(6) Так пишут те, кто считает, что это произошло в Лукании. А другие так: Гракха убили возле реки Калор, (7) враги взяли только его голову и отнесли ее Ганнибалу, который велел Карфалону сейчас же отвезти ее в римский лагерь, квестору Гнею Корнелию. Корнелий похоронил Гракха в лагере, на похоронах присутствовали все войско и жители Беневента.

18. (1) Консулы вошли в Кампанию, и их солдаты начали грабить и разорять то здесь, то там; но вылазка капуанцев и конница Магона навели на консулов такой страх и трепет, что они созвали разбредшихся воинов, кое-как построили их, но были обращены в бегство и потеряли больше полутора тысяч солдат.

(2) Кампанцы и от природы горделивы, а этот успех придал им духу, и они стали дразнить римлян, часто на них нападая, но одно неосторожное и необдуманное сражение сделало консулов внимательнее и осторожнее. (3) Одним придало духу, а других укротило одно незначительное происшествие; на войне, впрочем, любая мелочь порой может много значить.

(4) У Тита Квинкция Криспина[573] был гостеприимец и закадычный приятель – кампанец Бадий. Дружба их еще более окрепла, когда Бадий, заболев, лежал у Криспина (дело было до отпадения Кампании) и за ним ухаживали, не жалея ни сил, ни денег.

(5) Этот вот Бадий подошел к дозорным, стоявшим у ворот, и попросил вызвать Криспина. Криспин решил, что Бадий хочет поговорить с ним как друг и приятель – (6) раздор между государствами не уничтожал связей между частными лицами: о них помнили, – и сделал несколько шагов ему навстречу. «Я вызываю тебя на поединок, Криспин, – закричал Бадий, – сядем на лошадей, удалим посторонних и поглядим, кто лучше в бою».

(7) Криспин ответил: у них обоих есть враги, в схватке с которыми они и покажут свою доблесть; он же, если доведется встретиться в бою, уклонится от этой встречи, не желая запятнать руку кровью друга; затем повернулся и пошел прочь. (8) Кампанец неистовствовал: достойной его бранью он осыпал невиновного, упрекая Криспина в изнеженности и трусости, крича, что Криспин притворяется, будто хочет пощадить его, Бадия, который во всем Криспина превосходит.

(9) Если разрыв дружеских отношений между государствами не влечет за собой и крушения дружбы между частными лицами, то он, кампанец Бадий, Титу Квинкцию, римлянину, пред двумя войсками отказывает в гостеприимстве. (10) Между ними нет ничего общего, никакой связи нет у врага с врагом, разорителем его родины и очага, домашнего и государственного. Если Криспин – мужчина, пусть выходит.

(11) Криспин долго не отзывался, но товарищи-конники заставили его: нельзя позволить кампанцу безнаказанно оскорблять римлян. (12) Криспин только испросил у командиров разрешения выйти из строя и сразиться с врагом, его вызывающим. Получив разрешение, он вооружился, сел на лошадь и вызвал Бадия, окликнув его по имени.

(13) Кампанец не замедлил ответить, враги столкнулись. Криспин ранил Бадия в левое плечо, попав копьем повыше щита, соскочил с лошади и собирался добить раненого, лежавшего на земле, (14) но Бадий успел убежать к своим, бросив и щит и лошадь. (15) Криспин вернулся, взяв и коня и оружие; потрясая своим окровавленным копьем, он показывал добычу. Воины славили и поздравляли Криспина; его привели к консулам, которые похвалили его и щедро одарили.

19. (1) Ганнибал двинулся от Беневента к Капуе; через три дня по своем прибытии он вывел войско в боевом строю. (2) Недавно и без него кампанцы сразились удачно – он не сомневался, что римляне не устоят перед ним и его войском, одержавшим столько побед.

(3) Начался бой; римлянам приходилось худо: их осыпала дротиками неприятельская конница. Но вот наконец дан знак всадникам броситься на врага. (4) Шло конное сражение, когда вдали увидели войско Семпрония, которым командовал квестор Гней Корнелий[574]. Обе стороны испугались: не новый ли враг подошел?

(5) Словно сговорившись, дали сигнал к отступлению и вернулись в лагерь; победа была одинаково возможна для обеих сторон, но римляне, когда на них налетела конница, потеряли больше людей. (6) Чтобы увести Ганнибала от Капуи, консулы следующей же ночью отправились – Фульвий в землю Кум, Клавдий в Луканию.

(7) На следующий день, когда Ганнибалу доложили, что в римском лагере нет ни души, а оба войска пошли в разные стороны, (8) он, сначала поколебавшись, за кем гнаться, решил преследовать Аппия, который, поводив врага, где хотел, другим путем вернулся к Капуе.

(9) Ганнибалу все-таки в этих местах повезло. Среди первых центурионов выделялся и ростом и мужеством некий Марк Центений, по прозвищу Пенула. (10) Он уже отбыл срок службы и при посредстве претора Публия Корнелия Суллы доложил сенату о своем замысле: он просит дать ему пять тысяч солдат, (11) он хорошо знает и врага, и эту местность, свершит нечто важное, а уловками, которыми неприятель пользовался против наших войск, он воспользуется против изобретателя.

(12) Бестолковому обещанию бестолково поверили: знание и опыт от военачальника и простого солдата требуются разные. (13) Ему дали не пять тысяч солдат, а восемь – половина граждан, половина союзников. По дороге он набрал по окрестностям добровольцев и пришел с войском, почти вдвое увеличившимся, в Луканию, где Ганнибал остановился после напрасной погони за Клавдием.

(14) Сомнений и быть не могло: прославленный вождь Ганнибал – и простой центурион; войско, состарившееся в победах, – и новобранцы, беспорядочная, кое-как вооруженная толпа. (15) Обе стороны оглядели одна другую, выстроились и решительно пошли в бой. Войска, во всем неравные, сражались, однако, больше двух часов; пока командир держался, надежда не покидала римлян.

(16) Наконец он, оберегая свое доброе имя, страшась будущего позора – если он уцелеет в поражении, которое навлек своей дерзкой неосмотрительностью, – бросился в гущу врагов и погиб под их мечами. (17) И даже бежать было некуда: дороги были всюду перекрыты конными заставами, – из всего многочисленного отряда спаслась едва тысяча; остальные погибли так ли, иначе ли.

20. (1) Консулы опять энергично готовились к осаде Капуи; все необходимое сносили и заготовляли: (2) в Казилин свезли хлеб; в устье Вултурна, где сейчас стоит город, в небольшой крепости и в Путеолах[575] (которые уже раньше укрепил Фабий Максим) разместили еще подмогу, чтобы быть хозяевами на прибрежной морской полосе и на реке.

(3) В эти две приморские крепости свезли из Остии хлеб, недавно присланный из Сардинии и закупленный в Этрурии претором Марком Юнием, чтобы зимой у войска припасов было вдоволь. (4) После поражения в Лукании добровольцы, верно служившие в войске при Гракхе, оставили службу после его смерти, словно уже не связанные никакими обязательствами[576].