И все же Оливия была не готова к волне сентиментальных чувств, которые накрыли ее в ту минуту, когда ее дедушка повернулся к ее бабушке и они взялись за руки, так осторожно, словно были двумя застенчивыми птичками, готовыми улететь.

Было что-то святое в том, как они смотрели друг на друга, и любовь сияла в их лицах ярче, чем летнее солнце. Нана была потрясающей в платье из кремового шелкового кашемира с кружевным воротником, ее серебристые волосы были уложены в изящную прическу. Дедушка, высокий и красивый в своем смокинге, прокашлялся и начал произносить клятвы, которые он приготовил.

— Когда я был молодым, — сказал он, — мне казалось, что самая главная амбиция человека — это правильно жениться. В семье Беллами это означало, что я должен выбрать определенного типа девушку, из определенной семьи. Но я нашел не это, я нашел свою судьбу здесь, в маленьком горном городе, далеком от всего, что я знал. Одним прекрасным летом, когда я меньше всего этого ожидал, я встретил самую прекрасную девушку в мире. Она не была того типа, который я должен был найти. Но она была той, с кем я хотел быть вместе. Теперь, пятьдесят лет спустя, я могу честно сказать, что женился удачно. Все это благодаря тебе, моя любовь, моя прекрасная Джейн. Это было великолепное приключение.

— Я тоже хорошо вышла замуж, — отвечала Нана, сияя улыбкой ему в ответ. — Я вышла замуж за своего лучшего друга, за любовь моей жизни, за того, кто шагал рядом со мной по жизненному путешествию, за отца моих прекрасных любимых детей. Я горжусь, что снова выхожу за тебя замуж. Я чувствую себя благословенной, что разделила с тобой все эти годы, Чарльз. И я клянусь, что во все будущие годы я буду каждый день любить тебя каждой частичкой своего сердца.

Дэзи и ее мать София сыграли мягкий дуэт на флейте и кларнете Брамса. С ритуальной торжественностью Чарльз и Джейн обменялись новыми кольцами, которые были изготовлены специально для этого случая ювелирной фирмой Лайтси.

Оливия чувствовала взрыв эмоций, и она знала, что нарушила все установленные правила, которые они для себя определили. Она уже начала шмыгать носом и дрожала, быстро моргая. Она знала, что если откроет рот, то разрыдается.

Рядом с ней Дэйр пробормотала предостережение Фредди:

— Оливия сейчас растает. Быстро скажи что-нибудь, чтобы отвлечь ее.

Но Фредди был несостоятелен. Он смотрел в круг гостей, и слезы текли по его лицу.

— Ты едва знаешь этих людей, — зашипела на него Дэйр, но и сама утратила самообладание и поднесла к лицу бумажный платок.

— Держись, Лолли, — прошептал Коннор ей на ухо.

По контрасту с серьезностью церемонии, празднование было неистовством еды, напитков, музыки и добрых пожеланий. Дэйр накрыла красивый стол с хрустящими крахмальными скатертями и разноцветными блюдами посредине, взятым напрокат хрусталем и серебром, которые отражали глубокий свет заката, струящийся в окна.

Шампанское лилось рекой, поднимались тосты за Беллами, и в обеденном зале и в соседнем доке была атмосфера счастья и праздника.

— Не слишком убого, — сказал Фредди Оливии, кивнув, когда заполнился танцпол.

— Вовсе нет, — согласилась она. — Спасибо за это лето.

— Ты шутишь? Это один из самых лучших ангажементов, которые когда-либо у меня были.

Она улыбнулась, глядя на поглощающую угощение Дэйр, которая выталкивала сопротивляющегося, но в отличном настроении Макса на танцпол. Все, казалось, танцевали, даже самые пожилые из свадебных гостей, которым нужна была помощь, чтобы ходить. Все пространство было заполнено смехом и движением. «Это лето, — подумала Оливия, — было потрясающим».

— Ты в порядке? — спросил ее Фредди.

— Безусловно.

— Что происходит между тобой и мистером «ух ты»?

Между чувствительной церемонией и самой вечеринкой у нее едва было время поговорить с Коннором. Но даже если бы она это сделала, она не знала, что сказать. «Я влюбилась в тебя снова? Можем ли мы на этот раз сделать так, чтобы у нас все получилось?» Это были вопросы, такие новые и такие непродуманные, что она сама не могла найти на них ответа, значит, ответить на них оставалось ему.

— Я не знаю, — сказала она Фредди.

— Конечно, ты знаешь. Я вижу это по твоему лицу. — Он потянул ее на танцпол, когда заиграли «Где-то за морем».

Она прикусила губу, стараясь держать себя в руках. Потому что ей хотелось расплакаться. Она чувствовала себя так весь день.

— В моем послужном списке есть кое-какие записи, — напомнила она ему. — Три неудачи и ты один, вот как это работает.

— Все не так, ты идиотка, — сказал Фредди. — Послушай, последние три неудачи уже история. И они объяснимы. И хорошо, я признаю, я думал, что, может быть, этой причиной был я, но мне просто хотелось так думать.

— Ах, Фредди.

— Вспомни историю, рассказанную твоим дедушкой о его семье, которая угрожала бойкотировать его свадьбу, а его отец лишил его семейного состояния. Что, если бы он сдался? — Фредди протянул руку и жестом обвел комнату. — Если бы он сдался, ничего этого бы не произошло. Это такая вещь, в которой ты должна стоять на своем и бороться.

— У меня жизнь в городе, мой бизнес…

— Все это детали. Для каждой твоей проблемы я могу найти решение, и ты это знаешь. Я сдам в аренду твою квартиру. Позабочусь о бизнесе.

— Это моя работа.

— Но это, — сказал он, — может стать твоей жизнью, если ты перестанешь сопротивляться.

Она поцеловала его в щеку.

— Я буду держать это в уме.

В последнее время она не могла ни о чем другом думать, ее сердце билось в ужасе, но она сама не знала, чего она боится. Но вот что казалось ей страшнее, чем будущее с Коннором, — это будущее без него.

— Ты сказала, что не будешь плакать во время церемонии, — услышала она знакомый строгий голос за спиной. — Ты едва не заставила меня забыть слова, и я подумала, что это будет за ужас.

Оливия повернулась и обняла бабушку.

— Прости, Нана. Все было так чудесно. Я не могла удержаться.

Нана взяла Оливию под руку, и они вдвоем вышли через французские двери на веранду, выходящую на озеро. Последние лучи заходящего солнца играли на воде и окрашивали лагерь глубоким богатым сиянием. Звуки музыки, смеха и звон бокалов смешивались с тихим шепотом летнего ветра и птичьим пением. Нана счастливо вздохнула.

— Ты сделала это, Оливия, — сказала она. — Ты сделала лагерь даже еще прекраснее, чем я его помню. Это было то, на что я надеялась, и даже больше.

— Мне понравилось заниматься этим, Нана.

Когда они впервые встретились в лагере, ее дедушка и бабушка были снова словно дети, перебегая от места к месту, ахая и охая над изменениями, которые претерпел лагерь.

— Я рада, что ты согласилась взяться за это, — сказала Нана. — Я так хотела, чтобы ты вернулась сюда. — В ее глазах мелькнул огонек. — У тебя осталось неоконченное дело.