот в ответ, поудобнее устраиваясь на тюфяке. — Ясно же, что ты отцу Никонту то же самое пообещал, что и нам. В проклятый город дорогу показать.

— Ага. Так и пойдёт отец–наставитель в проклятый город! — недоверчиво фыркнул Лузга, вскинувшись из своего угла.

— Сам, конечно, не пойдёт, — согласно кивнул Гонда. — А вот людишек своих послать, вполне может. Видимо есть там что–то очень важное для него, раз так судьбой нашего друга озаботился, — теперь уже Гонда выделил слово «друг» и ехидно оскалился: — Вот только зря отец Никонт это на показ сделал! Как бы беды не было! Не всем он указ!

— Это ты о ком? — заинтересовался Лузга.

— Да о том же храме, например! — с апломбом пожал плечами Гонда.

— Вот сейчас не понял. Это как? — брови Марка удивлённо вскинулись вверх.

— Мда, — Гонда потёр переносицу. — Странно, что я вам это объяснять должен. В храме Троих три ордена: радетелей, наставителей и вершителей. И у каждого свой покровитель есть! Отцы–вершители Хунгару поклоняются, наставители — Эйре, а радетели возносят свои молитвы Йоки. И промеж себя они не очень то и ладят! А в Виличе приором отец–радетель сидит. Вот я и думаю, — скривил он губы. — Что отец Никонт собрался своих людишек в город асуров послать, отца–приора об том не известив!