— Молод еще.

— Но вполне сведущ.

Эти слова, похоже, не произвели на Шакура никакого впечатления.

— Лучше скажите, когда браться за работу? И где я буду прятаться?

— Об этом я уже позаботился. Тебе не придется ломать голову.

Дагнарус бросил взгляд на дверь.

— Ну куда, черт побери, он запропастился?

Шакур сделал недвусмысленный жест рукой.

— Ножичком придется поработать, я правильно понял?

Дагнарус повернулся к нему.

— Да. Ножичком, — коротко ответил принц и снова нетерпеливо уставился на дверь.

— Ваше высочество, вы не станете думать обо мне хуже, если я попытаюсь сбежать? — усмехнулся Шакур.

— Я не стану думать о тебе хуже, чем думаю сейчас, — заверил его Дагнарус. — Разумеется, ты можешь попытаться сбежать, но мои телохранители очень преданы мне. Ты должен их знать; эти солдаты служат под началом капитана Аргота. Полагаю, ты тоже когда-то служил под его началом. Его люди не пылают к тебе любовью, Шакур. И они с удовольствием помучают тебя. Но учти: они не станут делать из тебя кусок ни на что не годного мяса. Просто поиздеваются всласть.

При упоминании о капитане Арготе наглая ухмылка мигом исчезла и лицо Шакура приобрело угрюмое, затравленное выражение. Больше он не произнес ни слова. Вскоре из коридора послышался голос тюремщика. Он был настолько удивлен, что говорил громче обычного.

— Ваше высочество! — недоуменно произнес тюремщик, едва переступив порог камеры.

— Освободи этого человека, — велел Дагнарус.

— Ваше высочество, я возражаю...

— Возражай, сколько влезет, — нетерпеливо бросил ему принц. — Когда закончишь, освободишь его и передашь мне. Всю ответственность за него я беру на себя.

Тюремщик действительно стал возражать, и его возражения длились куда больше допустимого времени, учитывая, что он оспаривал решение принца. Шакур был знаменитым убийцей, крупной добычей, и казнь его обещала стать исключительно захватывающим зрелищем. Никакие деньги не заменят этого развлечения. Принц терпел эти тирады дольше, чем мог предположить Гарет. Наконец ему надоело.

— Будет так, как я сказал, — произнес Дагнарус, зло сверкнув глазами.

Упрямый тюремщик понял, что дальнейший спор окажется не только бесполезным, но и небезопасным для него.

Дагнарус велел солдатам войти в камеру. Тюремщик снял с Шакура цепи. Солдаты надели на него железный пояс, с которого свисали две пары кандалов — для рук и для ног. В считанные секунды кандалы вновь сковали Шакура. По лицам солдат было ясно, что они узнали Шакура. Судя по его наглой ухмылке и напускной храбрости, он тоже помнил бывших сослуживцев.

Тюремщик с грустью смотрел, как уводят Шакура, качая головой и что-то бормоча себе под нос. Потом, все так же качая головой и бормоча, он развязал мешочек и начал считать монеты.

Вечером накануне вхождения Дагнаруса в Храм король Тамарос устроил празднество в честь младшего сына, как когда-то устраивал в честь старшего. Праздничное угощение отличалось обилием и великолепием. Гостям подавали голубей и каплунов, ветчину, колбасы, мясо дикого кабана, барашка, зажаренного целиком, а также жареных цыплят с сахаром и розовой водой.

Гарет, приглашенный в качестве почетного гостя, с болью в душе вспоминал то давнишнее празднество в честь Хельмоса. С каким волнением входил он тогда в зал, как добр и внимателен был к нему Хельмос...

— И чем же я собираюсь отплатить кронпринцу за его доброту и заботу? — мрачно спрашивал себя Гарет, ковыряя вилкой в тарелке и разглядывая наполненный вином бокал. — Сегодня ночью я помогу его брату совершить ритуал, который должен превратить нечестивого человека в послушного живого мертвеца.

— Ты чего приуныл, Меченый? — с громким смехом повернулся к нему Дагнарус, хлопая друга по плечу. — Мне не нужны кислые физиономии! Настало время повеселиться! Давай выпьем!

Он долил вина и в без того почти полный бокал, отчего кроваво-красная жидкость брызнула во все стороны. Гарет с упреком поглядел на принца, и тот захохотал еще громче.

Принц не был пьян, а если и был, то умело это скрывал. Дагнарус был способен пить ночь напролет, когда другие участники пирушки уже едва держались на стульях или валялись под столом, обмякшие, словно тряпка в руках трактирщицы. Невзирая на количество выпитого, принц неизменно сохранял самообладание, словно в его существе имелась некая холодная, точно лед, часть, неподвластная ни жару вина, ни жару любви. Гарет отважился на последний, отчаянный шаг. Он тайно встретился с госпожой Вэлурой и поделился с ней своими опасениями по поводу того, что может произойти с Дагнарусом, если принц не оставит своего упорного желания сделаться Владыкой.

Вэлура прекрасно знала, какие испытания ожидают Дагнаруса. Она собственными глазами видела, как подвергался Трансфигурации ее муж. Теперь, боясь за любимого, который, как ей казалось, идет к неминуемой смерти, Вэлура целую ночь умоляла его отказаться от опасного замысла. Она просила сделать это ради нее.

— Любовь моя, если с тобою что-нибудь случится, — говорила она, гладя темно-рыжие волосы принца, разметавшиеся по ее груди, — я покончу с собой.

В ответ Дагнарус поцеловал Вэлуру и овладел ею. Когда же мерная свеча догорела до деления, предвещавшего скорое наступление рассвета, принц поднялся с их любовного ложа и объявил, что, как ему ни жаль, но их встречи прекращаются. Ему надлежит быть в Храме и проходить Семь Испытаний. В течение всего этого времени, он вряд ли сумеет вырваться оттуда и побыть с нею. Принц был нежен с Вэлурой, однако она чувствовала его недовольство и даже злость. После его ухода Вэлура с рыданиями упала на подушку.

На празднество она не явилась. Господин Мабретон сообщил, что его супруга плохо себя чувствует. Она весь день не вставала с постели и ничего не ела. Дагнарус выразил по этому поводу вежливое сожаление, хотя неоднократно поглядывал на ее пустой стул. Всякий раз его лицо мрачнело, и тогда принц выпивал очередной бокал вина и начинал смеяться громче обычного.

Кронпринца Хельмоса также не было в зале. Его отсутствие удивило всех гостей и вызвало крайнее неудовольствие Дагнаруса. Король, как мог, отделывался вежливыми отговорками, однако каждый понимал, что Тамарос и сам рассержен. Таким сердитым его не видели уже давно. На его бледных щеках появились два красных пятна, глаза блестели, как у свирепого старого хищника.

В нарушение всех правил король послал своего камергера за Хельмосом. Камергер вернулся один. Собравшиеся замерли, понимая, что за этим последует. Камергер наклонился к Тамаросу и что-то прошептал ему на ухо. Красные пятна на щеках короля начали стремительно разрастаться, пока все лицо его не побагровело. Было видно, что он задыхается от ярости. Однако король нашел в себе силы пробормотать несколько слов о внезапной болезни Хельмоса. Подняв бокал с вином, Тамарос предложил собравшимся выпить за его младшего сына, принца Дагнаруса.