Элли коротко кивнула Джорджине, которая выглядела неестественно чинной в вышедшем из моды бежевом костюме, и тут же с радостью увидела, что Марте Хили из ОИТН удалось перенести дежурство, чтобы рассказать о репутации Пола.

Когда Элли увидела Тони, сидящего в дальнем ряду, сердце ее тревожно дрогнуло. В спортивном пиджаке и галстуке он чувствовал себя не в своей тарелке, но главное — старательно избегал ее взгляда. Скверный признак. К горлу Элли подкатила тошнота. Вот если бы Тони в последнюю минуту решил дать показания в ее пользу…

«Можешь считать, что тебе повезло, если он промолчит», — сказал ей внутренний голос. Но если Тони объединится со Скайлер, если заявит, что намерен воспитывать дочь, тогда у судьи не будет никаких причин отдавать ребенка сорокалетней женщине-психологу, недавно вновь сошедшейся с мужем.

Внутренне сжавшись, Элли повернулась к столу истца, за которым сидели Скайлер и ее адвокат. Скайлер казалась воплощением невинности. В своей прямой синей юбке и белой блузке, с волосами, подхваченными на затылке широкой черепаховой заколкой, она производила впечатление девушки из хорошей семьи.

Элли испытала неуместное сострадание. «Странно… — думала она. — Мне следовало бы ненавидеть ее, но почему-то я не могу».

Что-то необъяснимое в Скайлер Саттон притягивало Элли, но это не имело никакого отношения к Элизе.

Скайлер почувствовала взгляд Элли и обернулась. На ее щеках вспыхнул румянец, и она поспешно отвела глаза, словно застыдившись. Но ее губы были плотно, вызывающе сжаты. Элли похолодела, увидев, как Скайлер тихо обратилась к своему адвокату, а та кивнула и что-то нацарапала в большом желтом блокноте.

Верна Кэмпбелл, в темно-синем строгом костюме, принадлежала к тому типу решительных женщин средних лет, которые призывают соседей организовывать комитеты по борьбе с преступностью, руководят сборами пожертвований для феминисток, спасают от сноса ветхие, полуразрушенные, но имеющие историческую ценность дома. Верна была дородной, но не толстой, с серебристыми нитями в курчавых черных волосах. Строгость ее облика нарушала лишь нитка жемчуга, покачивающаяся на объемистой груди. Всем своим видом Верна свидетельствовала о том, что тверда в намерении выиграть этот процесс.

На скамье за Верной и Скайлер сидел респектабельный мужчина средних лет в темно-сером костюме — отец Скайлер. Со своими густыми седыми волосами и аккуратно подстриженными усами он напоминал стареющую, но на редкость хорошо сохранившуюся кинозвезду, а манера поведения указывала на то, что он привык повелевать и отдавать приказы. Даже теперь, сидя рядом с озорной молодой женщиной — подругой Скайлер, помогавшей ей при родах, — он обводил комнату проницательным взглядом, как генерал перед началом важных маневров.

А где же его жена? Элли не могла представить себе причину — кроме смертельной болезни, — которая помешала бы Кейт явиться на заседание. «А может, она даже не волнуется, понимая, что у меня нет ни единого шанса?»

Элли тихо прошептала:

— Пол, мне так страшно! Не знаю, выдержу ли я…

— Одна моя знакомая любила повторять, что лучше всего умеет сражаться с ветряными мельницами. — Пол ободряюще улыбнулся. — Надеюсь, ты не намерена отступить в последнюю минуту?

Элли не ответила, благодарная мужу уже за его присутствие.

— Встать, суд идет! Председатель суда — достопочтенный судья Бенсон, — объявил судебный пристав, жилистый шестидесятилетний мужчина с обвислым животом.

Элли с трудом поднялась. Увидев, как за столом располагается судья в черной мантии, она испытала легкое разочарование. Что может знать о материнской любви этот коротышка, явно страдающий несварением, с двумя прядями волос, перекинутыми через голую, как колено, голову? Судья напоминал банковского клерка в конце неудачного рабочего дня. Усталым голосом он зачитал краткое содержание дела и кивнул, глядя на пристава.

Вставая со стула, Верна Кэмпбелл всколыхнулась, как корабль, поднятый на гребень волны.

— Ваша честь! — начала она резким, властным тоном. — От имени истицы я намерена доказать, что она приняла решение отдать своего еще не родившегося ребенка на усыновление, находясь в состоянии стресса. Молодая, незамужняя, она была твердо убеждена, что руководствуется интересами малыша. Хочу подчеркнуть, что в то время ей не понадобились ничьи советы. — Адвокат сделала паузу и перевела дыхание, раздувая ноздри. — Но теперь моя клиентка изменила решение и готова взять на себя ответственность за судьбу ребенка. Ежемесячно она получает проценты из семейного трастового фонда, поэтому не стеснена в средствах. Кроме того, я могу доказать ее абсолютную искренность. Ваша честь, Скайлер Саттон — родная мать девочки и имеет право воспитывать ее.

Родная мать. Эти тщательно выбранные слова эхом отдались в ушах Элли. Ей захотелось закричать, что она тоже чья-то родная мать, но при этом любит Элизу не меньше, чем любила дитя, рожденное ею.

На лице судьи Бенсона появилось кислое, нетерпеливое выражение, которое не обнадежило Элли, хотя и было адресовано адвокату Скайлер.

— Прежде чем мы приступим к рассмотрению дела, адвокат, я хотел бы предупредить вас: согласно материалам, обе стороны не испытывают недостатка в свидетелях, способных дать показания, касающиеся их репутации. — И он метнул острый взгляд в сторону стола ответчика, за которым сидела Элли. — Уверен, вы можете представить множество друзей и членов семьи, способных поведать о репутации этих двух дам, но предупреждаю: если свидетелей будет слишком много, мое терпение иссякнет.

— Я запомню это, ваша честь, — почтительно отозвалась Верна.

Судья устремил взгляд водянистых глаз на Леона.

— Адвокат, вы готовы сделать вступительное заявление?

Леон поднялся, напоминая огромного неуклюжего медведя, такого неопрятного, что Элли невольно поморщилась. Но Леон слыл хитрецом, и она подозревала, что он умышленно культивирует свой несколько отталкивающий облик, желая усыпить бдительность противников. К тому времени как они начинали понимать, как Леон умен, было уже поздно.

— Ваша честь, я рад, что вы затронули этот вопрос, и всецело согласен с вами. — Соединивший пальцы на внушительном животе Леон буквально излучал благодушие. — Характер моей подзащитной говорит сам за себя, и у нас нет ни малейшего намерения чернить репутацию истицы. Ничуть не сомневаюсь в искренности мисс Саттон, а также в том, что ее поступки продиктованы заблуждениями и наивностью, но отнюдь не злым умыслом. Наша главная задача — разрешить дело в интересах ребенка. — Сделав паузу, Леон продолжил рокочущим голосом: — Я нисколько не преувеличу, если упомяну о достоинствах моей подзащитной. И она, и ее муж — профессионалы, их общий доход довольно велик. В стремлении усыновить ребенка они пережили все муки Иова, и этот ребенок стал для них подобен чуду. И кроме того, не следует забывать, что мисс Саттон сама обратилась к доктору Найтингейл. Мисс Саттон искала заботливых, ответственных родителей для своей малышки, и хотя в то время доктор Найтингейл и ее муж жили врозь, мисс Саттон согласилась смотреть на это сквозь пальцы. По ошибке? — С торжественным выражением лица Леон покачал львиной головой. — Мы убеждены, что мисс Саттон поступила правильно, и суд всецело одобрит ее решение.