Пришел аббат с двумя священнослужителями. Они принесли с собой кадило и святую воду.

Три последующих дня прошли для Катрин как мрачный сон. Тело Изабеллы было выставлено на хорах церкви, и около него дежурили монахи. Катрин, Сара и Донасьена сменяли друг друга у гроба. Для Катрин часы, проведенные в церкви, были чем-то нереальным. Чтобы избавиться от чувства страха, Катрин попыталась молиться, но мысль была вялой и слова не приходили на ум… Она не знала, с чем обращаться к Богу. Ей было легче говорить с умершей.

Вечером четвертого дня тело Изабеллы де Вентадур, госпожи Монсальви, было опущено в могилу в присутствии всех местных жителей. За деревянной решеткой ограды сильные голоса монахов аббатства исполняли псалмы.

Когда молодая женщина покидала усыпальницу, ее взгляд упал на аббата, произносившего последний реквием. Она прочла в нем и вопрос и мольбу и отвернула голову, чтобы избежать ответа. И зачем? Смерть Изабеллы не сделала ее свободной. Маленькие руки Мишеля накрепко привязали ее к Монсальви. Да ей и не было никакого смысла покидать его, потому что на поиски Арно уехал Готье. До тех пор, пока он не сообщит о себе, надо было оставаться и ждать… Ждать…

* * *

Осень раскрасила горы во все цвета радуги, покрыла их пестрым нарядом. Окрестности Монсальви сверкали величественным блеском, небо стало ближе к земле, серее, и ласточки уже улетали к югу быстрыми черными стайками. Катрин провожала их взглядом с монастырской башни до их полного изчезновения. Но при каждом пролете птиц над ее головой она чувствовала себя все грустнее и потеряннее. Она завидовала всей душой беззаботным птицам, которые в погоне за солнышком улетали на юг, куда вслед за ними стремилась ее душа.

Каждый день, если погода позволяла, Катрин вместе с Мишелем и Сарой выходила после обеда к южным воротам Монсальви, где монахи и крестьяне начали закладывать фундамент нового монастыря. По совету аббата было решено не восстанавливать старую крепость на том месте, где она находилась раньше, около лесистого холма, а строить у самых ворот Монсальви, таким образом, чтобы замок и деревня могли более успешно защищаться.

Женщины и ребенок проводили долгие часы на стройке, потом шли к дровосекам. Теперь, когда опасность отступила, следовало отвоевать у леса земли, заросшие кустарником и молодыми деревьями, служившими приютом и для семьи Монсальви. Их нужно было обработать и засеять пшеницей и травами.

И вот пришло время, когда буря сдула последние листья с деревьев, а на следующую ночь выпал снег. Тучи низко нависли над землей и, казалось, касались ее своими космами; холодные утренние туманы подолгу не рассеивались. Наступила зима, и Монсальви погрузился в сон. Прекратились работы и на стройке. Все жители предпочитали сидеть дома в тепле. Катрин и Сара поступали так же. Жизнь, отмеряемая монастырским колоколом, стала безнадежно монотонной, и в ней постепенно начала растворяться боль Катрин.

Дни сменяли друг друга, похожие как две капли воды. Они проводили их в углу около очага, наблюдая, как играет Мишель, сидя на одеяле. Земля, покрытая девственным снегом, казалось, никогда не сменит своего наряда. «Будет ли весна когда-нибудь?» – спрашивала себя Катрин.

Уже так давно уехал Готье. С тех пор прошло три месяца, наступил Новый год, но никто не приносил новостей, как будто бы он растворился в этом белом безмолвии. Новый год не принес облегчений. Ее мысль непрерывно возвращалась к тем, кто отсутствовал. Прежде всего к Арно. Добрался ли он до Компостела? Снизошла ли на него небесная милость? А Готье? Разыскал ли он беглецов? Были ли они вместе в эту минуту? Сколько вопросов и все без ответа. Это мучило ее.

«Придет весна, – загадывала Катрин, – и если не будет известий, я тоже поеду. Я отправлюсь на их поиски».

– Если они вернутся, то не ранее весны, – ответила ей Сара однажды, когда она по неосторожности выразила свою мысль вслух. – Кто решится переходить зимой горы, засыпанные снегом? Зима сделала непроходимыми дороги, поставила преграды, которые неспособна преодолеть ни закаленная воля, ни самая упрямая любовь. Тебе надо ждать.

– Ждать, ждать! Всегда ждать! Я устала от этого ожидания. Оно никогда не кончится. Неужели мне на роду написано провести всю жизнь в ожиданиях?

На подобные вопросы Сара предпочитала не отвечать. Убеждать Катрин означало усугублять ее горе. Цыганка не верила в исцеление Арно. Еще никто и никогда не слышал, чтобы проказа выпускала своих избранников из смертельных объятий. Конечно, слава святого Иакова из Компостеля была велика, но христианство Сары перемешалось с язычеством, и она мало верила этой знаменитости. Напротив, она была убеждена, что рано или поздно они получат известие от Готье, что бы с ним ни случилось.

Однажды февральским вечером, когда молодая женщина пришла на свой наблюдательный пункт после долгого периода вынужденного затворничества из-за морозов, ей показалось, что она заметила темную точку на белой дороге, точку, которая увеличивалась на фоне темных елей. Она встала с бьющимся сердцем и неровным дыханием… Да, это был человек, поднимавшийся из долины… Она видела, как развевались полы его широкого манто. Он шел пешком, с трудом, временами поворачиваясь спиной к ветру… Невольно она сделала несколько шагов ему навстречу, потом подошла к опушке леса и разочарованно остановилась. Это не был ни Готье, ни тем более Арно. Человек, которого она теперь хорошо видела, был невысок ростом, худ и очень темен лицом. В какой-то момент она решила, что это Фортюна, но и этой надежде не суждено было сбыться. Путником оказался неизвестный. На нем была зеленая шляпа, надвинутая на лоб, из которой торчало несколько истрепавшихся перьев. Живые, веселые глаза и большой улыбающийся рот приветствовали женщину, стоявшую на краю дороги. Катрин успела обратить внимание на какой-то предмет, торчавший горбом под его плащом.

«Бродячий торговец или менестрель…» – решила про себя Катрин. Она убедилась, что это был менестрель, когда человек подошел ближе: под черным плащом был зелено-красный, яркий, хотя и поношенный костюм. Человек снял в приветствии свою поношенную шляпу.

– Женщина, – сказал он с сильным иностранным акцентом, – что это за городок, скажите, пожалуйста?

– Это Монсальви. Вы идете именно сюда, сир менестрель?

– Да, сегодняшний вечер я хочу провести здесь. Но если в этом городе крестьянки такие красивые, как вы, то это не Монсальви, а рай.

– Увы, это не рай, – ответила Катрин, умилившаяся акцентом молодого человека. – И если вы надеетесь на прием в замке, то вас ждет разочарование. Замок Монсальви не существует больше. Вы найдете здесь лишь старое аббатство, где не поют любовных песен.

– Я знаю, – ответил менестрель. – Но если здесь нет замка, то есть владелица поместья. Знаете ли вы госпожу Монсальви? Это самая красивая дама на свете, как мне сказали… Но я думаю, вряд ли она может быть красивее вас.

– Вы снова будете разочарованы, – насмешливо заметила Катрин. – Госпожа Монсальви – это я.

Улыбка исчезла с веселого лица путешественника. Он снова снял войлочную шляпу и преклонил колено.