— Помните, что если приземление на воду неизбежно — начните к нему готовиться заблаговременно! — уже в багажном отсеке вещал и метался Илья среди красоток, примеривающих поверх норковых манто парашютные мешки, — Измените конфигурацию подвесной системы, чтобы легче стало выбраться из нее после приводнения. Освободите грудной обхват и ослабьте ножные обхваты. Грудной обхват не несет нагрузки под куполом и, расстегнув его, вы не выпадете из подвески. — Кучин на собственном парашюте показывал, где надо рассупонить, а где подтянуть, — В случае с ножными обхватами следует быть осторожнее и не ослаблять их слишком сильно. С ослаблением ножных обхватов вы «опуститесь» в системе. Поэтому если переборщите, потом не дотянетесь до ручек управления. Чуть не забыл, заблаговременно надуйте спасательный жилет.

Выслушав инструктаж, супермодели застряли полюбовались собственными отражениями в иллюминаторах.

— Такие дела, — сказал, пользуясь секундной передышкой, старшина. — Твой черед прыгать первым, земеля. Расклад кондовый: находишь этого ирокеза со шрамом, нейтрализуешь и отбираешь сапоги. Чутье подсказывает, наш Чинганчгук окопался где-то в районе Московского вокзала, не зря там самоходная артиллерия кучкуется. Победим, там и встретимся: в Москву поедем докладываться. Только технику музейную не курочь почем зря, — Илья бдительно засек, что девушки мешкают, — Так, красавицы, по ранжиру становись!!!

— На самолете быстрее, — позволил себе возразить Зыкин. — Только не на этом. Трем четвертям бортовых систем кранты.

Но вот выстроить дам в шеренгу по росту не получалось: самые красивые барышни планеты толпились возле завывающего ветром и норовящего тем же ветром сшибить с ног распахнутого грузового люка, попискивали, охали и испуганно хватали друг друга за плечики, однако подчиняться Кучинской команде не желали ни в какую.[141]

— А у тебя деньги на билеты есть? — перекрикивая ветер, логично спросил молодого бойца Кучин. — То-то. А я пока нашим герром Борманом займусь.

— А почему ты — Борманом?

— Надо, — серьезно ответил Кучин, набрасывая на плечи парашют. — Хочу за деда отомстить — он на войне погиб. Ну что, готов? Первый пошел, второй приготовиться…

Расставшись с Зыкиным, старшина Кучин стал деловито хватать самых красивых девушек планеты по одной за талию и вышвыривать в люк без церемоний. Девушки визжали так, что закладывало уши, однако ни одна из них — убежденных повторенной Ильей на восьми языках лекцией, на тему того, что главное в случае непосредственной угрозы «красиво сдаться в плен» — не сопротивлялась.

Когда мисс Таджикистан последней ухнула камнем в ночь, Кучин довольно потер руки:

— Сорок девять, — и швырнул следом в воздушное пространство несколько расстегнутых чемоданов, авось в них тоже найдется достаточно штучек для отвлечения РЛС, — Черт, чуть не забыл! — хлопнул старшина себя по лбу и метнулся к бару.

Здесь, сунув в карман банку сгущенки, он развязал двух штатных пилотов «Боинга».

— Можете поворачивать в свою Португалию, — дружески выколотил он пыль из их плеч.

— Эй, русский, — восторженно поедая героя глазами, взмолился командир корабля, — Научи «кобре»!

— Смотри внимательно. Показываю один раз, — Илья высоко вздернул правую руку к потолку, крутнулся в фуэте и, оказавшись вплотную к разминающему затекшие руки летчику, резко хлопнул того ладошкой сверху вниз.[142]

Капитан лайнера брыкнулся без сознания.

— Ты не понял! — захныкал штурман, — Он просил научить «Кобре Пугачева»!

— А это военная тайна, — Илья снизу пальцем закрыл распахнутый рот штурмана, по военному четко развернулся на каблуках и, насвистывая «Гимн холестерину» собственного сочинения, отправился в грузовой отсек. — Кстати, я бы на твоем месте, коллега, поторопился в кабину. Сдается мне по шуму моторов, что у самолета не пашет восемьдесят процентов бортовых систем, — бросил старшина через плечо.

И вдруг ему навстречу, кто бы вы думали?

— Эй, чехол, а куда все скипнули? Я не поняла…

— Потанцуем? — Илья галантно приобнял девушку и покинул «Боинг», не выпуская голландское диво из объятий, — Только не вздумай больше царапаться!

Глава 18. Алес!

Голодное дуло снятой с шасси тридцатимиллиметровой автоматической зенитной пушки целилось пальцем в небо. На руках втащившие орудие на крышу Артиллерийского музея Ганс и Андреас отфыркивались, будто подравшиеся коты. Шишковатые кевларовые шлемы норовили сползти на носы, камуфляжные куртки прели на поясницах, в мышцах сворачивалось кислое молоко, концентрированный рассол слюны разъедал языки. Где-то там, в непроглядных чернилах выси, хоронился вражеский самолет с самыми страшными в мире бойцами — «мегатонниками».

Оранжевые указки двух фонариков, иногда скрещиваясь, зашатались по небесам. Лично от Мартина Ганс и Андреас получили почетное право нафаршировать пятидесятимиллиметровыми латунными червями алюминиевое брюхо лайнера, лишь только «Боинг-747» окажется в зоне прямой видимости. Но ни видимости, ни наводящего сигнала от развернувшегося внизу радиолокационного поста не было. Ганс и Андреас получили приказ в случае отсутствия видимости палить на звук приближающихся моторов, но не слышалось и характерного зудящего нытья турбин. Вместо этого воздух вибрировал от леденящего душу воя, словно с неба падает стая волков.

— Эти русские всегда так по идиотски празднуют Новый год? — Ганс отпустил одолженный в залах полевой призменный бинокль образца сорок третьего года, и тот повис на сыромятном ремешке через шею. Приходилось пользоваться подобным старьем, поскольку все приборы ночного виденья отказали из-за мороза — сделано в Бразилии.

А в черной, клубящейся снегом бездне парили чаровницы, на высоте семисот метров датчик давления автоматически распахивал парашют, и красотки благополучно опускались вокруг и на площадку Кронверка. Правда, визжать и вопить на разные голоса с раскрытием парашютов дамы не переставали — и это было только на руку Кучину. Психологическая атака, как во время Великой Отечественной, когда летчики сбрасывали на врага дырявые бочки и рельсы, которые в полете издавали такой жуткий свист, что враг терял всяческий боевой дух.

На голову Ганса коршуном спикировала тряпка и превратилась в капюшон. Ганс замолотил пудовыми кулаками воздух вокруг себя. Оранжевые зайчики фонариков затеяли чехарду.

— Держись, я помогу! — испуганный до стелек в ботинках рванулся на выручку Андреас, и эхо заиграло этим криком в пинг-понг. Умом понимая, что заведомо опаздывает, соратник елозил ногами по коварно скользкой поверхности изо всех сил, чуть не уехал вправо, где тень скапливалась, будто грязь в луже.

Но Ганс уже справился сам и очумело уставился на трофей цвета куриной желчи: