следующие пять пусков прошли как по маслу, и было принято решение произвести «запуск по программе». Но решение приять несложно, а вот выполнить его бывает не всегда просто. В понедельник перед выходом программы пуска на получасовую готовность просто отключилась по неизвестной причине телекамера, и пуск отменили. Не из-за камеры, а из-за того, что было непонятно, почему она отключилась. Но к вечеру разобрались: сама камера сломалась. Ее заменили — и ровно в девять утра во вторник двенадцатого апреля космический корабль «Восток» поднял на орбиту первого космонавта планеты Юрия Алексеевича Гагарина. А без пары минут одиннадцать Гагарин благополучно приземлился всего в паре сотне километров от Тюратама. Промахнувшись мимо Сыр-Дарьи метров на двадцать…

Глава 26

Полет советского человека в космос вызвал бурю ликования в СССР, да и за рубежом эффект оказался более чем неожиданным. Вся мировая пресса просто визжала — кто от восторга, кто от злости — но целую неделю казалось, что в мире вообще ничего не происходит, все обсуждали исключительно полет «русского космонавта». Да и не только в прессе этот полет обсуждали.

Эйзенхауэр собрал у себя кучу генералов, специалистов по ракетам, разных там физиков и прочих людей, кто — по его мнению — мог высказать хоть какие-то разумные мысли по этому поводу. А разумными он считал исключительно мысли о том, как обогнать коммунистов в космосе. Идей прозвучало много, но президенту понравилось предложение очень молодого, но — по мнению представителя Целевой группы НАСА Крафта — исключительно толкового инженера Гленна Ланни. Понравилось, даже не взирая на то, что из выступления этого двадцатичетырехлетнего парня он вообще ни слова не понял: у него был настолько тяжелый южный акцент, что для остальных собравшихся его речь «переводил» лично Кристофер Крафт. Но суть сказанного оказалась совершенно понятной и предложение звучало вполне разумно — в отличие от всего, что говорили остальные «представители науки и техники». Правда, названные Ланни суммы могли вызвать оторопь у какого-нибудь банкира вроде Рокфеллера или Моргана — но генерал Эйзенхауэр привык на такие мелочи внимания не обращать:

— Эй, кто-нибудь, переведите этому парню мой вопрос, — неуклюже пошутил президент, но даже такая шутка напряжение в кабинете куда-то отодвинуло, — сколько времени потребуется для подготовки такого полета?

— Просто взлететь в космос мы сможем примерно за год, а вывести пилота на орбиту… я думаю, этот момент будет определяться суммами, которые смогут получить корпорации. Я сейчас не могу сказать, сколько денег захочет получить «Конвэйр», но с уверенностью могу утверждать, что им придется очень серьезно поработать над надежностью ракеты. Ведь мы же не будем как русские сообщать о полете только после его успешного завершения? А пока правительство дает нашей команде крохи, то мы вообще ничего обещать не можем. Нам нужно много денег, много больше, чем получаем сейчас. Сколько именно — мы сказать не можем, но можем сказать, что именно — в техническом плане — мы хотим получить, а платить за это все же должно правительство. И платить именно за то, что нам потребуется.

— Мне нравится, что вы быстро соображаете и соображаете правильно. Мистер Крафт, что вы думаете о том, чтобы назначить этого молодого человека координатором программы пилотируемых полетов? Мне кажется, что он сумеет выбить из Конвэйра все, что для этого потребуется.

Вопрос был явно провокационный, ведь разработкой этой программы собственно Крафт и руководил — но пока результата даже нее просматривалось, так что обижаться Кристофер Крафт и не подумал, а лишь уточнил:

— Вы считаете, что я должен подать в отставку?

— Ни в коем случае. Вы разрабатываете, и насколько я успел узнать, практически разработали саму космическую капсулу. Просто чтобы она подняла внутри себя пилота, вам нужно кое-что получить со стороны, и как раз вот этим… мне кажется, что мистер Ланни поможет вам получить именно то, что вам необходимо. Если он способен президенту сообщить, в чем тот не прав, то уж с представителями корпораций он точно церемониться не станет. Так что считайте, что деньги у вас есть — деньги на то, что вам необходимо. И если вы работу сможете сделать раньше, чем сейчас пообещали… но в одном этот молодой человек прав: о полете мы сообщим заранее…

В общем, весь мир находился под впечатлением первого пилотируемого полета в космос, и на всякие менее важные события внимания вообще не обращал. И никто — даже в СССР — не обратил внимания на пуск новой ракеты Челомея УР-200, произведенного четырнадцатого апреля с полигона «Капустин Яр». А в субботу шестнадцатого оттуда же (правда, с другого стартового стола) на Камчатку полетела вторая такая же ракета. А еще три таких же ракеты уже были доставлены на полигон «Тюратам», и там их предстояло запустить в течение одной недели с одного и того же стартового стола: маршал Неделин предложил исключительно напряженную программу испытаний.

Правда, в конце мая, когда вся программа испытаний УР-200 была закончена, в разговоре с Владимиром Николаевичем он все же заметил:

— Неплохая у вас ракета получилась, но все же до требований ракетных войск немного не дотягивает. Совсем немного, так что на вооружение мы ее, пожалуй, и примем — но только до завершения испытаний новой машины товарища Янгеля. Он-то обещает даже перекрыть наши запросы!

— Митрофан Иванович, насколько я наслышан, Михаил Кузьмич свою ракету только начал проектировать…

— Он начал начинать, вы, Владимир Николаевич, мое замечание не как критику принимайте, а как пожелание по доработке. Сами понимаете: нам сейчас нужно три тысячи шестьсот килограммов, а не три ровно, как у вас получилось. И двенадцать тысяч километров, а не восемь. Но если наши физики через два-три года вес своего изделия на тонну уменьшат, то ваша ракета окажется очень даже пригодной. Она, я вам так скажу, мне и сейчас вполне пригодной кажется, ведь не обязательно на нее три мегатонны ставить, почти две тоже дадут супостату нехило так просраться. Со своей стороны я все, что мог, сделал, заказ на сто двадцать ракет завизировал… предварительно, в конце концов окончательное решение не я один принимаю. А без заказа — средства на доработку машины мы точно выделим, и на следующий этап работ тоже. Потому что три тонны — это пока лишь неплохо, а вот пятнадцать гораздо лучше. Конечно, и пятнадцать маловато скоро будет…

— Почему маловато?

— Потому что физики грозят сделать что-то вообще неимоверно мощное, но