День прошел, наступил вечер. Плискавос горел. Небо потемнело, вышла вечерняя звезда, но в видесском лагере было светло как днем. Только легкое мерцание свидетельствовало о том, что это сияние дает пламя, а не светило Фоса.

Крисп заставил себя зайти в шатер. Рано или поздно пламя угаснет. И тогда армии пора будет отдавать приказы. А для этого ему понадобится свежая голова. Только вот как ему заснуть, если сквозь шелковый полог шатра пробивается сияние жуткого чуда?

— Да, госпожа, он там, — проговорил кто-то из телохранителей снаружи. Халогаи заглянул в шатер.

— Госпожа Танилида хочет тебя видеть, твое величество. Хорошо, что ты не лег еще. — На самом деле Крисп лег, но, заслышав слово «госпожа», вскочил с кровати как ошпаренный.

— Это твоя победа, Танилида, — проговорил Крисп, указывая на играющее за шелковым пологом зарево, и почтил ее императорским приветствием:

— Победила еси, Танилида!

Он притянул ее к себе и поцеловал, не имея в виду ничего дурного. Однако она вернула поцелуй с силой отчаяния, незнакомой Криспу дотоле. Она прижалась к нему так крепко, что через одежды он ощущал биение ее сердца, и не отпускала. Очень скоро все его добрые намерения, все клятвы сдерживать порывы плоти сгинули в порыве страсти столь же жаркой и бушующей, как пламя, играющее на плискавосских стенах. Не отпуская друг друга, они рухнули на кровать, даже не заметив, как та угрожающе заскрипела.

— Быстрее, прошу тебя, быстрее, — понукала она его, словно он нуждался в понуканиях. Холодная уверенность опыта, с которой она обычно занималась любовью, пропала, оставив голую страсть. Извиваясь и вздрагивая под ним в миг наивысшего наслаждения, она выкрикивала имя Криспа. Он едва слышал ее. Мгновением позже он сам вскрикнул без слов.

Восприятие мира возвращалось к нему медленно. Он приподнялся на локтях, но Танилида прижала его к себе.

— Не покидай меня, — прошептала она. — Не уходи. Только не уходи.

Ее глаза были огромны и слепы, точно она и не видела Криспа. В последний раз он видел такие глаза… у Гнатия, когда того подвели к плахе. Крисп встряхнул головой; сравнение смутно встревожило его.

— Что случилось? — Он погладил ее по щеке. Танилида не ответила на его вопрос.

— Если бы только мы смогли заняться этим еще один, последний раз, — проговорила она.

— Снова? — Крисп выдавил смешок. — Танилида, после этого я буду неделю ни на что не годен. — Потом он нахмурился, осознав смысл ее слов. — Что значит — в последний раз?

Она оттолкнула его.

— Поздно, — прошептала она. — Теперь слишком поздно.

И снова Крисп едва услышал ее, но не от наслаждения — от боли. Каждую жилку его тела заполнила немыслимая мука. Вновь ему вспомнилась стена Плискавоса. Такой же неистовый пламень пожирал изнутри его кости. Он попытался заорать, но пламя охватило горло, и с губ его не слетело ни звука.

И в дальнем уголке его сознания, единственном свободном от боли, раздался гулкий голос:

— Ты хотел поразить меня мощью своей, человечек? Полагал ты, что жалкие волхвы, коих привел ты с собою, оборонят тебя? Не поспорю, они стоили мне усилий, но всякому усилию дана своя награда. Познай же могущество мое и умри в отчаянии.

Видимо, Танилида тоже слышала этот холодный, бесчеловечный голос.

— Нет, Арваш, ты не получишь его, — произнесла она так спокойно и просто, будто колдун стоял рядом, в шатре.

Боль ослабла на немыслимо малую долю — Арваш обратил свое внимание на провидицу:

— Умолкни, нагая блудница, дабы я не сокрушил и тебя.

