Мои доклады в Центр вызвали у руководства большое беспокойство. Особенно это касалось Корсиканца, поскольку он нарушил принцип разделения агентурной сети на изолированные друг от друга части, общепринятые в разведке. Это обстоятельство увеличивало уязвимость всей организации, сделало ее беззащитной перед гестапо.

Вызвало также сильное беспокойство намерение Корсиканца построить свою сеть как тайную антинацистскую организацию и лишь во-вторых использовать ее как источник информации для советской разведки.

Мои попытки повлиять на Корсиканца результатов не принесли. Он заявил, что никогда не откажется от «крестового похода» против Гитлера только лишь для того, чтобы стать каналом для переправки секретной информации Третьего рейха в СССР.

Помимо этой «головной боли» с организацией, меня еще постоянно донимал Амаяк Кобулов, желающий сам работать с Корсиканцем. Хорошо, что Центр охладил его пыл. Зная его «армянские штучки», я старался вести себя с ним предельно корректно, хотя порой так хотелось рубануть этой бездари правду в глаза, но я себя каждый раз сдерживал, помня наказы Судоплатова с Журавлевым.

В довершение всех проблем, как гром среди ясного неба, явилось для нас сообщение об аресте Червоной.

Червоная с мужем и его братом, как прибалтийские немцы, выехали по нашему заданию в Берлин. Мы планировали их использовать для организации связи с источниками информации в Берлине, с которыми я должен был восстановить связь.

По прибытии в Берлин они сменили документы и поселились в одном из доходных домов Восточного Берлина. Непосредственно с Червоной встречал я сам, в качестве связника с нею использовался молодой сотрудник резидентуры Богдан Аистов, который немецким языком владел еще слабо и в работу вводился постепенно.

По новым документам Червоная проходила как Мария Шульце. Она производила на меня очень хорошее впечатление – ловкая, смелая, сообразительная, прекрасно владела немецким языком. Ее муж Эгон Альтман и его брат Вильгельм Оберрайтер выступали как коммерсанты средней руки, обслуживающие гостиницы и рестораны. Они часто разъезжали по стране.

По нашему заданию Эгон Альтман связался с одним из берлинских маклеров и выразил желание выгодно поместить капитал – приобрести гостиницу. Они договорились, что Альтман заплатит наличными двести тысяч рейхсмарок, а оставшуюся часть стоимости в размере трехсот тысяч марок маклер должен был получить в ипотечном банке под залог недвижимости. Ремонт и переоборудование гостиницы будет произведен за счет покупателя. Гостиница должна была служить местом явки курьеров и в то же время пунктом предварительной проверки сообщений, которые должны были поступать от информаторов. Позже в состав персонала гостиницы планировалось ввести ряд наших нелегальных сотрудников.

Для начала Червоная должна была контролировать связников.

Очередную встречу я назначил Червоной на вокзале Бельвю. Связной Журавлев должен был передать ей условия встречи, сам, однако, он перестраховался и, не желая рисковать, направил ей записку с первый попавшимся мальчишкой. Об этом, между прочим, он мне не доложил.

Было довольно темно, поскольку освещение в городе, опасаясь бомбежек, стали выключать рано. Я прибыл на посольском автомобиле к вокзалу и медленно двигался вдоль стоянки такси. Ага, вот и Червоная. Она появилась из-за одного таксомотора. Я притормозил, и она быстро юркнула на заднее сидение. Я услышал, как щелкнул замок задней двери.

Мы тихо тронулись дальше вдоль машин и не успели проехать и нескольких десятков метров, как со стоянки такси отделились две машины и потянулись за нами. Я чуть прибавил скорость и сделал правый поворот: они не отставали. Слежка!

Сам я был «чист» и в этом уверен, поскольку перед встречей тщательно проверился. Значит, они пришли за Червоной! Выяснять уже было некогда, надо было срочно от них отрываться.

– Мария, – сказал я. – За нами слежка. Сделаем так: сейчас я попытаюсь от них оторваться… Потом ты возвращаешься домой и никуда не выходишь… Братья, как обычно, пусть занимаются коммерческими делами. Через три дня, в следующую пятницу, ты им скажи, что вечером тебе необходимо прибыть на платформу вокзала Тиргартен, от которой отходят поезда на Запад. Запомнила? – я еще раз повторил условия следующей встречи и продолжил:

– Ты пробудешь на платформе тридцать минут, и, если никто к тебе не подойдет: ни я, ни связник, ты возвращаешься домой и живешь обычной жизнью, пока не получишь от меня специального послания. Время прибытия на вокзал тоже. Поняла?

– Поняла, – тихо ответила она.

– Не волнуйся, все будет нормально, – я как мог пытался ее приободрить.

Ну а затем уже было не до разговоров. Я развернулся в сторону Ванзее и утопил педаль акселератора. Мощный мотор взревел, и по инерции нас прижало к спинке сиденья. Мы обошли несколько машин, словно они стояли на месте. Стрелка спидометра стремительно поползла вверх. Семьдесят пять, восемьдесят, девяносто, сто, и тут впереди в свете тусклого освещения фонаря я увидел огромный «бюсинг», перегораживающий мою правую сторону. Резкий поворот руля влево… Я убрал ногу с акселератора и приготовился к экстренному торможению. К счастью, на противоположной стороне никого не было.

Проскочив грузовик, я резко взял вправо, колеса протестующе взвизгнули, машину слегка повело. Я тут же ее выровнял, затем опять вправо, в темный переулок, и тут же выключил дальний свет. Я не думал ни о чем, кроме езды. Мир сузился для меня до прямой ленты проспекта, и пятна теней вокруг сливались в одну дрожащую тень.

Все, мы от них оторвались. Произошло это так быстро, что Червоная не успела испугаться. У немцев оказались слабые моторы, на наше счастье. Я высадил агентессу и пожелал ей удачи.

В представительство я вернулся злой как черт. Мне хотелось ругаться последними словами, когда я увидел Богдана Аистова.

– Что смотришь! – еле сдерживаясь, процедил я. – Кому сказал – пять раз сказал! – внимательно изучить обстановку, только после этого вручать записку, лично, в руки. Не сможешь – возвращайся домой. Говорил? Говорил… А ты что сделал?.. Мальчишку послал!

– Я думал… так будет надежнее… – морщась, как от боли, проговорил Аистов.

– Ты, оказывается, можешь думать! Он думал! Детский сад! Он думал!.. Помощник, называется!.. Век бы таких помощников не видать!

Я нисколько не сомневался, что, если бы он тщательно проверился, внимательно изучил все вокруг и сам пошел бы на квартиру Червоной, он наверняка заметил бы наблюдение, если оно там было выставлено. Мне хотелось выругать его так, чтобы уши у него распухли, но теперь надо было действовать и не терять понапрасну времени. До контрольной встречи, которую я назначил Червоной, оставалось меньше двух дней, и нужно было изучить обстановку и подобрать места, откуда мы могли бы вести контрнаблюдение.

На следующий день, прямо с утра, мы выехали в город, чтобы подготовиться к встрече. Без особых приключений, слежки за нами не было – это точно, мы прибыли на вокзал, смешались с толпой и приступили к делу. Аистова я взял с собой, чтобы он учился по ходу дела.