снова улыбнулся ей, едва ли не грустно, словно понимал, что ей велели не приближаться к нему, и не мог с этим смириться.

– Ты убирала снег. У себя перед домом. С тем человеком. Я тогда себе чуть задницу не отморозил. Но потом увидел тебя – ты выглядела прямо как мать в тот день, когда мы с Джорджем зашли к ним в ателье. И от этого мне стало теплее.

– Дарби, тебе нужны деньги? Или одежда?

– Нет. Нет. – Ей показалось, что он пришел в ужас от того, что она могла так подумать. – Я не за этим пришел, Дани. Совсем не за этим.

– Я знаю. Но если тебе что-то нужно, скажи. Не прячься, не выслеживай меня. Просто зайди к нам в магазин. Я теперь взрослая, и мне не нужно просить разрешения, чтобы с тобой повидаться. Ты ведь моя семья.

Ее слова поразили его словно громом. Губы у него снова дрогнули.

– Джордж мне сказал бы то же самое. Кроме него, у меня никакой семьи не было. И так никого и не появилось.

Дани сглотнула комок в горле:

– Мне ужасно жаль, Дарби.

Он кивнул:

– Мне тоже. Но… этот парень… я уже несколько раз видел вас вместе. Он вроде не слишком мне рад.

– О нем не переживай.

Он стащил с головы кепку, словно хотел еще что-то сказать.

– Он ведь в полиции служил? Уж больно знакомая у него физиономия.

Дани не знала, насколько честно ей можно ответить Дарби. Не знала, что Майкл мог бы ответить, будь он сейчас здесь. В том, что Дарби он показался знакомым, не было ничего удивительного.

– Когда-то давно, да.

– Так это неплохо. Очень неплохо. Он будет тебя беречь.

– Мне пора, Дарби.

– Ладно, Дани. Я буду поблизости, – сказал он и зашагал прочь. Он сунул руки в карманы, фалды его потертого пиджака развевались, и ей вдруг захотелось его окликнуть. Дарби мало чем отличался от безымянных мертвецов, о которых она заботилась. А еще он был из тех, за кем охотился Безумный Мясник. Разве не так говорил Мэлоун? Его жертвы – одинокие люди, у которых нет близких. Они никто. Если кто-то и понимает, что такой человек пропал, это происходит не сразу. И в любом случае никто не сообщает о пропаже в полицию.

Если с Дарби что-то случится, никто не будет знать, кто он такой.

– Дарби, подожди, – окликнула она. – Всего минуту, прошу. У меня для тебя есть кое-что. – Утром она надела медальон со святым Христофором, который ей когда-то подарил Дарби. Медальон обычно висел на рамке с фотографией отца и Дарби, она боялась его потерять и потому почти не носила. Но сегодня она подчинилась сиюминутному порыву – а теперь вдруг подумала, что, наверное, ждала Дарби, зная, что Мэлоун с ней не пойдет.

Дарби вновь приблизился к ней, чуть ли не с опаской. Она сняла с шеи цепочку и протянула ему:

– Надень. Прошу тебя. Я буду рада, если ты будешь его носить.

– Ты что это, девочка, хочешь меня защитить?

– Я тобой дорожу.

– Носи его, – твердо сказал он. – За этим я тебе его подарил.

– Меня бережет полицейский, не забывай. – Она улыбнулась. Он тоже улыбнулся в ответ, забрал у нее медальон, надел и спрятал цепочку под ворот рубашки.

А потом, насвистывая, зашагал прочь легким, упругим шагом.

23

На четвертый день Коулз начал официальный допрос, но Фрэнсис Суини хандрил, бушевал и отказывался отвечать. Он невзлюбил Коулза и жаждал внимания Элиота.

– Не хочу, чтобы меня допрашивали мелкие сошки.

– Скажите, как вас зовут? – спросил Коулз.

Суини раскрыл, а потом закрыл рот, словно рыба в аквариуме, но на вопрос не ответил.

– Прошу, назовите свое имя, это нужно для составления протокола, – повторил Коулз.

– Спросите у Элиота Несса! – проревел в ответ Суини. – У человека, который словил Аль Капоне, но не может поймать Безумного Мясника из Кингсбери-Ран. Какой позор, какой срам! Кливленд заслуживает лучшего.

– Как вас зовут? – устало повторил Коулз.

– Вы знаете, как меня зовут. Скажите лучше, как вас зовут? И будьте уверены, когда мы с этим покончим, я стану кричать ваше имя на каждом углу этого города.

– Вы понимаете, почему вы здесь, доктор Суини? – в который раз спросил Коулз.

– Потому что у Элиота Несса на меня зуб. Вы знаете, кто я такой?

* * *

К началу шестого дня Суини стал вести себя гораздо спокойнее, но времени у них совсем не осталось.

Они удерживали его безо всяких на то оснований: чем дольше Суини оставался в гостинице, тем более вероятно было, что слухи о происходящем просочатся в газеты.

Леонард Килер приступил к проверкам на полиграфе. Ему предстояло склонить к сотрудничеству субъекта, совершенно к этому не расположенного. Суини уселся перед прибором с вызывающим видом и картинно сложил руки на груди.

– Я хочу, чтобы вопросы мне задавал мистер Несс, – заявил Суини. – Хочу помериться мозгами с самим директором.

Элиот пропустил его слова мимо ушей.

– Или с Майком. Пусть Майк меня допросит. Он и двух слов мне не сказал. Меня это расстраивает. – Суини чуть не ликовал, произнося имя Мэлоуна.

Допрашивающие старались не называть друг друга по имени, но прошло уже целых пять дней. Рано или поздно они должны были проколоться.

Мэлоун встал, собираясь выйти из комнаты. Его присутствие явно отвлекало Суини, а допрос можно было спокойно слушать и из-за двери. Элиот двинулся за ним.

– Не уходи, Майк. Куда ты? – запротестовал Суини. – Тебе что, пора домой, к твоей дамочке? Я слышал, как вы с Элиотом о ней говорили. Ты ведь ее любишь, да, Майк?

У Мэлоуна упало сердце. Да, Суини и правда умен и хитер. Но он все равно вышел за дверь. За ним последовал Элиот.

– Ты что, тоже из казначейства, Майк? И в добрые старые времена боролся с бутлегерством? Оттуда ты и Несса знаешь, да, Майк? Мы с тобой однажды уже встречались. В гостинице «Лексингтон».

Что, не помнишь? На тебе был тот же костюм, что давеча, на балу.

– Какого черта? – шепотом спросил Элиот.

– Газетчики про тебя не знают. Элиот другое дело. Ему нравится, что о нем пишут, да, Элиот? – Голос Суини звучал все громче, все назойливее, так что они уже не могли его не слушать. – Я следил за делом Капоне. И за судом. Это было потрясающе. Тогда-то я и стал восхищаться нашим драгоценным Элиотом. Но когда правительство за тобой так зорко следит… настоящая работа заканчивается, ведь так? – Суини