Бегун скакал от брода, и через мгновение был рядом с повозкой. Его окружили, забрасывая вопросами. Он перевел дыхание.

– Плохо, Дарда. Наши держатся, но… Кревга убит, а его стрелки побежали.

Дарда коротко выругалась. Остальные не были так сдержанны и разразились самыми грязными проклятьями в адрес трусливых наемников. Но Дарда думала – наемники, да и солдаты должны быть совсем другими, чем люди ее отряда. Пограничные стражи приучены отвечать за себя и сами принимать решения, если понадобится. Но в войске узы, связывающие солдата и предводителя, гораздо прочнее. Это и пытался внушить ей Иммер, а она не понимала. Что ж, наверное, ей придется понять это сегодня на собственном опыте.

– А Иммер? – спросила она.

– Жив, сражается. И этот… Адайя, и ополченцы… но они же совсем не обучены, Паучиха! Перебьют их там…

И снова она не без горечи подумала : Кревга утверждал, что от ополчения в сражении толку мало. Но ополченцы держатся, а люди Кревги бегут. Правда, бегут они без Кревги.

Похоже, это и есть крайний случай. Когда переломить ход сражения еще возможно. Дальше ждать бессмысленно.

Дарда надела шлем, свистнула Бурому и прямо из телеги поднялась в седло.

– Лаши, возьми десяток наших и останови проклятых наемников. Если надо, пускай в ход плеть.

Лаши криво улыбнулся в ответ. Это был неплохой предлог, чтобы сбежать, и они оба это понимали.

Дарда снова посмотрела на тот берег, и ей показалось, что блестящие на солнце доспехи и колесницы царских воинов еще глубже продвинулись в мешанине сражающихся.

На солнцепеке, во всем этом вооружении и еще в плаще, наброшенном поверх кольчуги, она должна бы умирать от жары. Но почему-то было холодно.

– Остальные – за мной! – ровным, как всегда, лишенным воодушевления голосом произнесла она и тронулась с места. Дарда не стала возвращаться к спуску, пригодному для колесниц, а выбрав место, где обрыв не так крут, съехала по песку к воде. Бурый был приучен к подобным штукам в пустынях и предгорьях. Прочие последовали за ней, разбрасывая песок.

Хариф остался в одиночестве. Он сидел неподвижно, обратив невидящий взгляд туда, откуда слышался шум сражения.

Возможно, они были лучшими бойцами на этом поле, но их было слишком мало. Хотя можно сказать и наоборот – их было мало, но они сражались лучше других. Они врезались в гущу боя, прорезая путь среди пехотинцев. По счастью, мятежных нирцев и царских людей было легко различить даже при отсутствии боевых знаков и знамен по доспехам, шлемам и оружию. Зимранцы обычно предпочитали топоры копьям и дротикам. И в рукопашном бою топор был удобнее копья. Один из зимранцев устремился к Тамруку с явным намерением перерубить ноги его коню. Очевидно, царские воины не отличались щепетильностью южан, способных сотворить что угодно с людьми, но лошадям вреда не причинявшимх. Но пехотинцу не повезло. Тамрук вырвал у него топор, и раскроил зимранцу шлем вместе с черепом. После чего топор уже из рук не выпускал. Уту, присоединившийся к отряду, рубил кривым дебенским мечом. Шарум орудовал цепом, с которым никогда не расставался.

Дарда била и отражала удары, иногда перехватывая меч обеими руками, пригибась и привставая в седле, чтобы сбить прицел вражеским стрелкам. Ее посадка, как у всех в отряде, была общепринятой на юге – высокой, с сильно согнутыми в коленях ногами. Такая манера в Зимране, Дельте и Шамгари считалась варварской, зато обеспечивала всаднику, при отсутствии опоры для ног, определенную подвижность. Как-то раз, привстав, Дарда различила над людскими и конскими головами меч-секиру на длинной рукояти, и рыжую бороду, торчавшую над панцирем веником. Но она не Иммера искала сейчас. Совсем другого человека.

