Узнавший о том Герменфред решил, что медлить более нельзя, и отдал приказ начать наступление. Теодорих только того и ждал. Дерек, оценив дальновидность союзника, выказал даже готовность сотрудничать с ним и впредь.

Когда дружина Герменфреда пошла в атаку на неприятеля, командиры не досчитались в ней саксонских наемников: те уже благополучно переметнулись к соплеменникам. Даны, узнав об этом, тоже разом утратили боевой пыл, ибо не желали погибать от мечей франков. Безземельный конунг, доселе служивший королю тюрингов верой и правдой, и вовсе отдал своим людям приказ отступить и не принимать участия в битве.

Воспользовавшись сумятицей в стане неприятеля, воины Теодориха и Дерека расправились с тюрингами очень быстро: уже к вечеру бой был окончен. Герменфред с остатками дружины отступил к Бёблингену и укрылся за его стенами.

* * *

Аудовера и военачальники убедили Герменфреда оставить столицу, ибо деревянные стены города все равно не выдержали бы натиска франкских осадных орудий и метательных механизмов. Королю ничего не оставалось, как только согласиться с их доводами и спастись постыдным бегством, укрывшись в крепости Скитинг[117]на реке Унструт.

После того как король бросил столицу на произвол судьбы, боевой дух ее защитников резко упал. Правда, несколько дней Бёблинген все же сопротивлялся, но, не устояв перед градом летящих на стены и головы горожан камней, в итоге сдался на милость победителей.

Франки с саксами захватили в тюрингской столице богатую добычу, и Дерек, получив причитающуюся ему часть, вернулся в Вормс. Теодорих же, разграбив все крупные города Тюрингии, решил не тратить время на осаду Вюрцбурга, в коем уже обосновался Бадерих, а сразу отправиться в Скитинг, дабы покончить с Герменфредом.

Увидев под стенами крепости франков, бывший король Тюрингии пришел в неописуемый ужас. Он оказался зажат меж двух врагов: с юга стояла дружина Теодориха, а за Везером, на севере, уже вовсю хозяйничал Бадерих.

Герменфред призвал военачальников на совет, но ряды их, увы, за последнее время заметно поредели. Причем первым Герменфреда покинул Мундерих: гордый остгот не имел привычки служить поверженным королям.

На совете царило молчание, ибо приближенные короля не знали, как спасти положение и выкрутиться из сложившейся печальной ситуации. Герменфред обвел их блуждающим взором.

– Меня все бросили и предали, – тяжело выдохнул он. – Надеяться более не на кого…

– Отец, отправьте к Теодориху послов, – дерзнул высказаться Амалафред.

– Зачем?

– Молите его сохранить жизнь королеве. Мы же умрем достойно, как воины.

Мысли о смерти не раз уже посещали и самого короля, но он гнал их прочь. Умирать совсем не хотелось, пусть даже достойно – в битве и с оружием в руках.

Поэтому на следующий день, последовав совету сына, Герменфред отправил верных людей в лагерь франков с прошением, в коем молил Теодориха сохранить жизнь всей королевской семье.

Король Австразии принял послов Герменфреда в походном шатре, сидя на простом деревянном табурете, застеленном шкурой волка.

– Что привело вас ко мне? – грозно воззрился он на тюрингов. – Неужто принесли условия сдачи Скитинга?

Тюринги поклонились и молча протянули ему прошение своего короля.

Ознакомившись с посланием, Теодорих многозначительно хмыкнул: он понял, что враг окончательно сломлен и, значит, штурмовать крепость его воинам не придется.

– Я обещаю сохранить жизнь королю Герменфреду, его семье и придворным при условии, что Скитинг будет сдан без кровопролития, – веско отчеканил он. – Завтра в полдень вы должны открыть мне ворота.

Удовлетворившись его ответом, тюринги покинули лагерь франков, торопясь доложить о достигнутой договоренности своему королю.

* * *

– А что, если Теодорих обманывает меня? – обратился Герменфред с вопросом к сыну и жене, выслушав послов. – Вдруг это всего лишь уловка, чтобы выманить нас из Скитинга?

Аудовера молчала. За последнее время она сильно сдала: поседела, похудела, под ее некогда прекрасными, полными жизни и огня глазами залегли черные тени. «Первая умная мысль, посетившая твою варварскую голову за все последние годы, – думала королева. – Ничуть не сомневаюсь, что Теодорих убьет и тебя, и Амалафреда… И я останусь одна. В наложницы король Австразии вряд ли меня возьмет: не думаю, что в моем возрасте я гожусь для такой роли. Хвала Логосу, что хоть Гертруда устроена! А если все пойдет так, как я задумала, вскоре станет и королевой Австразии. В ней – вся моя надежда на будущее. Но куда податься на первых порах? Вернуться в родное королевство? Уйти в монастырь?» Мысли путались. Аудовера взглянула на сына, и сердце ее болезненно сжалось. Конечно же, Амалафред был как две капли воды похож на отца – и внешностью, и характером. Порой Аудовере казалось даже, что это не она произвела на свет столь упрямого и жестокого юношу. Однако, как ни крути, он все же был плоть от плоти и кровь от крови ее родным сыном…

– Король Австразии дал обещание, – робко произнес один из послов.

– Знаю я его обещания! – саркастически хмыкнул Амалафред. – Ему нельзя верить!

– В любом случае у нас нет другого выхода, – подала, наконец, голос королева. – Если мы не покинем крепость добровольно, франки уничтожат и ее, и нас…

После непродолжительной беседы Герменфред пришел к окончательному решению: завтра в полдень он, его семья и последние сохранившие ему верность воины покинут крепость.

* * *

…Солнце ярко освещало землю, стоял конец августа. Пришло время жатвы и сбора урожая, но, увы, почти все близлежащие поля были вытоптаны либо сожжены франками и саксами. Многие города и селения обезлюдели: крестьян и воинов вражеские воины поубивали, а женщин и юношей увели в плен.

Король Тюрингии в последний раз поднялся на дозорную башню и впервые в жизни пожалел, что у него нет крыльев как у птицы. Ему захотелось, забыв обо всем, взметнуться ввысь и улететь прочь. Далеко-далеко отсюда…

Герменфред провел бессонную ночь, терзаясь догадками, выполнит ли Теодорих свое обещание. Сам-то он, чего уж греха таить, не мог похвастаться обязательностью в соблюдении данного кому-либо слова.

За спиной раздался голос сына:

– Пора, отец! Солнце уже высоко, скоро полдень…

Герменфред обернулся – перед ним стоял Амалафред при полной амуниции. На глазах короля впервые в жизни выступили слезы.

– Идем, сын…

В небольшом внутреннем дворе их уже ожидали королева и немногочисленная свита. Герменфред обратил внимание, что Аудовера надела праздничное платье и украсила волосы золотым обручем. Воины тоже стояли в парадном обмундировании, их начищенные до блеска шлемы сверкали на солнце. Бывший король Тюрингии помолился древним богам, ибо так и не уверовал в Логоса, и приказал открыть ворота.