— Батька! — остановил взмыленную лошадь старший пикета, десятник Верещага. — Версты три отсель, войсковой отряд идет. Мы близко не подходили, поэтому, кто и сколько не рассмотрели, но по конскому топоту — их много.

— Командиров ко мне, срочно! — отдал распоряжение Мишке Монзырев, и тот сорвался с места в карьер, поскакал оповестить всех начальствующих людей о срочном сборе.

— Вот, что, братья, в скорости бой принять придется и стоять нам здесь, не пропуская ворога. Стройте людей в боевые порядки, какие в родном городище отработали, сейчас проверим на практике, выдюжим ли удар кочевников на открытом месте.

Широченная поляна, к которой с одной стороны примкнула балка поросшая дубами и кустарником шиповника, была перегорожена поперек дружиной. Монзырев поставил конный отряд северян впритык к самой балке, кроме щитов, те не имели почти никакой бронной защиты. В заросли распорядился загнать телеги обоза, перед которыми в сторону приближающегося врага, прикрывшись большими щитами, ощетинились пиками пешцы Улеба. Если удар будет силен, они всегда могут уйти за тележные платформы и оттуда продолжить бой. Левый фланг, перегородивший поляну строгой железной линией застывших, окольчуженных кривичей на лошадях, спокойно без суеты ожидал приказов своего боярина. Люди настолько привыкли к тому, что он знает что делает, что еще до столкновения верили в свою победу. Нетерпеливо переступали и звенели сбруей застоявшиеся кони. Монзырев на пару с Мишкой выехал к центру строя своего воинства, выказывая спокойствие командира, поворотил коня мордой к неприятелю. Все застыли в ожидании.

На самом пике нервного подъема произошла непредвиденная ситуация. Из-за опушки балки, вдруг выскочило два десятка всадников в холщовой одежде, окрашенной под камуфляж. Первыми их заметили северяне. Ставка развернул две крайних шеренги в сторону непонятно чьих людей, подал сигнал опасности пешцам, а те уж оповестили ковалерию. Напряженность живой стены готова была выплеснуться наружу в любой миг. Достаточно было окрика или жеста и в неизвестных воев полетят сотни стрел и арбалетных болтов.

— Николаич, команди-ир! — стремительно приближаясь, заорал до боли знакомым голосом лысый предводитель неизвестных всадников, обросший щетиной колючек на щеках и бороде при длинных вислых усищах. — Своих, не признал?

— Сашка! — вырвался крик Монзырева.

Приподнялся в стременах, обозрел прибывших, стараясь в короткий срок просчитать, кто остался в степи навсегда, кого не дождутся родные. Расплылся улыбкой через строй пешцев и телег.

— Выскользнул, чертушка?! Ладно, не до тебя. Все потом. Спешивай своих, становитесь в строй к воеводе.

Спешившись прямо в телегу с барахлом, спрыгнул с нее в скопление пеших воинов, Сашка протиснулся к варягу, обнял деда.

— Здорово, воевода! — похлопал старого ладонями по еще крепкой спине. — Кого мочить будем?

— Сами еще не разобрались. Идут в сторону степи. Наш-то, сокол ясный, решил не пропустить.

— Эт правильно! Чем больше сейчас сверх плана на гора трупаков дадим, тем их меньше в следующем году к нам гостить пожалует!

— Балабол!

Все отчетливее слышался приближающийся топот копыт большого числа лошадей. Вскоре, за празднично — зеленой полосой неприметной травы показалось войско, идущее плотным строем, со стягом, развивающимся над ним. Уже можно было разглядеть хорошее единообразное оружие у воинов, длинные боевые копья, прямые мечи, дальнобойные луки из турьих рогов, булавы, секиры. Увидав противника выстроенного в боевой порядок, воинство встало в отдалении.

— Батька, кажись наши! На печенегов не похожи, — подал Мишка голос.

— Вижу уже.

К Монзыреву подскочил Андрей.

— Командир, вон то мурло я знаю, — указал пальцем на витязя в красивом дорогом корзне, покрывавшем кольчугу. — Это, наместник Курский, боярин Вадим Всеволодович.

— Да, ты, что? Ну, так поехали встречать. Представишь меня. Хорошо вовремя разобрались, чуть своих не угондошили.

Нервное напряжение стало помаленьку отступать.

— Улеб! В седло садись. Твоего прежнего работодателя встречать выдвигаемся.

Четверо всадников рысью погнали лошадей навстречу русскому воинству, непонятно с какой целью прибывшему на границу княжества. От прибывшей славянской дружины навстречу четверке воев выехало десятка полтора всадников в добротных доспехах, сопровождавших боярина Вадима. Обе процессии встретились посередине поляны, оставив позади свои боевые порядки.

— Кого я вижу! Никак это ты, старый варяг Улеб?! — первым воскликнул курский боярин, улыбаясь в свою курчавую бороду. — Ба-а! И купец с тобой. Вот уж кого не ожидал увидеть так это вас.

— Так ведь и мы не чаяли встретить дружину наместника в пограничье, — откликнулся на слова Вадима Андрей.

Хоть и встретились в поле люди славянского корня, но, чувствуя у себя за спиной силу, Андрей и в речи своей не захотел выглядеть перед курянами бедным родственником.

— Тем паче, я тебе, боярин, при встрече баял, что не купец я, а воин, чай, запамятовал?

— Прикуси язык, недоросль великовозрастный. На звездюлину нарываешься? Как домой вернемся, я тебе клистир на задницу быстро организую, — видя, как после сказанного, боярин темнеет лицом, тихо сделал внушение Андрею Монзырев. — Здрав будь, наместник курский. Рад видеть тебя на землях пограничья. Я, боярин родовой у кривичей, владетель городца Гордеева, Гордей Вестимирович.

— Здравствуй, боярин, я уж понял, кто ты есть.

Оба с интересом разглядывали друг друга. Серебряная цепь на шее боярина глухо постукивала по железу панциря. В левой руке овальный красный щит с медным умбоном посередине, у левой ноги из-за щита выглядывали ножны длинного прямого меча, за пояс заткнута тяжелая булава, на высоком шлеме подрагивали в такт конскому топтанию, разноцветные перья, искусно расшитое корзно дополняло богатство воинского наряда. С другой стороны, приезжий боярин видел перед собой небогато одетого в кольчугу, уже прорванную в двух местах, варяга с длинным клоком волос, заправленным за ухо, открытым лицом, ухоженные усы спускались по обеим сторонам бритого подбородка. Боярскому званию в облике Монзырева соответствовало только оружие, но и оно было без каких либо украс.

— Вот, уж не думал, что кривичами варяг управляет. То-то Улеб к тебе сбежал. Как живешь, Гунарович? Не жалеешь, что ушел от меня?

— На жизнь не жалуюсь, Вадим Всеволодович, С боярином Гордеем спокойно конечно не поживешь, но жить у него интересно и нескучно.

— Ну-ну! Стегги-то с тобой?

— Нет больше Стегги. Пирует сейчас в небесной дружине.

— Давно?

— Да, дней уж десять как. Хорошая смерть! Орду-то мы уполовинили. Не дали большому числу поганых на Русь войти.

— Как, так? У стен Курска с большой ордой мы бились, отогнали ее, не дали печенегам разгуляться.