Тедрос молчал, глядя себе под ноги и низко опустив голову.

– Что ж, пожалуй, пришло время рассказать тебе все, – продолжила Гиневра. – Я сказала Артуру, чтобы он прогнал Гримлейн из замка. Он меня не послушал. Не то чтобы я боялась, что Артур изменит мне, нет – он был слишком честен, чтобы так низко опуститься. Именно поэтому я и знаю, что Змей лжет. Но видеть, как леди Гримлейн, не скрываясь, липнет к твоему отцу, увивается возле него, я тоже не могла. Это не только бесило меня саму – слухи поползли уже по всему Камелоту. Короче говоря, я очень скоро добилась того, чтобы Гримлейн переселилась в Белую башню, и мы с ней почти перестали видеться. В тот год, когда ты появился на свет, мы с ней практически никогда не пересекались. Но даже не видя леди Гримлейн, я продолжала чувствовать ее присутствие, она словно стала тенью, постоянно стоящей между мной и твоим отцом. А вскоре после твоего рождения я все-таки упросила Артура, чтобы он позволил мне прогнать ее. Все это было непросто…

Мать все еще продолжала говорить, но Тедрос перебил ее:

– В Белой башне я видел странную гостевую комнату. Она соединяется со старой спальней леди Грим…

– Я знаю, – не дала ему договорить Гиневра. – Твой отец приказал обустроить ее сразу после твоего рождения, чтобы поселить туда слепого провидца, который рисовал твой коронационный портрет, для чего ему требовалось полное уединение. Комната, куда поселили провидца, действительно примыкала к спальне леди Гримлейн. Это было сделано на тот случай, если бы ему потребовалась ее помощь. – Мать Тедроса немного помолчала, после чего продолжила: – Если честно, мне никогда не нравилась эта комната. Было в ней что-то такое… Когда провидец, закончив твой портрет, уехал, я заставила твоего отца отдать мне единственный ключ от этой комнаты. Вот почему он оказался на твоей связке, а не на связке леди Гримлейн. Все это означает, что твой отец никак не мог воспользоваться этой комнатой, пока мы с ним оставались женаты. Понимаешь, Тедрос? Так что все свои подозрения можешь выбросить из головы…

– Тогда каким образом она попала в ту комнату? – спросил Тедрос.

– Кто попал? Куда? – напряглась Гиневра.

– Леди Гримлейн. Я пытался спрятаться от гвардейцев. Пришел в ту комнату, запер за собой дверь. А потом в нее каким-то образом вошла леди Гримлейн. Нет, она сказала, конечно, что дверь не была заперта, но я-то отлично помню, что запер ее за собой. Значит, у нее был ключ…

Гиневра медленно повернулась в сторону замка.

Тедрос увидел ее помертвевшее лицо и спросил:

– Мама, скажи, где живет леди Гримлейн?

– В Ноттингеме, – тяжело вздохнула Гиневра, покачав головой. – Погоди, Тедрос. Ничего не случилось. Ты опять начинаешь смешивать правду с ложью, реальность с вымыслом. Сосредоточься сейчас на том, чтобы найти…

Но сын уже убежал, прыгая среди прудов точно так же, как делал это в далеком детстве…

Только на этот раз он не догонял свою мать, а оставил ее у себя за спиной.

– Началась дисциплинарная комиссия! – простонала Софи. Выглядела она сегодня просто потрясающе – умытая, свежая, сияющая, в роскошном голубом с золотым шитьем сарафане и с огромными блестящими на полуденном солнце золотыми серьгами в ушах. – И все разборки только из-за того, что меня поцеловал парень, которого я совершенно не знаю.

– Действительно, к чему, спрашивается, знать, кто тебя целует?! – резко откликнулась Агата.

– Девочки, девочки, не отвлекайтесь, – нахмурилась профессор Доуви. Ее увеличенное и слегка искаженное волшебным хрустальным шаром лицо висело над обеденным столом в кают-компании «Игрэйны» и слегка покачивалось вместе с судном. – Змей по-прежнему силен и направляется в Каме…

– Так, может, это я виновата, что твой драгоценный Тедди не появился, чтобы спасти нас? – не дала ей договорить Софи, фыркнув в сторону Агаты. – Это моя вина, что твой король не справляется со своими обязанностями? Так что не смей упрекать меня за то, что я увлеклась настоящим героем, который сделал за него всю работу.

– Но мы не знаем, кто он! – воскликнула Агата. – Мы даже имени его не знаем!

– Но разве то, что нам известно имя Тедроса, делает твоего короля более компетентным или полезным? Нисколечко, – парировала Софи и картинно, напоказ понюхала подаренную ей неизвестным рыцарем алую розу. – Можешь что угодно говорить про своего Льва, но этот Лев меня просто очаровал. И появился вовремя, и сделал все как надо. От него даже пахло так, как должно пахнуть от настоящего мужчины.

– Да уж, в мужских запахах ты разбираешься очень тонко, – подколола подругу Агата.

– Прекратите! – прикрикнула на них профессор Доуви. – Не хватало еще, чтобы по Лесам, где и так неспокойно, пополз слушок, что декан нашей школы напропалую целуется с какими-то безымянными парнями!

– О, это уже не дисциплинарная комиссия. Это настоящая полиция нравов, – пробормотала себе под нос Софи.

Агата повернула голову, чтобы взглянуть на то, что происходит вокруг. После спасения на Ринге студентов из других групп на борту «Игрэйны» стало довольно многолюдно. К счастью, никто, кажется, не стоял слишком близко и не прислушивался к их с Софи разговору. Беатриса и Рина сидели рядышком в уголке кают-компании и, всхлипывая, писали письма родственникам погибшей Миллисенты. Дот примостилась там же возле иллюминатора и о чем-то шепталась с вороной, которая служила курьером у Агаты, – об этом говорил тонкий ошейник с гербом Камелота.

Эстер и Анадиль ухаживали за ранеными: смазывали ожоги Кико и разорванное ухо Векса и присматривали еще за десятком легко раненных. Весь перебинтованный, словно мумия, Хорт, сидя в углу за столом, ругался с волшебным горшочком – он требовал у него сандвич, а горшочек вместо этого раз за разом выдавал ему брокколи. Николь изучала Карту Квестов, которой, в знак их крепкой дружбы, позволила ей пользоваться Софи. Наконец, в открытую дверь примыкающей к кают-компании ванной комнаты Агата могла рассмотреть Богдена и Уильяма. Они сидели там, поджав по-турецки ноги, и увлеченно спорили над разложенными на полу картами таро.

– Агата права. Мы должны узнать, кто этот парень, – сказала профессор Доуви. – И не только потому, что хотим видеть его на нашей стороне. Нам нужно понять, чего он добивается…

– Чего добивается, чего добивается, – хмыкнула Софи, продолжая любоваться своей розой. – Меня он добивается.

– Парень, защищающий Добро, пытается произвести впечатление на декана школы Зла? – усомнилась Доуви.

– Хороших парней всегда тянет к скверным девчонкам. Это любой моей ровеснице известно, – не очень вежливо ответила Софи.

– Но если он такой положительный, почему я его раньше не встречала? – продолжала гнуть свое Доуви. – Любой парень с сильной склонностью к Добру непременно должен пытаться поступить в мою школу, это же прописная истина. Я каждый год просматриваю тысячи заявлений от юных кандидатов во всегдашники, но этого Льва не видела никогда. Хотелось бы разобраться с этим парнем внимательнее…