Бредя вдоль глухих стен, мимо узких окошек, больше похожих на бойницы, подмастерье пытался вспомнить, куда следует свернуть, и никак не мог понять – куда. Людей здесь не было вовсе, да и дверей в стенах не видно. Похоже, его угораздило попасть на какой-то задний двор.

Похолодало. Фарах плотнее укутался в драный полушубок, одолженный ему Перро, и натянул шапку на самые глаза. Ему очень хотелось в тепло. И еще – вымыться. Лохань с горячей водой… Как давно Фарах о ней мечтал! Она виделась ему во всей красе – огромная, дымящаяся, излучающая манящее тепло. И мыльный камень – большой, тяжелый, такой, чтобы хватило надолго.

От этих мечтаний Фараху сделалось еще холоднее. Он выругался и пошел быстрее. Но холод по-прежнему его преследовал. Со спины дул холодный ветер, норовя забраться в дыры полушубка и побольнее цапнуть за поясницу. Длинная улица превратилась в трубу, в которой даже легкий ветерок превращался, чуть ли не в ураган.

Когда Фарах заподозрил неладное, было уже поздно. В какой-то момент он ощутил укол холода в самое сердце, и тут же отозвались болью ребра и рука, обожженные колдовством демона. Подмастерье, почуяв беду, обернулся и увидел, что за ним идут двое людей в черных шерстяных плащах с капюшонами, опущенными на лица. От преследователей и шла волна убийственного холода. Подмастерье замер – всего лишь на долю секунды, а потом, не раздумывая, бросился бежать.

На ходу он ругал себя последними словами. Вернувшись в Таграм, он забыл о самой главной опасности, грозящей ему. Он помнил о предсказании Ламераноса, но война и страх смерти от лап оргов, вытеснили из головы все прочие мысли. Темные Жрецы, устроившие на него охоту перед самым отправлением на сервер, вылетели у Фараха из головы. Он просто забыл о них. А темные о нем – нет. Фарах подумал, что они по-прежнему следили за приютом, ожидая, когда жертва вернется. И вот – дождались.

Бежать было тяжело. Подмастерье сильно ослаб, проголодался и замерз. Сил почти не было. Нащупав на бегу нож, Фарах подумал, что наверно придется остановиться и принять бой, пока у него еще есть силы. Иначе он совсем ослабнет, и его спокойно прикончат, как загнанного зверя.

Он уже собрался развернуться, надеясь, что преследователи не ожидают от него атаки, но тут впереди показался поворот. С громадным облегчением Фарах узнал желтые камни на углу дома и сам переулок – он вел на улицу Горшечников. Отсюда было недалеко до Храма Южного Огня, и подмастерье решил, что благоразумнее будет не драться, а укрыться у жрецов. Надежда на спасение придала ему сил, и он побежал еще быстрее, отрываясь от преследователей.

На повороте Фарах подскользнулся, но удержался на ногах. Не останавливаясь, он свернул за угол, и со всего маха налетел на человека, одетого в черный шерстяной плащ. Подмастерье еще успел подумать, что это засада, и его тут ждали. А потом его схватили за руки, дернули в сторону и ударили по затылку. Боль пронзила голову, отдалась в сердце, перед глазами все закружилось, и оглушенный Фарах упал. Его ударили еще несколько раз, а потом его тело обожгло ледяным дыханием темного колдовства. Подмастерье почувствовал себя так, словно его окунули в ледяную воду. Мышцы свело судорогой, руки и ноги перестали слушаться. В голове разом стало пусто. Даже мысли ворочались лениво и тяжело, словно сонные рыбы подо льдом. Глаза закрылись и не хотели открываться.

Он не потерял сознания, его оглушили, но и только. Фарах даже попытался сопротивляться, но напрасно. Замерзшее тело не слушалось. В отчаянье он попытался воззвать к Энканасу но сил не хватило. Подмастерье шептал про себя нужные слова, и никак не мог сосредоточиться. Мысли путались, шарахались из стороны в сторону, перед глазами все плыло, словно он был пьян.

