Гвардейцы спустились вниз, мимо каюты штурмана. Вниз. Снова вниз. Они остановились перед каютой с номером «12» на двери.

Сейтон прислушался, но услышал лишь собственное дыханье и рев корабельного мотора. Рикардо прошел дальше по коридору и остановился, осматривая все остальные двери на тот случай, если Дуфф услышал их и спрятался в другой каюте.

Сейтон зажег фонарик и кивнул Олафсону, а потом вошел внутрь. Фонарик оказался лишним – в каюте оказалось достаточно светло. Дуфф лежал на нижней полке, повернувшись лицом к стене и с головой укрывшись одеялом. Сверху из-под одеяла торчала зеленая шапка. По словам капитана, Юнсон никогда ее не снимал и вечно натягивал до самых глаз, прикрытых огромными очками. Лишь однажды шапка сползла, и капитан заметил шрам. Сейтон вытащил пистолет, который собирался вложить Дуффу в руку, и дважды выстрелил в стену. На мгновение грохот оглушил его, и уши Сейтона наполнил неприятный звон. Дуфф вздрогнул и напрягся. Сейтон склонился к его уху.

– Они кричали, – сказал он, – так кричали, что одно удовольствие послушать. Ты, Дуфф, тоже начинай кричать. Потому что сперва я выстрелю тебе в живот. Как старому другу, паршивый ты сучонок.

Пахло от Дуффа отвратительно. Сейтон потянул носом воздух. Нет, это вовсе не тот восхитительный аромат, который источает напуганное животное. От Дуффа воняло… потом.

Застарелым мужским потом. Странно, ведь Дуфф сбежал всего несколько дней назад…

Лежащий на койке мужик повернулся.

Его лицо было чужим. Перед ним был не Дуфф.

– Че-е? – протянул незнакомец. Одеяло сползло, и Сейтон почти уткнулся носом в голый торс и волосатую подмышку.

Сейтон приставил дуло ко лбу незнакомца:

– Полиция. Что ты тут делаешь и где Дуфф?

Мужик фыркнул:

– Ты че, сам не видишь? Я сплю. А кто такой Дуфф, я вообще не в курсе.

– Юнсон! – Сейтон с такой силой ткнул дулом ему в лоб, что голова незнакомца утонула в подушке.

Тот снова фыркнул:

– Юнга? А ты на камбузе-то проверил? И в других каютах? В этом рейсе какая койка свободная, та и твоя. А че Юнсон натворил-то? Похоже, че-то серьезное… Слышь, ты если хочешь мне дырку в башке проделать, то лучше стреляй.

Сейтон убрал автомат.

– Олафсон, Рикардо, обыскать судно! – Сейтон пристально посмотрел на одутловатое лицо лежащего перед ним человека. А затем снова потянул носом воздух. Неужели этот мужик и правда не боится или же запах страха просто-напросто тонет в этой отвратительной вони?

Стоявший сзади Олафсон словно окаменел.

– Обыскать судно! – заорал Сейтон, и Рикардо с Олафсоном затопали по коридору.

Сейтон выпрямился.

– Как тебя зовут и почему у тебя шапка Юнсона?

– Хатчинсон. А шапку я тебе дарю – тебе, похоже, подрочить надо, вот и вытрешься.

И тогда Сейтон ударил. Дуло впечаталось в щеку Хатчинсона и разорвало кожу. На глазах у механика выступили слезы, однако он и бровью не повел.

– Отвечай! – прошипел Сейтон.

– Я лег спать, замерз и полез за футболкой – я ее перед сном бросил во-он на тот ящик. Смотрю – ни футболки, ни бейсболки нету, зато лежит эта шапка. Ну, я ее и надел. Ясно тебе? – Голос Хатчинсона дрожал, но глаза светились ненавистью. Страх и ненависть, ненависть и страх, вечно одно и то же, думал Сейтон, вытирая кровь с автомата.

В коридоре послышались сердитые крики. Сейтон знал заранее: они обыщут все судно снизу доверху, заглянут в каждый уголок и каждую щель, но его не найдут. Дуфф сбежал.

