В условиях изоляции сквозь православие прорастают не только многие черты русского язычества… и это бы еще полбеды. Но прорастают и многие черты русского, а точнее сказать, московитского народного характера. Того характера, который сформировался в условиях изоляции от всего мира, да к тому же еще и в условиях славянского востока — избытка природных ресурсов и сохранения пережитков, давно исчезнувших в остальном мире.

В XV веке православный мир стал особенно нуждаться в поддержке католиков: православная Византия под ударами мусульман сокращалась, как шагреневая кожа. Западные страны, страны католического мира давно научились успешно воевать с миром ислама. Пусть в конечном счете оказались потеряны все завоевания, сделанные во время крестовых походов. Сами эти походы принципиально изменили расклад сил. В VII—Х веках ислам наступал — и в числе прочего завоевал 70% территории огромной Византийской империи. В XI—XV веках ислам только оборонялся, вел позиционные войны на своей собственной территории, а католический мир лихо наносил ему удары.

Перед лицом все более реальной опасности завоевания турками остатков когда-то славной и могучей Византии православные патриархи Константинополя, Антиохии и Александрии обратились к папе римскому с предложением о церковной унии. Расчет был на то, что тогда весь христианский мир поможет Византии против турок. Особенно если папа провозгласит еще один крестовый поход…

Папа римский благосклонно отнесся к предложению православных патриархов. Вселенский собор, посвященный проблеме объединения церкви, должен был произойти во Флоренции, в 1439 году.

И вот тут-то… Нет, даже не русская православная церковь, а скорее Московское государство во всей красе заявило о своем непринятии унии.

Великий князь московский Василий II Темный самым настоятельным образом «не советовал» митрополиту Исидору (греку по происхождению) ехать на Собор и даже прямо предупреждал: Московия не примет унии! Мятежный Исидор поехал. 5 июля 1439 года папская курия и константинопольская патриархия подписали акт о принятии православной церковью католических догматов и о верхоглавенстве папы римского во всем христианском мире. При этом православные обряды и богослужение полностью сохранялись.

Исидор вернулся в Московию в 1441 году с твердым намерением проводить в жизнь решения флорентийского Вселенского собора. Как видно, он-то действовал вполне в духе византийской традиции и считал себя совершенно вправе решать церковные проблемы без апелляции к светской власти. Возможно, бедняге Исидору и в голову не приходило, что светская власть может сама начать решать, какие догматы веры устраивают ее больше, какие обряды правильнее и допустимо ли объединение церквей.

Василий же Темный действовал в традициях вовсе не византийского, а своего собственного, московитского общества. Митрополит Исидор был по его приказу арестован, как «латинский злой прелестник», и заключен в Чудов монастырь. Только после многих злоключений Исидору удалось бежать в Рим.

Позже Рим попытается добиться выполнения Москвой Флорентийской унии (ведь законный глава Московской митрополии Исидор участвовал во Вселенском соборе и уехал с него в ранге кардинала) — и, конечно же, безрезультатно.

А 15 декабря 1448 год Собор русского православного духовенства по прямому предложению Василия II Темного избрал митрополитом епископа рязанского и муромского Иону: разумеется, без санкции константинопольского патриарха.

С тех пор более ста лет московские митрополиты избираются епископами на Руси без рукоположения константинопольского патриарха. Если принимать всерьез такие вещи, как апостольская преемственность, божественная благодать и рукоположение, придется признать: русская православная церковь на долгое время перестает быть апостольской. То есть внешние-то формы, конечно же, сохраняются, но именно что внешние. Благодати, идущей от апостолов, не было в русской православной церкви; не было весь период, пока она лаяла константинопольских патриархов за латынство и не желала поддерживать связи с остальными православными.

В самой же Московской Руси, впрочем, действия местных епископов и великого князя Василия оказалось очень популярным.

После кончины митрополита Ионы и поставлении преемника митрополита Феодосия, но еще при жизни Василия II (примерно в 1461—1462) неизвестный автор написал «Слово избрано от святых писаний еже на латыню и сказание о составление осмаго сбора латыньского и о свержении Стидора прелестного и о поставлении в Рустей земли митрополлитов, о сих же похвала благоверному великому князю Василью Васильевичи) всея Руси».

В этом длинно и коряво названном и таком же корявом сочинении греческое православие объявлялось покрытым «мраком тьмы», и ему противопоставлялось «правильное православие», русское. Василий II же объявлялся новым Владимиром и вместе с тем и новым Константином. Претензия нешуточная, но падение Константинополя в 1453 году очень подтверждает все претензии русских православных.

Столица православия приняла унию и почти сразу оказалась захваченной «погаными»! Можно ли представить себе более убедительное доказательство кары Господней и не праведности Константинополя?!

Мусульмане, вряд ли желая этого, оказали огромную, хотя и медвежью, услугу Московской Руси: в конце XV века все православные страны, кроме Руси, оказались завоеваны магометанами. Вот подтверждение правильности выбранного пути: Господь сохранил истинную, правильную, праведную… называйте, как хотите, православную церковь, а не праведная, греховная, погрязшая в латынстве, — пала.

После Флорентийской унии и падения Константинополя Московия, по своему собственному мнению, оказывается в центре православного (тем самым и христианского) мира.

А московский царь занимает место византийского императора — хранителя и блюстителя истинной веры.

Это убеждение в своей исключительности и единственности, конечно же, очень архаично и не имеет ничего общего с христианством. Христианство по определению наднационально. Цитировать Христа насчет «несть ни эллина ни иудея пред ликом Моим» стало навязшим в зубах общим местом. Но ведь христианство не может быть племенной верой или некой истиной, открытой только для своих по национальному или по этнографическому признаку.

А если становится, это уже не христианство. Мне уже доводилось говорить о том, что обрядоверие — вовсе не христианство, даже если имитируются обряды и священнодействия христиан. Но точно так же и здесь — нет и не может быть никакого такого «национального христианства», по определению.

На западе Руси, кстати, это прекрасно понимают. Убедившись, что в Москве не шутят и что действительно московские епископы самовольно выбирают себе особого митрополита (то есть фактически ставят себя вне остальной церкви), в 1458 году от Московской митрополии откололись епископства русской православной церкви в Литве. Константинополь дал русским православным другого митрополита, и этот митрополит снова сел в древней столице, в Киеве.

С этих пор православная церковь в Юго-Западной Руси подчиняется собственному митрополиту и находится под омофором Константинополя.