могли обрушиться кары просто из-за прихоти капризного или сурового божества, но в Апокалипсисе смысл «казней» качественно иной. Здесь красной нитью проводится мысль, что содеянное людьми зло в конечном итоге обращается против них самих.

В видении шестой чаши появляется новый образ – жабы: «И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: это – бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя» (Откр 16:13–14). «Жабы» тоже упоминаются как одна из первых «казней египетских» книги Исход, при этом интересно, что в Апокалипсисе этот образ появляется ближе к концу цикла семи чаш. Жабы обозначают лживые слова дракона и связываются с его вестниками, демоническими силами. Это сопоставление неслучайно – многие виды жаб являются ядовитыми, и образ исходящих из уст дракона жаб показывает, что «яд» клеветника-дракона теперь разносится по миру и отравляет сознание людей. В этом образе также можно увидеть намеренное противопоставление – вспомним, что из уст Иисуса исходит меч слова Божия. Иисус распространяет истину, а дракон извергает ядовитых губительных жаб.

Возможные толкования «Армагеддона»

Именно в цикле чаш Откр 16:16 звучит известнейшее апокалиптическое слово «Армагеддон». «И он [дракон] собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон» – именно туда позвали жабы «царей земных», чтобы объединиться под властью зверя и дать сражение Богу. Армагеддон – это указание на место этого грядущего «сражения». Однако указание нельзя назвать точным и однозначным, поскольку подобный топоним отсутствует на известных нам картах. Высказывался целый ряд толкований именования Армагеддон; здесь мы перечислим основные, основанные на ветхозаветных аллюзиях.

Первая версия: Армагеддон может быть сочетанием двух еврейских слов «хар»/«гора» и «Мегиддо». А Мегиддо было известным местом в ветхозаветной истории – так назывался город и равнина, на которой прошло множество больших сражений, в том числе описанное в книге Судей поражение ханаанского полководца Сисары израильским военачальником Вараком и пророчицей Деворой[356]. Но почему тогда сказано «хар»/«гора», если это равнинное место? Можно привести слова Иезекииля: при описании последней битвы с Гогом и Магогом Иезекииль говорит, что последняя битва будет одержана на горах Израилевых (Иез 38:8,21; 39:2,4,17). Гора, скорее всего, важна в своем символическом библейском значении – как место приближения к Богу.

Вторая версия: может иметься в виду «гора сонма»/евр. «гар-моэд», которую упоминает пророк Иезекииль в повествовании о князе Тира (Иез 28:16). Причем контекст отрывка очень сходен с образностью Откр 16–18 – богатый город Тир возвеличивает себя, говоря: «я совершенство красоты», и осмеливается состязаться с Богом Израиля. Но Тир низвергнется с той высоты, на которую пытался поднять себя[357]. Христианские толкователи видят в ярких словах Иезекииля о Тире аллюзию на восстание и падение сатаны.

В целом мнения ученых разделяются, но все комментаторы согласны, что не географическая точка битвы имеет первостепенную важность для Иоанна, но опять же духовный смысл происходящего. И верующие призваны быть бдительными, чтобы не поддаться на уловки дракона-сатаны и не изменить Богу, грядущему к Своему творению. Рядом с упоминанием Армагеддона в Апокалипсисе появляется второе «блаженство», и звучит оно так: «Се, иду как тать[358]: блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его» (Откр 16:15).

Видение седьмой чаши

Видение седьмой чаши является совсем особенным: «Седьмой Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий: совершилось! И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Так великое!» (Откр 16:17–18). Происходит потрясение великой силы – падает огромный град, исчезают острова, «город великий распался на три части». Мы думаем, что вот это уже конец, финал истории сейчас откроется – но нет, Иоанн ведет нас на новый виток повествования.

Прежде завершения мы должны узнать некую духовную «тайну»…

Тема 3. Видение «великого Вавилона» как женщины-блудницы и как города (Откр 17–18)

Описание женщины-Вавилон

Начинается новый раздел Апокалипсиса; обозначается, что Иоанн «тотчас был в Духе». Это состояние низошло на него, когда к нему обратился один из ангелов, имеющих семь чаш: «Подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле» (Откр 17:1–2). Для этого видения ангел ведет Иоанна в пустыню, и Иоанн «в духе» видит нечто совсем особенное. Пред его взором предстает женщина, поистине ослепительная – она имеет вид царицы, облачена в царские одежды («порфиру») и пурпур («багряницу»), ее выделяет яркий и броский красный цвет. Женщина украшена «золотом, драгоценными камнями и жемчугом» и держит в руке золотую чашу. Женщина выступает в неразрывной связи с уже знакомым нам отрицательным героем – она восседает на «звере багряном, преисполненном именами богохульными» (Откр 17:3). Она названа «Вавилон великий»[359].

Вспомним, что ранее мы видели женщину, облаченную в солнце, в венце из звезд, сияющую небесной славой и затем вынужденную скрываться в пустыне (Откр 12). Теперь же в пустыне Иоанн встречает совсем другую женщину. По описанию видно, что она является прямой противоположностью светлой Женщине, матери Мессии и всех верных Иисусу людей. Эта женщина вместе со зверем, наоборот, несет гибель праведным людям – она допьяна напилась «кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых» (Откр 17:6).

Сравнение образа женщины-Вавилон с отрицательными «мужскими» образами

Ранее мы уже говорили о четкой выстроенной системе персонажей Апокалипсиса: к трем отрицательным «мужским» образам, дракону, первому зверю и второму зверю-лжепророку, теперь присоединяется женщина, и она несет свое особое символическое значение. Ее единство с жестоким зверем подчеркнуто тем, что она упивается проливаемой зверем кровью свидетелей об истине. Но по характеру ее воздействия на людей она, скорее, более сходна со вторым зверем.

Второй зверь-лжепророк обольщает людей своими вкрадчивыми речами и показными чудесами, и именно от него зависит разрешение «покупать и продавать». Связываемое со вторым зверем слово «обольщение» полностью применимо к женщине-Вавилону. Своей золотой чашей она опьяняет «живущих на земле»; можно сказать, она использует присущие ей женские чары и манит людей притягательностью своей видимой власти и богатства. Женщина-царица демонстрирует всем жизнь в роскоши, она в изобилии имеет всевозможные изысканные товары – и эта «экономическая» составляющая будет развита далее во второй части описания женщины-Вавилона, Откр 18. Женщина-Вавилон околдовывает земных царей, и они идут к ней и попадают в зависимость от