— Круши, пробуй, Арваш. — Танилида гордо вскинула голову. — Но я говорю — ты не получишь его. Так провижу я.

— Проклятие тебе и твоему пророчеству, — отозвался Арваш. — Ты познала тело сего червя — познай же и муку его!

Танилида всхлипнула. Страшным усилием воли Крисп перевел взгляд на нее. Чародейка прикусила губу, чтоб не закричать. Из уголка рта стекала кровь. Но она не сдавалась.

— Делай что пожелаешь, — проговорила она. — Ты не возместишь и десятой доли того вреда, что нанесли мы с Криспом твоим планам.

Арваш завизжал так неистово, что Крисп на мгновение изумился: почему не врываются стражники, чтобы выяснить, кто кого убивает. Но вопль звучал только в мыслях его и Танилиды. Боль еще ослабла.

— Получи же, Арваш, — сказала Танилида, — получи своею монетою. Да стану я зеркалом, отражающим дары твои. Вот что чувствую я сейчас.

Снова завизжал Арваш, но по-иному. Он привык причинять боль, а не терпеть ее. Боль отпустила Криспа. На миг ему показалось, что Танилида принудила черного колдуна сдаться одним тем, что заставила испытать причиняемые им муки. Но, обернувшись, он увидел, что ее прекрасное лицо искажено страданием и покрыто смертной бледностью. Борьба с Арвашем еще не закончилась.

Крисп глубоко вдохнул, наслаждаясь отсутствием боли, открыл рот, чтобы кликнуть чародеев на помощь Танилиде. Но с его губ не сорвалось ни звука. Несмотря на все, что творила с ним Танилида, — что творил он сам, — у Арваша еще хватало сил лишить императора голоса. И Танилида была с ним согласна.

— Эта схватка между нами двоими, Крисп, — проговорила она и вновь обратилась к своему противнику:

— Вот, Арваш, что я чувствовала, узнав, что ты убил моего сына. Все дары твои вернутся к тебе.

Арваш взвыл, как пойманный в капкан волк. Но он был не только жертвой, но и охотником. За свою продленную чародейством жизнь он испытал немало мук. Хотя Танилида нанесла ему больше ран, чем кто бы то ни было прежде, он не отпускал своей хватки. Если он перетерпит больше мучений, чем она, победа останется за ним. Крисп уловил его слабый голос, тоскливо нашептывающий Танилиде:

— Умри. Умри. Умри.

— Когда я умру, ты отправишься со мной, — ответила она. — Я поднимусь к негасимому свету Фоса, ты же обречен на вечность во льду твоего повелителя Скотоса.

— Я несу миру могущество моего повелителя. Твой Фос пал; лишь глупцы полагают иначе. И у тебя недостанет сил отправить меня в смерть за собой. Смотри же!

Танилида всхлипнула еще раз. Ее рука нащупала предплечье Криспа, стиснула — ногти вонзились до крови, — и судорожная хватка разжалась. Глаза закатились; грудь больше не вздымалась. Крисп понял, что она мертва.

Тем уголком разума, что связывал его с Арвашем, Крисп уловил испуганный вой. И внезапно связь оборвалась, точно обрезанная веревка. Увлекла ли Танилида черного колдуна за собой на тот свет? Если и нет, он вышел из сражения ослабевшим и израненным. Но цена велика…

Крисп нагнулся, коснулся губами ее губ, так жадно искавших его несколько минут назад. Теперь они были недвижны.

— Ты будешь отмщена, — тихо пообещал он. На ум ему пришла новая, горькая мысль: знала ли она, что ждет ее впереди, когда выезжала из Опсикиона навстречу имперской армии? Пророческий дар должен был подсказать ей. Все ее поведение говорило о том же — она знала, как мало времени у нее осталось. Но она все равно пришла, оставив мысли о спасении. Крисп с новой скорбью покачал головой.