– Что? – повторил Роберт, на этот раз, глядя на Нину. – Ей не с кем его оставить, пока она будет лечиться в медицинском центре! А Мистеру Аурелио идет уже шестнадцатый год, и он требует особого ухода! – серьезно заявил Роберт.

И тут бойцы разразились громким хохотом.

– Я вас убью, – злостно прошипел Роберт.

Нина лишь улыбалась, как всегда, но в этот раз улыбка, действительно, выражала довольство.

– Не кролик, конечно, но все же, – произнесла она. – Ты же, как раз, хотел завести кота.

Роберт тут же вперил в нее подозрительный взгляд.

– Кто тебе это сказал? – злобно спросил он.

Нина тут же отвернулась, поняв, что чуть не выдала откровенные разговоры Марка.

– Никто. Ты же знаешь, я читаю мысли, – ответила Нина, пряча взгляд.

Бойцы продолжали смеяться, и Роберт решил воспользоваться их занятостью, чтобы тихо поинтересоваться у Нины:

– Сколько ей осталось?

Нина взглянула на Роберта и улыбнулась. Она погладила толстощекую мордочку рыжего кота и ответила:

– Теперь достаточно.

Роберт облегченно вздохнул. Центральный исследовательский центр онкологических заболеваний столицы славился по всему континенту. Дорогостоящее обследование и практически беспроигрышное лечение заработали прочные позиции. Эрик лечил в нем сына, и недавно сообщил, что после наводки Нины о новой опухоли, разрастающейся в позвоночнике, врачи немедленно приступили к лечению мальчика. Бруно уже шел на поправку, и его второй глаз стал видеть лучше.

Внезапно Роберт понял искусно продуманный план Нины. Она не сказала Роберту о том, что в борьбе с болезнью только помощь Роберта продлит жизнь матери. Нет. Нина заставила его переступить через собственную ненависть и отправиться на разговор с Агнет осознанно и добровольно. Она хотела доказать ему, что он сам хотел простить ее, и никто его на это не вынуждал.

Нина уловила во взгляде Роберта немую благодарность и даже нечто большее.

– Карл, поехали, – попросила Нина.

– Куда? – боец, кряхтя, утирал слезы.

Нина снова потеребила макушку Мистера Аурелио и ответила:

– Видимо, в зоомагазин.

6. Тут пришла любовь…

Амелия обмоталась полотенцем вокруг талии и вышла из ванной. Она смерила взглядом обнаженные мускулистые тела Саши и Морица, затерявшиеся между белоснежными простынями, и причмокнула от удовольствия. Она обожала их огромные накачанные руки и мышцастые торсы, а подтянутые половинки попок напоминали ей дыни с нежной мякотью. Она не могла назвать их задницами. Это определенно были попочки. Амелия любила кусать их и шлепать, они издавали такие сочные хлопки, что Амелия разгорячалась еще больше.

Пока ее помощники спали на широкой кровати, Амелия переоделась в хлопковое кимоно и отправилась на кухню готовить завтрак своим мальчикам.

Отношение Амелии к мужчинам было двоякое. С одной стороны она презирала и даже в какой-то степени ненавидела их, воспитанная временем подъема феминизма, когда женщины, наконец, вышли из тени и смело заявили миру о своих равных с мужчинами правах. Она чувствовала свое превосходство над ними, видела в них лишь средства достижения собственных целей. Но с другой стороны, Амелия не могла найти достойную замену их ласкам и заботе о ней. Можешь сколь угодно забавляться с искусственными членами, но с настоящими они никогда не смогут сравниться, и от досады Амелия лишь закусывала губу на этот счет.

Но даже будучи зависимой от их причиндалов, Амелия хорошо устроилась в осознании собственного могущества, забавляясь сразу с тремя мужчинами одновременно.

Двое продолжали спать после бурной ночи и бесстыже храпеть. Когда-нибудь она их всех отправит в клинику сна, чтобы им исправили, наконец, их кривые носоглотки. А вот третий, самый свеженький из всех, опередил ее и маячил между плитой и кухонным столом, бурча себе под нос ругательства, от которых краснели даже самые заядлые тюремщики.

– Гребанный омлет, чтоб ты сдох, белковая сволота!

Амелия тихо подкралась к столу и наблюдала за тем, как Дэсмонд неуклюже возил стальной лопаткой по тефлоновой сковороде. Амелия сжала зубы от скрипа, с которым уничтожался предмет ее кулинарного быта. Но Дэсмонду было простительно не знать мелочей, вроде запрета использовать металлические приборы на тефлоне. Честно сказать, Амелия была удивлена даже тем фактом, что Дэсмонд стоял за плитой. Одному лишь богу известно, что его сподвигло на это.

Пискнул тостер.

– Да заткнись ты, железа кусок!

Горячие хлебцы показались из черных отверстий, соблазнительно зазывая: «Смотрите, какие мы румяненькие!».

– И вы идите к черту в зад!

Когда Дэсмонд отрезал большой ломоть сливочного масла и приготовился бросить его на раскаленную сковороду, Амелия поняла, что кому-то сейчас не поздоровится, и поспешила на помощь.

Кусок масла соскользнул с ножа и с громким шипящим звуком упал на сковороду. В ту же секунду обжигающие искры устроили побег и напали на голый торс Дэсмонда.

– Ах, ты ж сучара подсыльная! – завопил мужчина.

Сильные руки обхватили его талию и вытолкнули за пределы шипящей зоны готовки.

Амелия немедленно сбавила огонь, схватила нож и начала водить куском масла по раскаленному металлу, успокаивая брызги.

– Что ты хотел приготовить? – спросила она.

– Гренки твои дебильные! – выругался Дэсмонд, растирая обожженный торс.

Амелия улыбнулась. Дэсмонд хотел сделать ей приятное, приготовив ее любимый завтрак: омлет, гренки с чесноком и тосты с клубникой. Это что-то новенькое! Кажется, их отношения перешли на новый уровень.

На протяжении последнего месяца Дэсмонд гармонично вписывался в узкий круг любовников Амелии. Саша и Мориц были не только ее первыми помощниками, но и удовлетворяли ее изощренные увлечения групповыми занятиями сексом. Теперь к ним присоединился еще и Дэсмонд. Первый его опыт совместного овладения одной женщины тремя мужчинами он получил под жестким наркотическим опьянением. Он практически ничего не помнил на утро после бурной ночи, и даже испытал легкий шок, проснувшись в объятиях Морица. Когда он различил на большой кровати четыре спящих тела, а нога Морица была запрокинута на его талию, как обычно это делают девушки, Дэсмонд в панике скатился с кровати на пол и разбил лоб о прикроватный столик.

Амелия потом долго приводила его в чувство после пережитого ошеломления. В тот же момент она поняла, что Дэсмонд страдает от сильной наркотической зависимости. Нет, разумеется, все они в бытность их профессии иногда балуются наркотиками. Но ключевое слово здесь – иногда. Дэсмонд же превосходил их всех в количестве и частоте употребления дурманящих средств. Тогда Амелии стала открываться болезнь Дэсмонда. Она и раньше знала, что он – безумец, но списывала это на излишнюю вспыльчивость. Оказалось, все гораздо глубже.