В сущности, Иммер был прав – ей нечего было делать со своим отточенным мастерством здесь, в этой толпе, где решающую роль играла сила. Сила, в которой она уступала слишком многим. Но тем, кто пошел за ней из Каафа, недоставало именно мастерства.

Развалив ряды пехотинцев, и немалое число их положив на месте, они пробились туда, где сражались воины на колесницах. В Каафе, пока готовились к выступлению, и в походе Дарда старалась все, что можно узнать о Криосе. И она надеялась, что высокий человек в шлеме с гребнем в виде дракона, в бронзовых доспехах под шкурой пантеры – это он.

Говорили, что Криос одинаково хорош в бою на топорах и копьях. Сегодня он предпочел копье. Если бы Дарде не предстояло его убить, она бы восхитилась точностью и силой его ударов. А заодно слаженностью действий его спутников. Возница также сражался, обвязав поводья вокруг пояса, а серые кони умудрялись словно бы сами находить дорогу в свалке. Щитоносец прикрывал господина от вражеских копий, стрел и камней, при том стараясь повернуть полированный медный щит так, чтобы отраженное солнце било в глаза противнику. Ну, с этим нетрудно справиться, нужно зайти с другой стороны. Тамрук и Шарум не отставали от нее.

Их трое? Отлично, нас тоже трое.

Но это мало что меняло. Хотя меч Дарды был длиннее обычного кавалерийского меча, копье Криоса все равно превосходило его длиной. Он мог достать ее, она – нет. А если б даже и достала, Криос был с головы до ног закован в доспехи, не говоря уж о щите оруженосца. Однако Дарде не раз приходилось справляться с противниками, превосходящими ее во всем. Или почти во всем.

Будь на ней обычная одежда, Дарда не замедлила бы перепрыгнуть из седла в колесницу. На короткой дистанции тяжеловооруженный Криос ничего не сумел бы ей сделать. Но в кольчуге такой прыжок был бы самоубийством.

Колесница, грохоча, неостановимо неслась прямо на них.

Неостановимо? Это мысль.

Колесницу они догадались бронзой оковать, а вот дышло…

Направив Бурого в сторону, Дарда крикнула: – Тамрук! Руби дышло!

Тому не надо было объяснять, как это делать. Получив приказ, соображал он быстро. Тамрук прицельно швырнул топор, и сила удара была такова, что дышло переломилось пополам. Колесница дрогнула и накренилась набок, кони со ржанием взвились, и возница, проклиная все и вся, схватился за поводья, отбросив легкое копье. Все его усилия были направлены на то, чтобы остановить их и не дать перевернуть колесницу. Из боя он был выведен, а колесница потеряла маневренность. Шарум тем временем кружил рядом, отвлекая на себя щитоносца. Криос пошатнулся, но удержал равновесие и повернулся к Дарде. Она увидела удивление в его глазах. Всего лишь удивление ловкостью маневра трех всадников. Он всегда верил, что нирцы от природы плохие наездники. Но он не думал о том, что они также от природы хорошие ученики.

Удивление не помешало Криосу направить копье для таранного удара. Тем более, что противник сам напросился.

Но не нарвался … Криос привык, что его противники носят более жесткие доспехи и по-иному держатся в седле. Кольчуга давала Дарде относительную свободу движений. А "варварская посадка" позволила ей уйти в сторону и приблизиться на нужное расстояние. Прежде чем Криос успел нанести новый удар, острие длинного меча, ломая зубы, влетело ему в рот и погрузилось в глотку. Дарда, приподнявшись в седле, повернула лезвие, выдернула его и выпустила меч так, что он повис на запястье на ременной петле, одновременно подхватила обеими руками копье Криоса, и держа за середину, как некогда посох, одним, потом другим концом ударила возницу и щитоносца. Копье было тяжелым и неприспособленным для подобного захвата, но целью Дарды было лишь сбить спутников Криоса с ног, что ей и удалось. Колесница, и без того завалившаяся набок, перевернулась, кони, оборвав поводья, рванулись прочь, волоча за собой возницу. Дарда, бросив копье, подняла на дыбы Бурого, дабы избежать столкновения, а Тамрук предпочел скатиться на землю.