class="subtitle">18

В зале. Кресло — спиной к зрителям. Виднеется пара ног. В и к т о р  хочет пройти мимо кресла, но сидящий в кресле останавливает его.

В и к т о р. Что ты тут делаешь, борода?

В а л е н т и н. Жую, как заяц, спрятавшись за кустарник истории.

В и к т о р. Пусти, я пройду.

В а л е н т и н. Не-е… Имею вопрос. Этот ваш журнал публикует и фотографии авторов?

В и к т о р. Нет.

В а л е н т и н. А нельзя сделать исключение?

В и к т о р. Для кого именно?

В а л е н т и н. Например, для меня.

В и к т о р. Ну, знаешь ли, при такой бороде все равно трудно будет что-либо разобрать.

В а л е н т и н. Ввиду столь чрезвычайных обстоятельств я мог бы и побриться.

В и к т о р. А зачем, спрашивается?

В а л е н т и н. Чтобы все те, кто меня похоронили, узнали бы, что я еще дышу. И чтобы им икалось.

В и к т о р. Чтобы узнали все, твоей физиономии надо появиться по крайней мере четыре — пять раз.

В а л е н т и н. Это не проблема, я дам тебе четыре — пять статей.

В и к т о р. Без портрета.

В а л е н т и н. Не слишком заманчиво.

В и к т о р. Тогда с портретом, но при условии, что ты дашь мне и список.

В а л е н т и н. Какой такой список?

В и к т о р. Список твоих должников.

В а л е н т и н. Ах список… Без него я с голоду помру.

В и к т о р. Я найду тебе работу и возьму на свой кошт.

В а л е н т и н. Вот как, ты снова по-товарищески протягиваешь мне руку?

В и к т о р. Снова.

В а л е н т и н. Не-е. Вот теперь-то ты себя и выдал. На воре шапка горит.

В и к т о р. Думай что хочешь, упрямый осел. Мое предложение остается в силе.

В а л е н т и н. Слишком дорогая цена.

В и к т о р. Поразмысли хорошенько и реши.

В а л е н т и н. До утра подождешь?

Гонг.

19

В холле  П у й к а  и  Г е о р г е ходят взад и вперед. Слышится шум приближающейся машины. Оба замирают. Машина проезжает мимо. Пуйка и Георге снова шагают. Так повторяется несколько раз.

Г е о р г е. Где Ион?

П у й к а. Уехал с Марой. На вокзал.

Г е о р г е. Ах вот как. Но как же он сел за руль, он ведь немало выпил?

П у й к а. Все вы немало выпили. Единственный трезвый человек — шофер Виктора. Но он исчез.

Г е о р г е. Нда. Исчез.

П у й к а. Как бы чего не случилось.

Г е о р г е. Да пусть бы и случилось.

П у й к а. Что?

Г е о р г е. Ничего, я думал о другом.

Шум машины. Оба прислушиваются, пока шум не затихает вдали.

Гонг.

20

В другом зале.

В а л е н т и н. Дружище, доставай сотню.

О ф и ц и а н т. Какую сотню, о чем ты говоришь?

В а л е н т и н. Образцовые чаевые. Те самые.

О ф и ц и а н т. Господи, ну что ты за человек такой после этого, Валентин?

В а л е н т и н. Как видишь, большой человек. Сижу за одним столом с генеральными директорами! Ну, живо выкладывай денежки!

О ф и ц и а н т. А наши дорожки могут еще сойтись, господин Валентин…

В а л е н т и н. Ничего не известно. А пока давай сюда сотню! Я ее заработал своим трудом.

О ф и ц и а н т. А говорил, что в лотерею…

В а л е н т и н. Долго я буду ждать?

О ф и ц и а н т (протягивая ему деньги). Пожалуйста, господин Валентин. Такое со мной случается впервые.

В а л е н т и н. Ты еще совсем молоденький, пока у тебя борода отрастет, много чего увидишь. (Выходит.)

Официант остается стоять как вкопанный.

Гонг.

21

Зал мотеля. За столом.

В а с и л е. Эмилия, я тебя много раз видел по телевизору перед началом матча, когда исполняется гимн. Что ты чувствуешь, когда исполняют гимн?

Э м и л и я. Пробирает до глубины души, и слезы наворачиваются.

В и к т о р. За счастье, люди добрые!

В а с и л е. За здоровье!

И л я н а. Ну все. (Шепчет.) Хватит.

В а с и л е. Последний бокал.

