— Вот недостающий камень, найденный на берегу возле тела девицы Маро.

Наступила долгая томительная пауза.

— К счастью, небо иногда помогает правосудию, — продолжил комиссар. — Оно дает нам серебряную нить, намеренно подброшенную убийцей, и позволяет найти камень, оброненный по недосмотру тем же самым убийцей. Когда с помощью достижений анатомической науки сыщику удается увидеть невидимое в потаенных глубинах человеческого тела, значит, этому сыщику благоволит само Небо. Я узнал, что девица Маро, равно как и девушка, чей труп нашли среди отбросов скотобойни, незадолго до смерти ели ананасы, ибо кусочки этих фруктов, не полностью переваренные, обнаружили в их желудках. А, как известно, ананас является растением экзотическим, прибывшим к нам с островов, и только люди состоятельные могут акклиматизировать его у себя в оранжереях. Не так давно я имел возможность наблюдать, как произрастает сие растение в обогреваемой оранжерее покойного короля в Трианоне.

— Давайте оставим эти вызывающие отвращение подробности! Не станете же вы утверждать, что эти жертвы посещали дома принцев крови?! — возмущенно воскликнул Тестар дю Ли; при мысли об открывавшихся в связи с этим фактом перспективах его бледное лицо вытянулось больше обычного.

— Ну что вы! Напротив, я постарался отвлечь внимание моих осведомителей от этих домов. Поиски ограничились жилищами горожан, расположенными неподалеку от реки, где нашли трупы. Представьте себе наше удивление, когда мы узнали, что этот фрукт выращивают на Монпарнасе, в особняке маркиза де Шамбона; к этой личности наше внимание привлекла одна из тамошних сводней, ибо маркиз вхож в круги, где часто устраивают ночные собрания. Банное заведение, где арестовали Дюшамплана, подсказало нам природу этих ночных собраний.

— Для вас, сударь, я полагаю необходимым сделать кое-какие пояснения, — обратился Ленуар к судье по уголовным делам. — Дело в том, что маркиз де Шамбона хорошо известен нашим инспекторам по причине своего экстравагантного поведения. Он является великим магистром некоего сообщества либертенов, основанного его отцом. У него много долгов и весьма двусмысленная репутация. Он женился на дочери «прекрасной Аглаи», маркизы де Ланжак, то есть на одной из внебрачных дочерей герцога де Ла Врийера. Но говорят, супруги живут раздельно, ибо муж искал в этом браке возможность поправить свои пошатнувшиеся дела. Он в обиде на министра за то, что теща его попала в немилость, а он навлек на себя позор, заключив мезальянс.

— Я вас внимательно слушаю, — отозвался Тестар дю Ли. — Эти сведения повергли мой ум в еще большее смятение. Какая связь между тем, что вы сейчас сказали, и расследуемыми преступлениями?

— Сударь, — ответил Николя, — я глубоко убежден, что все убийства совершены, чтобы скомпрометировать герцога де Ла Врийера. Первое убийство, жертвой которого стала Маргарита Пендрон, было совершено по нескольким причинам. Ее молодой любовник принялся водить ее на вечеринки, возмутившие ее своими преступными бесчинствами, и, скорее всего, она стала представлять для него опасность — либо потому, что обещала все рассказать, либо потому, что начала его шантажировать. Ее исчезновение устраивало Дюшамплана еще и потому, что вместе с ней исчезала претендентка на место супруги Жана Миссери, а с ней и угроза распыления состояния, оставленного дворецкому его первой женой; будучи холост, он имел право пользоваться этим состоянием пожизненно, а потом оно возвращалось в семью жены. Когда первая попытка скомпрометировать министра провалилась, устроитель принялся придумывать следующий ход. Боюсь, что Эд Дюшамплан и в самом деле настоящее чудовище; мне кажется, он стал участником заговора только для того, чтобы иметь возможность удовлетворять свои извращенные наклонности. Я собственными глазами видел, как во время истязания юной девушки на лице его отражалось жуткое, болезненное наслаждение. Даже в Бисетре душевнобольные во время приступов буйства имеют более человечные лица.

— «Я воображаю, я думаю, мне кажется…»

Судья по уголовным делам подскакивал на месте словно марионетка, приводимая в движение невидимой пружиной. Николя поклонился и продолжил:

— Теперь я должен поведать еще одно обстоятельство, напрямую затрагивающее интересы королевства. Этот заговор, возглавленный безумцем, является не только делом семейным, но и результатом тайных интриг, исподтишка плетущихся темными личностями, прибывшими к нам из иностранной державы. В галерее Версальского дворца я случайно столкнулся с лордом Эшбьюри из британской секретной службы, с которым я встречался в Лондоне. Когда я попытался подойти к нему, он сбежал. Во время расследования мы обнаружили, что он проживает на улице Кристин в Русской гостинице, расположенной в нескольких туазах от дома Дюшампланов. Когда полиция принялась его разыскивать, он спрятался у Дюшамплана-младшего, уверенный, что там его будут искать в последнюю очередь. Мне удалось обнаружить клочок бумаги, где, со всей очевидностью, стояло название «Турнель». В подтверждение своей догадки скажу, что Эшбьюри арестовали во время суматохи, поднявшейся во время нашей облавы в банном заведении возле моста Турнель.

Слушая комиссара, начальник полиции одновременно делал пометы на листе бумаги, но как только Николя упомянул Турнель, так он тотчас сделал едва заметный знак, призывавший комиссара к осмотрительности.

— Почему именно герцог де Ла Врийер стал целью заговорщиков? — спросил он.

— У нас мир с Англией, — объяснил комиссар, — однако сия держава опасается, что мы поддержим мятеж, назревающий в ее колониях в Америке. Она полагает, что, принимая сторону мятежников, мы хотим взять реванш за Парижский мирный договор и утрату Новой Франции. Лорд Эшбьюри, или Фрэнсис Сефтон, как он здесь себя называет, прибыл в Париж, скорее всего, с целью возглавить заговор, направленный на ослабление нашего королевства. Для него герцог де Ла Врийер является добычей, о которой можно только мечтать: во-первых, репутация герцога не самая блестящая, а во-вторых, он состоит в родстве с графом де Морепа. Окончательно скомпрометировать герцога означает приблизить падение правительства и вызвать скандал, пятнающий ступени трона.

— Однако, Николя, — произнес Ленуар, — если герцога вынудят уйти в отставку, возникнет опасность, что на его место призовут Шуазеля, всегда враждебно относившегося к Англии и жаждущего исправить свои прошлые недочеты на посту первого министра.

— Эту возможность давно уже никто не принимает в расчет; все уверены, что король даже по просьбе королевы не согласится на возвращение Шуазеля, ибо он никогда не сможет преодолеть свою неприязнь к субъекту, тяжко оскорбившему его отца-дофина. Англичане делают ставку на беспорядок, который может возникнуть в случае успеха их происков. Английские секретные службы знают свое дело и досконально изучили жизнь здешних сильных мира сего. Лорд Эшбьюри близко сошелся с маркизом де Шамбона и, без сомнения, в его же доме познакомился с Дюшампланом-младшим. Хотите доказательство? На следующий день после того, как в Версале я увидел лорда Эшбьюри, там же, в Версале, меня попытались убить. Кто осуществил покушение? Дюшамплан-младший, чья левая щека до сих пор носит след от удара кнутом, полученным от кучера доктора Семакгюса. Таким образом, мы имеем дело с иностранным заговором, замаскированным под личную месть, и заговорщиками, скрывающимися под масками распутников.