Понимая, что тот прав, и в последний раз с признательностью взглянув на великого человека, Ланселот вышел из номера с теми же предосторожностями, что и вошел. С улицы уже раздавались звуки полицейской сирены, и люди в черном, которые до того дежурили у лифта, исчезли, наверное скрывшись по лестнице. Ланселот вызвал кабину и без всяких помех спустился вниз. Не привлекая ничьего внимания, он миновал холл, вышел на улицу и, поймав такси, направился на аэродром. По крайней мере этот раунд остался за ним.

* * *

Зеленая папка сделала свое дело. Рузвельт пригласил в Белый дом председателя Национального исследовательского комитета обороны Ванивара Буша, где в присутствии Ланселота дал посмотреть ее содержимое. Буш, бегло пролистав документы, в крайнем изумлении уставился на президента:

– Откуда это у вас, господин президент? Неужели добыли у немцев? Тогда нам будет полный капут, потому что здесь, насколько я понимаю, есть практически все, чтобы изготовить бомбу прямо сегодня.

– Успокойтесь, Вэн, – улыбнулся Рузвельт, – мы взяли эту занятную папочку вовсе не у немцев. Благодарите вот, Ланселота. Впрочем, можете считать это и подарком непосредственно от Господа Бога или что-то вроде того. Скажите-ка мне лучше, когда мы реально можем рассчитывать на конечный результат? Вы сказали «сегодня», но я вас не тороплю. Что, если я вам скажу, что бомба нужна мне, например, завтра?

– Господин президент, я, конечно, выразился фигурально. Не сегодня и не завтра, но по меркам задачи такого масштаба достаточно скоро – через год или два! Ведь речь идет не о лабораторной разработке, а о промышленном производстве: надо привлечь тысячи людей, построить с дюжину крупных заводов, запустить процесс накопления необходимого количества урана и плутония, провести испытания… И потом, нужны большие деньги, беспрецедентно большие, думаю несколько сот миллионов долларов!

– Я понимаю, Вэн, но когда речь идет о жизни и смерти, все становятся намного сговорчивее, так что деньги будут. Меня беспокоит другое – как сохранить такой огромный проект в тайне от противника? Думаю, надо поручить это дело не просто ученым. Пусть всеми организационными вопросами и безопасностью руководит человек военный, поищите кого-нибудь в штабе тыла.

– Кажется, я знаю такого. Что вы скажете насчет полковника Лесли Гроувза – заместителя начальника штаба тыла. Я слышал, что мимо него и мышь не проскочит. К тому же у Гроувза, кажется, неплохая техническая подготовка, а здесь очень важно, чтобы военные и ученые могли разговаривать между собой на одном языке.

– Что ж, Гроувз так Гроувз. Присвоим ему для придания веса проекту звание генерала. А кто будет заправлять там всем от науки?

– Я думаю, что нет ничего лучше, как поручить руководство тому, кто написал все это, – сказал Буш, похлопав рукой по папке с расчетами. – Он, без сомнения, истинный гений!

– Полагаю, этот гений уже не сможет нам ничем помочь. Не так ли, Ланселот? – грустно спросил, взглянув на Ланселота, Рузвельт.

– К несчастью, да, господин президент, – подтвердил тот.

– Жаль, очень жаль. В таком случае я предлагаю кандидатуру Роберта Оппенгеймера, профессора физики из Калифорнийского университета в Беркли, – откликнулся Буш. – Он, как мне кажется, будет наиболее пригоден для этого дела. Правда, злые языки твердят, что Роберт чуть ли не коммунист, но это явное преувеличение.

– Вэн, про меня самого судачат, что у меня красные подштанники. Не знаю, откуда они это взяли, разве что проболталась одна из моих пассий, ха-ха-ха! А если серьезно, то коммунисты, а тем более евреи, имеют больше причин утереть нос Гитлеру, чем кто-нибудь еще… Но погодите-ка, уж не из тех ли он Оппенгеймеров, у которых, помнится, были алмазные копи в Южной Африке?

– И были, и есть, господин президент. Эрнест Оппенгеймер – председатель совета директоров «Де Бирс»: «Бриллианты навсегда». Правда, наш Оппенгеймер – всего лишь его дальний родственник.

