Раньше мы считали возможным, что при чрезвычайно хороших обстоятельствах человек еще может влиять на будущее этой галактики, не прямо, но через своих созданий. Но в безграничной музыке жизни собственная тема человечества сейчас прекращается навсегда. Закончились долгие взлеты и падения человеческой истории, рухнуло целое гордое предприятие его возмужания. Накопленный опыт многих человеческих формаций должен пасть в забвение, как должна исчезнуть и сегодняшняя мудрость.

Другая задача, которая занимает нас, относится к прошлому и из разряда тех, что могут показаться вам нелепыми.

Мы уже давно были способны проникать в разумы прошлого и разделять их опыт. До сих пор мы были лишь простыми наблюдателями, но недавно достигли способности влияния на «прошлый» разум. Это все еще воспринимается как невозможное, потому что прошлое событие неизменно, и как можно хотя бы представить его измененным в более позднее время, даже в мельчайшем отношении?

Для нас давно стало истиной, что прошлые события как таковые являются безвозвратными; но в определенных случаях некоторые черты прошлых событий могут зависеть от событий в далеком будущем. Прошлое событие никогда не окажется таковым, как оно было (и есть, в вечности), если не собиралось произойти определенное будущее событие, которое, хотя и не одновременное событию прошлому, непосредственно влияет на него в сфере вечного бытия. Поток событий реален, и время есть последовательность проходящих событий; но хотя события имеют однонаправленный поток, они имеют также и вечное бытие. И в отдельных очень редких случаях ментальные события, значительно отделенные во времени, воздействуют друг на друга непосредственно с помощью вечности.

Наши собственные разумы очень часто оказываются под глубоким и серьезным влиянием прямого проникновения в разумы прошлого; и теперь мы обнаруживаем, что некоторые события в отношении отдельных разумов прошлого определяются нынешними событиями в наших собственных современных разумах. Нет сомнений, что есть некие ментальные события, которые оказались тем, что они есть, ввиду прошедших ментальных процессов, которые мы должны будем совершить, но все еще не совершили.

Наши историки и психологи, занимающиеся непосредственно исследованием разумов прошлого, часто жалуются на имеющие место там определенные «точки сингулярности», в которых обычные законы психологии не в состоянии дать полного объяснения развития ментальных событий; там, похоже, фактически имеет место некоторое абсолютно неизвестное влияние. Позже было обнаружено, что, по крайней мере в некоторых случаях, это нарушение обычных принципов психологии имеет соответствие с определенными мыслями или желаниями в разуме обозревающего, живущего в нашу эпоху. Разумеется, только то, что может иметь какое-то значение для разума прошлого, вообще способно повлиять на него. Мысли и желания наших современников, которые не имеют никакого значения для любого конкретного индивидуума прошлого, терпят неудачу, пытаясь проникнуть в его опыт. Новые идеи или новые ценности могут быть введены лишь размещением знакомого понятия таким образом, чтобы оно могло приобрести новое значение. Так или иначе, но теперь мы обнаружили, что обладаем удивительной способностью связываться с прошлым и передавать туда мысли и действия, хотя, естественно, не способны изменить его.

Но могут спросить, а что, если по отношению к определенной «сингулярности» в некотором разуме прошлого мы все же не желаем оказывать неизбежное влияние, чтобы не нести ответственность за него? Вопрос бессмысленный. Нет никакой возможности избежать влияния на те разумы прошлого, которые на самом деле зависимы от нашего влияния. Потому что именно в области вечного (как единственном месте, где мы встречаем разумы прошлого) мы реально делаем этот выбор свободно. А в области времени, хотя выбор и имеет связи с нашим современным веком, и поэтому можно сказать, что делается в нем, он также имеет связь с прошлым разумом, и можно сказать, что этот выбор был сделан очень давно.

В некоторых разумах прошлого имеют место сингулярности, не являющиеся продуктом какого-то влияния, которое мы приложили именно сегодня. Некоторые из этих своеобразий, без всякого сомнения, должно быть произведем мы сами – по какой-то случайности – до нашей гибели. Но может быть и так, что некоторые из них появились благодаря влиянию других разумов, а никак не нашего, быть может, влиянию тех существ, которые, при благоприятном стечении обстоятельств, могут появиться много позже этого времени из нашего отчаянного зародышевого предприятия; или, возможно, они могли появиться благодаря космическому разуму, чьего будущего появления и вечного существования мы желаем со всей серьезностью. Однако что еще могло быть, так это несколько удивительно развитых разумов, разбросанных в разных периодах прошлых эпох среди самих более ранних человеческих рас, которые оказывали влияние, отличное от нашего собственного. Они оказались настолько «сингулярными» в каком-то отношении, что мы не можем дать совершенно точный их психологический анализ только лишь в терминах одного прошлого и тем не менее сами не являемся причиной этой сингулярности. Ваш Христос, ваш Сократ, ваш Готама показали след этой уникальности. Но самые заметные для нас сингулярности оказывались слишком эксцентричными, чтобы иметь какое-нибудь влияние на своих современников. И вполне возможно, что и в нас самих также есть «сингулярности», которые не могут быть объяснены в рамках понятий обычных биологических и психологических законов. Если бы удалось доказать, что такое действительно имеет место, мы имели бы точное доказательство существования интеллекта высшего порядка где-то в будущем, а значит – свидетельство вечного существования разума. Но в настоящий момент эта проблема еще весьма слабо изучена нами, даже с помощью расового разума. И может быть, что даже сам факт наших успехов в достижении расового разума включает некоторое влияние будущего. И даже возможно, что каждый созидательный шаг вперед, когда-либо предпринятый каким-либо из умов, включает невольное сотрудничество с космическим разумом, который, вполне возможно, и должен пробудиться в какой-то момент перед Концом.

У нас есть два метода влияния на прошедшие эпохи через индивидуумов прошлого; потому что мы можем воздействовать либо на разумы необычайно самобытных людей и на их способность, либо на какого-то среднего индивидуума, который волей обстоятельств случайно подходит для этого. Самобытным разумам мы можем лишь внушить некую смутную интуитивную идею, которая затем «шлифуется» самим индивидуумом в некую форму, весьма отличную от той, что мы подразумевали, но для него гораздо более убедительную, соответствующую культуре его эпохи. С другой стороны, средние разумы мы можем использовать как пассивные инструменты для передачи детализированных идей. Но в таких случаях индивидуум не способен доводить материал до совершенства, облачая его в убедительную форму, подходящую для его века.

Но что в том, можете спросить вы, что мы пытаемся привнести что-то в прошлое? Мы пытаемся предоставить интуиции те истины и ценности, которые, хотя и примитивны для нас при нашем преимуществе в развитии, были бы недоступны не вооруженному опытом прошлому. Мы пытаемся помочь прошлому сделать самое лучшее, на что оно способно, так же, как один человек может помочь другому. Мы пытаемся направить внимание индивидуумов прошлого и прошлых рас к тем красотам и истинам, которые, хотя и неявно выражены в их опыте, при другом подходе были бы просто упущены.