Ингрид: И ушел он как обычно, со мной игриво распрощался, как всегда. Не было ни малейшего намека на то, что он болен.

Лин: Кто сказал, что ему пять дней было плохо?

Ингрид: Мартин.

Анатолий: Высотной болезни у него не было. Только после четвертого лагеря.

Ингрид: Итак, после той связи в восемь утра был еще один выход в эфир – в день восхождения, в шесть утра. Шерп, оставшийся на Южной седловине, Пемба, сообщил Гяльцену и Нгиме, что у альпинистов все в порядке и они подходят к Южной вершине. Ясно, что здесь тоже какое-то несоответствие. Мы услышали об этом за шесть часов до того, как вы на самом деле туда поднялись[169]. Предыдущим вечером Скотт велел Нгиме передать мне, что очередной сеанс связи состоится на следующий день в восемь утра. Я попыталась в это время связаться со Скоттом, но ничего не вышло. Это меня нисколько не удивило, ведь он уже был на маршруте. Затем в восемь утра я получила повторное сообщение о том, что все альпинисты поднялись на Южную вершину. Потом информация поступать перестала, а я была вынуждена время от времени заглядывать в лагерь Холла, чтобы разузнать что-нибудь у них. Я там была с половины второго дня до половины третьего, и где-то в два двадцать с ними связался Роб Холл. Он сказал, что на вершину взошли все, кроме Дуга, который вот-вот должен тоже туда подняться[170]. В полтретьего я вернулась к себе. Нгима сказал мне, что разговаривал с Лопсангом и что все наши участники взошли на Эверест. Около трех часов дня я кратко переговорила со Скоттом. Он подтвердил, что все покорили вершину. Я его поздравила «Боже, как я устал», – сказал Скотт. «Немедленно вниз», – ответила я ему[171]. Потом рацию снова взял Лопсанг. Мы с ним назначили следующий сеанс связи на шесть вечера. В полпятого к нам пришли люди из лагеря Холла и сказали: «Нам нужно отправить кислород на гору. Кто-то из ваших клиентов лежит без сил на ступени Хиллари. С ним сейчас Роб Холл». Они сделали такой вывод из слов Холла «я с этим парнем» и «он без сил на ступени Хиллари». Мы пытались, насколько это было в наших силах, доставить кислород наверх. В том числе вызывали по рации Пембу и просили его связаться с Лопсангом или с кем-нибудь из участников восхождения. Я спросила Пембу, не мог ли он сам выйти наверх. Пемба, сославшись на плохую погоду, сказал, что идти не хочет. В 17:45 мы узнали, что Лопсанг и Скотт находились чуть ниже Южной вершины. У них кончился кислород, и сам Скотт был очень плох[172]. Никаких подробностей не было. Я потребовала от Нгимы подробностей. Узнав о сложившейся ситуации, я сразу стала думать, что делать дальше. Мне как врачу нужно было переговорить со Скоттом, дать ему совет. Я хотела передать сообщение через шерпов с рациями, но ничего не получилось. Мы без конца пытались связаться с теми, кто был на горе, через Гяльцена, Пембу. Так прошло пять часов. Все это время я прекрасно понимала, что Скотт наверху теряет последние силы. Ума не приложу, почему с Пембой так сложно было связаться. Он знал, что Скотт Фишер и Роб Холл находились в критической ситуации, но не смог им передать никакой информации. Только в 22:46 к нам поступило сообщение от Пембы о том, что вся группа в составе Лопсанга, Скотта, Макалу, трех шерпов из тайваньской и одного из новозеландской экспедиции находятся уже около Южной седловины. «Мы светим Лопсангу из лагеря и видим свет его фонаря, – сказал Пемба. – Чтобы помочь им сориентироваться, мы гремим пустыми баллонами». К тому времени от людей из лагеря Роба Холла я знала, что всю гору заволокло снежной пеленой, и не понимала, как Лопсанг мог сигналить фонариком. Но все же… Это давало надежду.

Сэнди: Вы сигналили налобными фонарями?

Лопсанг: Фонарями?… [неразборчиво] …Мы не видели, куда идти.

Анатолий: При таком ветре это невозможно.

Лопсанг: Ветер, да, и снег, все обледенело. Там нужен был кислород и свет, но мы не могли…

Ингрид: Ты видел, как Пемба сигналил?

Анатолий: Из лагеря Роба Холла светили очень мощным фонарем. Но разглядеть свет налобного фонаря было невозможно. Вокруг белая, как молоко, пелена и сильный ветер. Я пытался подняться выше по склону, но не сумел.

Ингрид: То есть…

Лин: К тому же с фонарем могли идти другие: на горе в то время находилось человек двадцать.

Ингрид: Конечно, поэтому я и удивилась, когда мне сказали, что фонари Скотта и Лопсанга видны из лагеря. Это было около часа ночи…

Лопсанг: [Неразборчиво] …Я включил рацию… [неразборчиво] …Анатолий уже шел с кислородом и чаем наверх… [неразборчиво] …ждал.

Ингрид: Ты ждал?

Лопсанг: Да.

Ингрид: Понятно.

Лопсанг: Мы ждали, но никто так и не пришел. Скотт не шел сам… [неразборчиво] …Скотт сказал: «Мне нужен вертолет. Мне уже не спуститься самому, нужен вертолет»… [неразборчиво] …Я ему говорил: «Пожалуйста, ну давай потихоньку пойдем в четвертый лагерь. У меня веревка, я помогу. Ты будешь жить». А он отвечал: «Нет, я не могу. Нужен вертолет»… [неразборчиво]

Сэнди: Лопсанг, в каком именно месте вы со Скоттом остановились?

Лопсанг: Знаешь, там, где этот подъем… [неразборчиво] …на сто метров выше.

Сэнди: И ты спускался вместе со Скоттом с самой…

Лопсанг: Да, у меня было очень много веревки. Много веревки для спуска.

Сэнди: Ты шел вместе со Скоттом с самой вершины?

Лопсанг: [Неразборчиво] …с вершины я пропустил Скотта вперед.

Сэнди: И ты связался одной веревкой со Скоттом, потому что он плохо себя чувствовал?

Лопсанг: После последнего привала… [неразборчиво] …у меня было много, много веревки. Он не шел, поэтому… [неразборчиво] …как на лыжах.

Клев: Он собирался глиссировать?

Лопсанг: Да, и по другому пути.

Лин: По неправильному пути[173].