И тогда Фарах понял, что все кончено. Он пытался убежать от смерти, но оказалось, что шел ей на встречу. Глупо. Как глупо получилось. Гороскоп Ламераноса все-таки должен был сбыться. Подмастерью показалось, что он слышит чей-то язвительный смех, и тогда он понял, что это – судьба. От нее не уйдешь. Тот, кто пытается обмануть судьбу, будет жестоко наказан. Пришел и его черед. Фарах должен был уже умереть раз сто. В детстве, когда за ним охотились жрецы. По дороге на юг. В ту ночь, когда умер Тейрат. Во время нападения на караван, по дороге в Башмин. В тот вечер, когда погиб Танвар, закрыв его собой от Темных Жрецов. Ночью, перед отправкой на войну, когда темные жрецы гоняли его по всему Таграму, как кот гоняет мышь по амбару. Во время первого боя с оргами. Во время схватки с демоном. Во время второго боя, от лап стора. Потом – от удара орга. И еще тогда, когда орда все-таки нагнала повозку с ранеными воинами. Он должен был остаться в снегах Хальгарта. Его останки должны были навеки лечь в промерзшую землю, рядом с сотнями других, принадлежащих воинам, защищавшим свою родину и весь мир. Но его всегда спасало только чудо, возможно, та самая судьба, которую он хотел обмануть. Но это не могло продолжаться вечно, его жутковатое везение, в конце концов, привело его в руки Темных Жрецов. Быть может, это и было его судьбой – попасть в руки жрецов именно здесь и сейчас? И вся цепочка чудесных опасений вела именно к этому?

Обессиленный и павший духом, Фарах заплакал. Он чувствовал, как его тащат за руки, волокут по камням мостовой и ничуть не сомневался, что ему придется вскоре проститься с жизнью. Горячие слезы катились из закрытых глаз, обжигая замерзшие щеки. Больше подмастерье не пытался сопротивляться. Он покорился судьбе. Сдался. Понял, что больше ничего не может сделать.

Он не знал, сколько времени его несли, но казалось – вечность. Но и она подошла к концу. Вскоре Фарах почувствовал, как его волокут по ступеням лестницы ведущей вниз. Потом его подняли, перевернули и бросили на пол, при этом Фарах сильно ударился спиной. Он не чувствовал боли, тело словно превратилось в замороженный кусок мяса. В кусок чужого мяса. Не в силах пошевелиться Фарах попытался открыть глаза, но и это ему не удалось. Он ничего не видел и не слышал. Колдовство Темных жрецов обратило его в бесчувственный обрубок, который едва мог дышать.

Его приподняли, перевернули на бок, и подмастерье понял, что с него снимают одежду. Он успел еще удивиться – зачем? Потом его подхватили сильные руки, приподняли и вновь положили. Ноги остались на весу и Фарах догадался, что лежит на столе. У него закружилась голова, виски пронзила боль, он почувствовал холод. Темное колдовство! Снова колдовство! И тут рывком вернулся слух, словно из ушей выдернули затычки.

– Уходите. – Услышал Фарах хриплый голос. – Я хочу, чтобы он видел все, но не вас. Оставьте нас.

Раздались удаляющиеся шаги. Судя по звукам, из комнаты вышли трое или четверо человек. Подмастерье попытался пошевелиться, но тело по-прежнему не слушалось.

– Открой глаза! – Велел ему хриплый голос, и тот час лицо обожгло ледяным дыханием.

Подмастерье приподнял веки и чуть снова не зажмурился: прямо над ним нависло пухлое лицо, обезображенное шрамом, тянувшимся от правого глаза до самой шеи. Отвислые щеки, напоминали ломти студня. Заросший щетиной жирный подбородок, мелко трясся. Темные, почти черные глаза, смотревшие на него, горели фанатичным огнем. Толстяк. Уродливый, внушающий омерзение толстяк с изуродованным лицом.