– Ну и что с того. Я тоже дальний родственник президента Теодора Рузвельта, а вот женился на его родной племяннице. Нет, ворон ворону глаз не выклюет, так что поговорите срочно с Робертом Оппенгеймером. А Лесли Гроувз за ним приглядит. Так, на всякий случай. И давайте обозначим все это предприятие как-нибудь так, чтобы сложно было догадаться о его истинном предназначении. Говорите, Оппенгеймер из Калифорнии, из Беркли? Тогда проект надо назвать от противного, к примеру нью-йоркским или даже манхеттэнским. Направим тех, кто любит совать нос в чужие дела, по ложному следу, пусть себе ищут концы в Колумбийском университете, на Манхэттене.

После того, как Буш удалился, Рузвельт задумчиво сказал:

– Да, не вовремя с Теслой произошло это несчастье. Хотя какое несчастье? Ведь совершенно очевидно, что мои враги открыли против нас прямые боевые действия. И боюсь, это не последняя жертва, которую нам придется принести… Что ж, я готов принять их вызов. Вы говорите, что Стивенс и Даллес намерены начать сепаратные переговоры с Гиммлером? Хорошо, очень хорошо. Пусть начинают. Когда рыба поглубже заглотнет крючок, мы ее подсечем и вытащим из воды. А тем временем мы организуем утечку информации о факте переговоров, если они состоятся, и Гитлеру, и Сталину. В итоге мы не только расстроим планы нашей «пятой колонны», но и скомпрометируем Гиммлера в глазах фюрера, Стивенса – в глазах Черчилля или, по крайней мере, английского парламента, Британию – в глазах Сталина, которого мы потом заверим, что никаких решений за его спиной принимать не собирались, и он будет благодарен за это лично мне, президенту Соединенных Штатов…

Вас же, Ланс, я попрошу заняться вот чем. Союз с Асгардом – слишком важная вещь для Америки, да что там Америки – для всего мира, чтобы можно было от него просто так взять и отказаться. Это было бы преступлением перед историей. Пусть наши переговоры враги и сумели сорвать, но мы должны приложить все усилия, чтобы их возобновить. Поэтому вам следует вернуться в Колорадо-Спрингс и попытаться разобраться во всех этих тесловских средствах коммуникации с Асгардом. Вы ведь единственный видели, как это работает. С вами поедут наши лучшие специалисты по радиосвязи… Конечно, хорошо было бы спросить самого Теслу, но утром врачи сообщили мне, что он умирает. Сегодня я пошлю к нему Элеонору, чтобы она на месте оценила обстановку и сделала все, что можно, чтобы попытаться его спасти. Если, конечно, еще не поздно…

Однако Элеонора Рузвельт спасти Теслу не успела, потому что спасти его не мог уже никто. Он скончался в начале января 1943 года в своем номере в отеле Нью-Йоркер. Смерть великого ученого серьезно осложняла перспективу связи с Асгардом. Выполняя указание президента, Ланселот вместе с группой технических специалистов отправился в Колорадо-Спрингс, в уже известную ему лабораторию. Инженеры долго копались в оборудовании, что-то измеряли своими приборами, и наконец у них получилось его включить. На мачте с медной сферой был зафиксирован электрический потенциал, динамики ожили, и в них раздался характерный, но, увы, неясный шум и шорох. Однако эфир по-прежнему был пуст, никто не реагировал на предложения ответить, сколько бы их не произносили в микрофон. Ланселот предположил, что для успеха необходима гроза, как это случилось в прошлое его посещение станции вместе с Теслой, с тем чтобы использовать ее мощь и дотянуться радиоволной до точки входа в эфир Асгарда на противоположном конце земли. Но поскольку наступила зима, и ночные температуры даже в таком южном штате, как Колорадо, опускались до 25 градусов по Фаренгейту, на грозы рассчитывать не приходилось, и потому пришлось вернуться в Вашингтон ни с чем и дожидаться весны. Сезон, когда случались дожди и грозы, начался в Колорадо только в середине мая. К тому времени лаборатория Теслы была уже взята под правительственный контроль, объявлена военным объектом и хорошо охранялась. Прежде чем отправиться туда с командой инженеров, Ланселот получил метеосводку на месяц вперед. Синоптики предсказывали сильную грозу в ночь на 12 мая. И хотя вероятность такого прогноза была довольно приблизительна, он все же решился попробовать. Военный самолет доставил их в Колорадо-Спрингс, а затем на машинах, уже ждавших экспедицию на военной авиабазе, они быстро домчались до места. К счастью, синоптики не подвели – к вечеру небо затянуло густыми грозовыми облаками, а ночью пошел первый весенний ливень, сопровождаемый сполохами мощных грозовых разрядов.