Появляется с бокалом в руке  В а л е н т и н; делает попытку сесть около Эмилии, на место Петре.

В и к т о р. Здесь занято.

В а л е н т и н. Извините… (Эмилии.) Извини, пожалуйста.

Э м и л и я. Садись, Вал. Мой муж занят — роется в подшивках.

В а л е н т и н. Офсайда не было, можешь не сомневаться.

Э м и л и я. Будем считать, что не было.

В а л е н т и н. Как это ты меня узнала, такого бородатого?

Э м и л и я. Ты меня уже спрашивал об этом. По глазам узнала. Слегка потускневшим, но твоим.

В а л е н т и н. Что ты хочешь этим сказать?

Э м и л и я. Ничего…

В а л е н т и н. Хорошо, коли так.

В и к т о р. Друзья, светает.

В а с и л е. Многие лета-а-а! Все. Многие-е-е…

Слева входит  Г е о р г е, одетый по-дорожному.

Г е о р г е. Ребята, я неважно себя чувствую. Извините, но вынужден вас покинуть.

В и к т о р. Об этом не может быть и речи. Ты останешься с нами.

Г е о р г е. До свидания, ребята.

В и к т о р. Выпей рюмку, как рукой снимет.

Г е о р г е. Я ведь объяснил, мне нездоровится.

П у й к а. Охотно верю. Как же себя хорошо чувствовать, если…

В и к т о р. Тшш! Молчите!

Г е о р г е. До свидания.

В и к т о р. Свидимся через десять лет?

Г е о р г е. Свидимся. Непременно.

В и к т о р. Если появится Софья, что ей сказать?

Г е о р г е (потупясь). Что я жду ее.

П у й к а. Так вам и надо.

В и к т о р. Тшш! Я же просил тебя помолчать.

Г е о р г е. Да, так мне и надо. Я без нее не могу. Необъяснимо, но не могу. Может, потому, что она ставит под сомнение все, что я ей говорю. Странная жизнь Софьи научила ее сомневаться во всем. Окруженный со всех сторон сверхвыверенными материалами, любой газетчик — человек без колебаний. А вот сомнение восстанавливает его равновесие. Может быть, в этом объяснение, а может, и нет…

В и к т о р. Она вернется.

Э м и л и я. Конечно, ей просто захотелось подышать свежим воздухом.

Г е о р г е. Ей всегда нравились длинные черные машины. Она мечтала выйти замуж за начальника с черной длинной машиной.

В и к т о р. А у рубрики «явления, достойные осуждения» машины нет?

Г е о р г е. Есть, жалкая развалюха.

В и к т о р. Да она и не уехала на «Мерседесе». Она ушла пешком, ей захотелось пройтись.

Г е о р г е. Она просто ребячливая. Ей хотелось почувствовать, как мчится черный «Мерседес». Но ей не следовало это делать теперь. Перед вами. Я знаю, что вы думаете. Но Софья — хорошая женщина. Боюсь, я слишком подолгу держу ее дома взаперти… Слишком много рассказываю о своих правонарушителях. Каждый вечер обо всем, что случилось за день: растраты, изнасилования, кражи со взломом. Процессы, приговоры и т. п.

И л я н а. Вы дарили ей когда-нибудь цветы?

Г е о р г е. Какие цветы?

И л я н а. Ну какие-нибудь. Например, астры. Такие, как мы собирали здесь когда-то, десять лет назад. Разве мало на этом свете цветов?

Г е о р г е. Есть, наверно.

В и к т о р. Но они в другой рубрике, что ли?

Г е о р г е. Дайте чего-нибудь выпить.

В а л е н т и н. Я угощаю.

Г е о р г е. Я смешон, да?

П у й к а. Конечно, смешон.

В и к т о р. Тшшш! Замолчите наконец!

П у й к а. Я просто хотела сказать, что муж, который…

В и к т о р. Хватит! Где ваш собственный муж?

П у й к а. На вокзале. Он…

В и к т о р. Вот так-то… Знаешь, Георге, тебе совсем незачем уходить.

Г е о р г е. Может, я подожду в холле.

В и к т о р. Это было бы явлением, достойным осуждения.

Г е о р г е. Пусть так. (Выходит.)

Входит возбужденный  П е т р е, держа в руке газету.

П е т р е. А где Георге? Где этот тип, господа хорошие, который все надрывался про офсайд? Где он? Я хочу показать ему «Ромыния либерэ»! Показать ему, что пишет центральная пресса!

О ф и ц и а н т. Клянусь честью, пресса