и в наших краях. Разве стали они для меня не такими живыми в те два месяца, когда я не знал? Мы живы в воспоминаниях, парень, в наших деяниях и молитвах, и, прежде всего, в тех, кого любим.

Арн не был уверен, что понял, но пробормотал обязательное «упокой их Господь» и пообещал добавить имена Ранульфа Фиц-Роя и Рианнон ферх Родри к списку тех, за кого он молится каждую ночь – Арн знал, что в молитвах есть сила, даже таких немудреных, как его.

– Ну ладно, Арн, – улыбнулся Морган, решив отринуть печаль. – Давай-ка поищем нашего заблудшего короля. Тащить с собой для него доспехи нет никакого смысла, но мы хоть сможем напомнить ему, что даже львы промокают под дождем.

* * *

День, последняя пятница марта, уже угасал, и небо над горизонтом пламенело, как угли в угасающем очаге. Однако Ричарду еще хватало дневного света, чтобы определить слабые места замка Шалю. Его саперы, действуя под прикрытием дощатого щита на колесах, усердно трудились, подкапывая стены замка. Углубившись достаточно, они укрепят пещеру бревнами, потом заполнят топливом и подожгут. Когда бревна прогорят, стена обрушится вместе с ними. Но это требовало времени, которое Ричард не хотел тратить. Чем скорее он захватит Шалю, тем раньше его армия сможет двинуться к цитаделям Эмара в Нонтроне и Монтагю. Поэтому они с Меркадье разведывали защиту замка, чтобы оценить, возможно ли взять Шалю приступом.

Один из сержантов Ричарда держал большой прямоугольный щит, и Ричард с Меркадье, укрывшись за ним, обсуждали, где замок уязвимее для атаки. Вскоре к ним присоединился Вильгельм де Браоз. Он владел баронетством в Брамбере и обширными землями в Уэльсе, где приобрел среди валлийцев репутацию человека без чести. Но при своей беспощадности был умелым военачальником и справно служил Ричарду в роли шерифа Херефордшира и королевского судьи, создав непроницаемый рубеж для вечно беспокойных валлийцев.

– У тебя мало шансов им воспользоваться, сир, – сказал де Браоз, бросив взгляд на арбалет Ричарда. – Наши стрелки уже почти целый день не подпускают к стенам защитников крепости – всех, кроме одного сумасшедшего возле надвратной башни.

Ричард поднял бровь.

– Почему ты зовешь его сумасшедшим, Уилл?

– Посмотри сам, монсеньор.

Лорд Марки вытянул руку, и король напрягал глаза, пока не рассмотрел на стене одинокого человека. Ричард разразился смехом – вражеский арбалетчик использовал вместо щита огромную сковородку и с удивительной ловкостью отражал с ее помощью летящие в его сторону болты. Де Браоза и Меркадье не удивила такая реакция государя – они знали, что безумная смелость обязательно привлечет его внимание. Но слова «рыцарская отвага» звучали для этих двоих так же чуждо, как наречия далекого Катая. В размахивающем сковородкой малом они видели не более чем досадную помеху, с которой рано или поздно следует покончить.

Когда арбалетчик отразил импровизированным щитом очередную стрелу, Ричард приветствовал его шутливым салютом. Он все еще смеялся, когда стрелок прицелился, потому запоздал спрятаться за щит. Болт ударил его в левое плечо, чуть повыше ключицы. Удар был так силен, что король пошатнулся, но устоял на ногах, ухватившись за край щита. Он еще не чувствовал боли, но перенес достаточно много ранений, и знал, что она не заставит себя ждать. Первой мыслью было облегчение, что смеркается быстро и никто из воинов не заметил, как его ранили. Рядом с ним были лишь Меркадье и Браоз, и только они видели, что случилось. И хотя их смятение было очевидно даже при угасающем свете, Ричард знал – они опытные бойцы и не станут шуметь, не позволят остальным узнать, что в короля попали.

– Идемте со мной, – тихо скомандовал он и вовремя спохватился дать распоряжение сержанту: – Одо, оставь пока здесь мой щит.

Ричард порадовался, что голос звучал естественно, словно с ним все в порядке, а также что не отправился осматривать защиту замка верхом – он понимал, что не смог бы взобраться в седло без помощи. Меркадье и де Браоз двинулись рядом с ним, своими телами закрывая короля от любопытных глаз. Ему удавалось держать ровный шаг, но к тому времени, как они достигли его шатра, ноги стали подкашиваться, а рука начала неметь.

Арн отсутствовал, внутри шатра было темно. У де Браоза был при себе фонарь и от его свечи он зажег масляную лампу. Ричард рухнул на кровать, и его спутники закрыли полог шатра. Меркадье уже извлек кинжал. Наклонившись, он принялся осторожно разрезать тунику Ричарда в месте, откуда торчал болт. Несколько ловких движений, и вскоре за ней последовала льняная рубаха. Меркадье выпрямился, помедлил, чтобы перевести дыхание. Ему и раньше случалось извлекать из ран стрелы и болты, но только когда не было иного выбора, ведь такое дело лучше оставить хирургам. Тем временем Ричард дотянулся до древка и дернул.

– Нет, погоди! – выкрикнул Меркадье, но опоздал. Раздался треск, и деревянное древко переломилось в руке государя.

В следующее мгновение все умолкли. Ричард никогда не отрицал, что необдуманные действия – это один из худших его недостатков. Но никогда король так сильно не сожалел, что подчинился порыву – без всякой необходимости он только что осложнил извлечение наконечника болта.

Поднялся полог шатра, вошли Арн и Морган, а вслед за ними Ги де Туар.

– Сир, я видел твой щит, – сказал Арн. – Позволь принести… О, mein Gott![18]

Сдавленные восклицания Ги и Моргана так же быстро затихли при виде обломка древка в руке Ричарда.

– У тебя всегда наготове хирург для твоих людей, Меркадье, – наконец сказал он. – Лучше тебе его позвать.

* * *

Когда армия Ричарда подошла к Шалю-Шабролю, лишь немногие из жителей деревни укрылись в замке, зная, что тот долго не продержится. Остальные бежали в лес, прихватив скот и свои жалкие пожитки, сколько могли унести. Дом священника был мал, всего из двух комнат, и меблирован скудно. Зато имел стены из камня, окна со ставнями и очаг, что делало домик просто роскошным в сравнении с соседскими. Хотя при осадах Ричард обычно предпочитал свой шатер, временами он занимал ближайший дом, поэтому теперь его соратники надеялись, что среди солдат не пойдут разговоры.

Когда все собрались в тесном пространстве, вооружившись множеством факелов, в комнатке быстро сделалось душно. Арн суетился,