— Алхимическое, между прочим! — с некоторой гордостью, несмотря ни на что, объявил маэстро Гольдони. — Моя идея!.. а этот mediocrità Гоцци украл, стащил, присвоил!..

Ему никто не ответил. Перед четвёркой раскрылась ведущая наверх лестница,стены покрыты резьбой, и изображённые тут сцены не дали бы усомниться, что они в самом сердце зла и более нигде.

Ибо картины таких мучительств и казней оттолкнули бы даже самых закоренелых лиходеев Эвиала или Мельина. И всяческие сдирания кожи, колесования с расчленениями показались бы детской забавой.

Причём резьба выполнена была необычайно искусно. На одной внутренности распяленного человека пожирала крупная змея, и по раскрытому рту, выпученным глазам, судорожно сжатым пальцам ясно было, что пытаемый жив, всё чувствует, и не имеет никаких шансов умереть, пока от него не останется одна лишь голова.

Лестница вела всё выше и выше, тени плясали на стенах; кривились в ухмылках резные маски, казалось, начинают двигаться и орудия пыток в руках палачей.

Эхо их шагов разносилось далеко; некроманту чудилось, что все эти безмолвные, так похожие на очеловеченных муравьев слуги должны кинуться следом — но те не кидались, им было всё равно. Они складывали и перекладывали бесчисленные коробочки, шкатулочки, пучки трав и иные, столь же странные объекты.

Можно представить, думал Фесс, что они раскладывают ингредиенты для какого-то невероятно сложного заклинания. Раскладывают — и тотчас меняют их местами, словно плетя запутанный узор, собирая силу в необъяснимым образом модулированные пучки. Сам некромант ничего не ощущал, никаких творимых чар; но должно же было существовать хоть какое-то объяснение!.. Город греха и впрямь не явил пока никаких «грехов» (за исключением жуткой резьбы на стенах), однако не был он и обычным городом, само собой. Все всё служители — нуждались ли они вообще в пище, в воде, во сне? Не говоря уж о размножении.

А талисман уверенно тянул и тянул некроманта вверх. Потрескивал в тишине факел, поднятый отцом Виллемом, шаркал ногами и испуганно всхлипывал бедолага мэтр Гольдони. Бесшумно ступала Ньес.

Мы совсем близко, подумал Фесс. И, поскольку нас никто не пытается остановить, скорее всего впереди уже готова засада.

— Конечно, — кивнула Ньес, выслушав его. — Если этот лич настолько хитёр, что способен нырять под землю, пробивая собой тоннели, как вы мне говорили — то неужто не мог он сработать такой талисман, что никогда бы не смог к нему вывести? Что скажете, маэстро?

Маэстро тяжело вздохнул.

— Эта мысль, синьорина и синьоры, признаюсь, посещала меня. Но, с другой стороны синьор некромаг так хотел отыскать этого колдуна…

Фесс покачал головой и поднял руку, призывая к молчанию.

Нет смысла спорить. Засада или не засада, он встретил мёртвого колдуна лицом к лицу, сколько бы тот ни пытался скрыться. И он получит ответы.

Лестница рано или поздно должна была вывести их на боковую сторону пирамиды; однако марш кончился раньше, упёрся в горизонтальную галерею с узкими бойницами; как ни странно, свет через них не проникал, словно на улице внезапно наступили сумерки.

Вдоль внутренней стены тянулся уходивший вдаль уступ, и на нём в строгом порядке были разложены всякие диковинные предметы, от костей, клыков и когтей, до минералов, камней и живых частей тел, плававших в округлых склянках.

— Чары, — остановился Фесс. — Предметная магия.

— Предметная магия в Хаосе?

— Это не Хаос, Ньес. Это его преддверие, наверное. Но это не Хаос.

— Какие интересные руны… — Мэтр Гольдони разглядывал изломанные черты на округлом отполированном чёрном камне. — А что, если?..

— Не трогать! — рыкнул отец Виллем.

— Не трогать, да, — согласился Фесс.

— Но пускать чужаков к компонетам такого заклятия…

— Это ловушка, — спокойно сказал некромант. — Одна из. И мы ничего тут не тронем — просто потому, что не знаем, а гадать нет смысла. Нам нужен лич. И он нас уже ждёт.

В пирамиде царила затхлая пыль, словно и не раскладывали сотни рук тут всё потребное для великого заклинания. Амулет дотянул их до тёмного проёма справа — к центру пирамиды — и задрожал, затрепетал, требуя немедля свернуть.

Здесь их ждало пространство, огромное, открытое. Свет узким лучом падал сверху и в луче застыла, ожидая их, высокая тощая фигура.

— Л-л-л… — простонал маэстро. Колени у него подогнулись.

— Отец Виллем, Ньес, ждите здесь.

— Это ещё почему? — возмутился монах.

— Прикроете мне спину. Потому что западня сейчас захлопнется.

Он не сомневался и был готов. Глефа осталась за спиной; увенчанный черепом посох уверенно стукнул о камень.

— Ты позвал, колдун, и я пришёл, — повысил голос некромант. — Хотя, право же, ты слишком перемудрил, зазывая меня в гости.

«Ты не был готов», немедля пришёл ответ. Лич не снизошёл до ответа обычной человеческой речью.

— Готов к чему?

«Принять своё предназначение».

— Предназначение? Многовато я об этом слышал последнее время. — Фесс не торопясь шагал по широкому каменному мосту без перил. Слева и справа — тёмная бездна. Разумеется, это была иллюзия — пирамида не настолько высока, вдобавок они отсчитали изрядно ступеней.

— Некромаг! Сзади!

— Спокойно, Ньес. Меня не тронут, а вы — уходите!..

— Ни за что! — выкрикнула целительница.

Он ощутил острый и внезапный толчок силы. Толчок от него не прятали, напротив, сделали напоказ, чтобы точно не проглядеть.

По галереям пирамиды пронёсся короткий неощутимый вихрь. Он не пошевелил пучки сухих трав и пустотелые птичьи кости, не тронул связки перьев и невесомые черепа мелких драконовидных ящериц; ничто не покинуло своих мест, но сила потекла сплошным потоком, стремительным и бурным, понеслась вихрем, закручиваясь в воронки.

Во тьме ничто не дрогнуло. Всё так же застыл лич в падающем сверху конусе света, да звучали в сознании Фесса медленные холодные слова:

«Ты не был готов стать тем, кем должен. Теперь, однако, ты готов. Не так легко было, чтобы ты явился сюда, ко мне, в место моей силы. Сражайся, некромант! Сражайся — ведь иначе ты не можешь».

Посох некроманта твёрдо ударил в камень.

— Ты разговорчив, лич. Не можешь удержаться, чтобы не посвятить меня в свои планы?