Конечно, этих двух сплетен совершенно недостаточно, чтобы доказать реальность беременности инокини Софии. Но сам факт появления подобных сплетен среди современников (Герберштейн именно в это время был в Москве) говорит о том, что в обществе трагедию Соломонии могли мифологизировать в подобном ключе. Здесь налицо все элементы драмы с непременным Божьим наказанием: муж пошел против воли Бога, заточил данную Господом супругу в монастырь как раз тогда, когда она наконец-то забеременела! Такая злая насмешка судьбы. И мать не захотела отдавать мерзавцу ребенка, а хочет вырастить из него мстителя отцу.

Если подобные слухи не порождены воображением Герберштейна, а в самом деле распространялись сочувствующими опальной великой княгине людьми, Василию III было отчего нервничать. В самом деле, не умудрился ли он постричь беременную жену? Неужто он зачал долгожданного наследника? Или же — страшно подумать — Соломония, забеременев неизвестно от кого, таким образом отомстила мужу и теперь будет выдавать своего ребенка за государева сына? Что же будет с династией, с престолом? И вообще, был ли мальчик?! Имперский дипломат называет членами великокняжеской комиссии, посланной в Суздальский Покровский монастырь, Третьяка Ракова и Г. Н. Меньшого Путятина — реально существовавших в это время дьяков. Они были доверенными лицами Василия III и вполне могли быть посланы для выполнения подобного щекотливого поручения. Но насколько это придает достоверность всему рассказу?

Мы могли бы просто отмахнуться от слов Герберштейна (баек и вымысла в его «Записках» предостаточно), если бы не одна в высшей степени странная история. В 1934 году директор Суздальского музея археолог А. Д. Варганов вскрыл в Суздальском Покровском монастыре находившееся рядом с гробницей Соломонии Сабуровой анонимное захоронение под белокаменной плитой. Историк А. Л. Никитин предположил, что раскопки проводились под нажимом местного НКВД: чекисты искали монастырские драгоценности. Но вот неожиданность: в погребении не оказалось трупа. Внутри каменной колоды лежали остатки какой-то одежды, тряпки, металлические нашивки, поясок. Ткани были покрыты темно-коричневыми пятнами, покоробились, сморщились и слежались. Видимо, могилу вскрывали раньше: в ней были обнаружены следы сухой земли.

Благодаря работе реставратора Е. С. Видоновой была реконструирована рубашка для мальчика трех — пяти лет, принадлежавшего к высшему классу общества, из шелковой тафты червчатого цвета с ластовицами, подкладом и подоплекой синего цвета, украшенная серебряными нашивками и остатками жемчужного шитья по воротовому разрезу, рукавам и подолу, вместе с пояском из шемаханского шелка с пряденым серебром и кисточками на концах, по материалу и технике шитья уверенно датируемая первой половиной XVI века[227].

Что же это за могила? Монастырская традиция, да и орнамент на белокаменной плите сближают ее с соседним захоронением «старицы Александры», будто бы сестры Василия III, скончавшейся в 1525 году. То есть с великокняжескими погребениями. В могиле нет никаких следов органики, человеческого захоронения — она изначально была кенотафом, ложной могилой, имитирующей захоронение маленького мальчика, рядом с могилой самой Соломонии.

Объяснений может быть несколько. Первое — этот кенотаф, каково бы ни было его происхождение и предназначение, не имеет к самой Соломонии отношения. Бывшая великая княгиня умерла в 1541 году. Если сделать фантастическое предположение, что перед нами — тайное ложное захоронение, с помощью которого она скрыла от великокняжеских сыщиков своего малолетнего сына (судя по рубашке — около 1530 года), то получается, что потом, спустя 10–11 лет, место упокоения инокини Софии подгоняли под этот кенотаф. Слишком невероятно и попахивает каким-то язычеством. Все это случайные совпадения: мало ли какого ребенка могли похоронить в монастыре.

Второе — мальчик действительно имелся. Он был рожден инокиней Софией (от кого?), через несколько лет была имитирована его смерть, а сам ребенок вывезен из монастыря и спасен. Историк А. Л. Никитин высказал гипотезу, что речь идет о первенце Василия III, который под именем Георгий отравлял жизнь Ивану Грозному в течение всей первой пловины его царствования — царь боялся появления более легитимного наследника на престол. Существует и романтическая сказочная версия, согласно которой этот сын Василия III ушел в разбойники и известен в фольклоре под именем знаменитого Кудеяра-атамана.

Третье — София / Соломония ребенка не родила, но была причастна к распространению слухов о нем (чтобы отомстить Василию III), и пустая могила — часть этих слухов, макет, сделанный для их подтверждения… Мол, мальчик был, но умер, и в этом тоже виноват жестокосердный папаша.

На этот счет можно только гадать и строить версии. Очевидно, что существование некоего ребенка, предположительно сына Василия III, рожденного инокиней Софией в 1526 году в Суздальском Покровском монастыре, недоказуемо. В то же время какая-то интрига, тайна здесь есть. Но она сокрыта во тьме веков, и вряд ли можно надеяться, что мы когда-то узнаем правду.

Во всей этой истории смущает еще и ее продолжение. А именно — Василий III женился. Вторично. А детей в течение долгого времени опять не было.

К выбору невесты государь подошел со всей искушенностью человека, имевшего за плечами двадцатилетний опыт брака. Жениться на ком-либо из своих — княжеских и боярских дочерей — нельзя. Начнется грызня, борьба за право стать царским зятем… Официальное сватовство к иностранным принцессам не устраивало волокитой процесса: только засылка сватов и переговоры дипломатов заняли бы несколько лет. А сына надо рожать сейчас. Значит, должна быть иностранка, но такая, к которой не надо долго свататься — то есть представительница какого-нибудь опального или обнищавшего, но знатного рода. Род должен быть достойным, но его представители не должны иметь возможности мешать Василию III или диктовать ему свою волю — проще говоря, чем меньше родственников, тем лучше. Ну и, конечно, жена должна быть молода, здорова, красива — чтобы как можно быстрее исполнить свое предназначение…

Такая идеальная кандидатура нашлась — иностранка по происхождению, умница, красавица, родственники в упадке, глава рода вообще сидит в русской тюрьме. Лучше не придумаешь. Это была Елена Васильевна Глинская, представительница рода Глинских, эмигрировавших в Россию в 1508 году. Основываясь на исследованиях костных останков и зубов, ученые считают, что княгиня родилась около 1510–1512 годов, то есть замуж вышла в 13–15 лет. Жених, Василий III, оказывался почти втрое старше — ему ко времени брака исполнилось 47 лет.

Глинские, несмотря на всю трудность положения, в котором оказался род в начале XVI века, представляли значительный интерес с точки зрения генеалогии. По легенде, после смерти темника Мамая, разбитого в 1380 году на Куликовом поле, его сыновья бежали в Литву, приняли там православие и получили в удел город Глинск, откуда и пошел род Глинских. Получалось красиво: сын Василия III стал бы потомком одновременно и Мамая, и Дмитрия Донского. Согласно преданиям, ходившим в самой Литве, Глинские вели свой род от Ахмата, хана Большой Орды. Поскольку тот был Чингисидом, это могло дать определенные перспективы в борьбе за власть в той же Казани или на переговорах с Крымом: потомок Василия III мог бы апеллировать к своему чингисидскому происхождению и требовать своей доли власти…