Дуфф быстро шагал по широким проспектам, мимо старых зданий, через парки, глядя на уличных музыкантов и художников. Один раз он зашел в открытое кафе и, показав сидевшей за столиком паре бумажку с адресом, спросил дорогу. Те заулыбались и махнули рукой в нужном направлении, с интересом поглядывая на его начавшую отклеиваться бороду. Стараясь не бежать, Дуфф оставил позади Капитольский собор.

Тогда, на судне, Хатчинсон вернулся.

Дошел до машинного отделения, а потом вернулся в каюту и выслушал все, о чем Дуфф рассказал ему. Расскажи кто-нибудь такую историю самому Дуффу – и тот наверняка засомневался бы, однако Хатчинсон молча кивал, словно соглашаясь. Словно знал, на что люди способны в своей ненависти друг к другу. А дослушав до конца, машинист выложил ему план бегства – ни секунды не раздумывая и так уверенно, что Дуффу показалось даже, будто план этот машинист придумал уже давно и для самого себя. Хатчинсон отдал Дуффу свою одежду и отвел его к трапу дожидаться лоцманского бота.

– Ты, главное, стой спиной к нашему мостику, чтобы капитан твою рожу не разглядел, тогда он решит, что ты – это я. А когда бот подойдет, скинешь трап, спустишься по нему в бот и скажешь, что тебе надо на берег раньше «Гламиса» – типа, тебе надо в пароходство захватить там одну запчасть для лебедки, которая вытягивает швартовые тросы.

– Почему?

– В смысле?

– Почему ты все это делаешь?

Хатчинсон пожал плечами:

– Мы, когда привезли те пулеметы и ящики с патронами, начали их разгружать. А на причале стоял тощий лысый хрен и смотрел на нас так, как будто мы шняга из-под ногтей.

Дуфф ждал, что на этом объяснение не закончится.

– Люди много чего делают друг для друга, – Хатчинсон фыркнул, – как выяснилось. И я так понял, что ты один, а этих, – он махнул рукой, – много. А уж я-то знаю, каково это.

Один. А этих много…

– Спасибо.

– Да не за что, Юнсон. – Машинист крепко пожал Дуффу руку, а потом дотронулся до пластыря на лбу: – В следующий раз ты меня врасплох не застанешь, и уж тогда я тебе морду начищу!

– Договорились.

Дуфф двигался на восток от центра.

– Простите, Шестой округ – это?..

– Туда.

Он прошел мимо киоска с газетами. Дома становились меньше, а улицы – ýже.

– Кожевенная улица?

– До перекрестка, а потом второй или третий поворот налево.

Где-то завыла полицейская сирена. Завыла и умолкла. В Капитоле у сирены был совершенно другой звук, не такой громкий и резкий. И другая мелодия – не такая мрачная и раздражающая.

– «Дельфин»?

– Ночной клуб? Так они ж закрыты… Впрочем, вон видите кафе? Это рядом с ним. – Прохожий чересчур пристально вглядывался в его шрам, словно пытаясь воскресить в памяти какие-то воспоминания.

– Спасибо.

– Не за что.

Кожевенная улица, дом шестьдесят шесть.

Дуфф прочел имена, написанные на табличке возле темной деревянной двери подъезда. Ни единого знакомого имени. Он потянул за ручку. Не заперто. Или, точнее говоря, замок просто сломан. Внутри было темно, поэтому Дуфф немного постоял, давая глазам привыкнуть к темноте. Лестничный пролет. Мокрые газеты, запах мочи. Туберкулезный кашель за одной из дверей. Шлепок, похожий на звонкую оплеуху. Дуфф двинулся вверх по лестнице. На каждом этаже было по две квартиры, и еще по одной двери имелось прямо на лестнице. Дуфф надавил на звонок. Из-за двери послышался злобный собачий лай и шарканье, а потом дверь открылась и в коридор высунулась крошечная согнутая старушка. На двери не было даже цепочки.