— Здесь… километров сто пятьдесят от Москвы. Есть городище одно. Холм и холм, одна только забавная деталька: поселение это было основано в тот же год, что и наша Белокаменная. И, по всем раскладам, должно было стать рассейской столицей. Да что там рассейской… Здесь, через холмик этот, и проходит нужная нам пуповинка. Эх, если бы все случилось, как должно — совсем иначе бы Россия в мировой истории смотрелась. Совсем была бы у нее другая роль… Ну да что говорить, былого не исправишь…

Я усмехнулся. Неужели и вправду старый вояка успел сердцем прикипеть к многострадальной родине, как я — к Москве? Нет, есть что-то все же в этой земле, что держит, зацепит и не отпустит…

— А что насчет некромантовой армии? Что говорит нам разведка?

На сей раз Касьянов различил насмешку и угрюмо насупился.

— Разведка нам ничего не говорит. Но ты, племянничек, и сам свидетель: дурное дело нехитрое. Он их за пару минут поднять может…

Значит, все-таки в намеченной программе у нас мертвецы. Мертвецам я заранее сочувствовал. За командирским джипом тянулась уже как минимум бригада, как максимум — небольшая, но хорошо оснащенная бронетехникой армия. Чисто забавы для я присмотрелся — и волосы едва не встали дыбом у меня на затылке. Какие танки, куда там БТРам… По лесной неширокой дороге, сминая молодые осинки и елки, валила орда. Рыцари в шипастых доспехах. Удерживаемые толстенными цепями драконы и их укротители — то ли воины, то ли маги. Непонятные какие-то твари, жабы не жабы, слоны не слоны. Огромные, массивные катапульты. Требуше, высотой превосходящие дом. Тараны с литыми волчьими мордами. Пешие. Конница. Боевые, грифонами запряженные колесницы. По небу, в редких разрывах облаков, заслоняя неяркие звездочки, плыла флотилия крутобоких драккаров, с резными девами и мордами чудовищ на носах. Их команда, бородатые викинги, выстроились на палубах, развесив по бортам круглые, обтянутые кожей щиты. А еще выше, в совсем уже лунной и подзвездной синеве, поспешал восьминогий конь. И сам он был призрак, и призрачен был его всадник в плаще и широкополой шляпе, с длинным копьем в руке, и призраками были крутящиеся у стремян всадника огнеглазые псы. И все это скопище валило, летело, рвалось в бой, как рвется на скачки застоявшийся на конюшне рысак, или как рвется отведать крови позабытое хозяином оружие.

Мне стало зябко. Мертвецы-мертвецами, но, казалось, не найдется в мире мощи, способной остановить эту орду. Значит, неизбежно. Значит, вот он, мой Рагнарек. Значит, и вправду последний день…

А последний день между тем набирал силу. Умирала короткая летняя ночь, покидала свои тучевые бастионы, так и не пролившиеся вчера дождем. Впереди забрезжило. Первые лучи пробили облачную муть как раз тогда, когда идущий в голове колонны джип выкатился на опушку.

Дорога здесь заканчивалась. Перед нами открылся широкий спуск в реке, заросший луговым разнотравьем. Узенькую ленту реки на нашем, высоком берегу оторачивали редкие березы. Между опушкой и рекой торчал небольшой холм. И там, на вершине холма, волновался еще по-весеннему светлой листвой молоденький ясень. Три, четыре года от силы. Деревце казалось таким хрупким, что ничего не стоило перерубить его и обычным тупым мечом.

У подножия ясеня чернела одинокая человеческая фигура. В руке человека поблесивала узкая серебряная полоска. Я моргнул. Снова открыл глаза, вгляделся внимательней, как правым, так и всевидящим левым. Не было никакой армии. Ни обтянутых остатками кожи скелетов. Ни детей, зачарованных дудочкой крысолова. Рядом с невысоким, стоящим под деревом человеком не было никого — лишь встающее за его плечами багрово-красное солнце.

Я оперся рукой и выпрыгнул из джипа на траву.

— Ты куда? — раздалось сзади. — Ты что — охуел?! Он тебя замочит, что мы без меча делать будем?

Я не слушал. Я отмахнулся от пытавшихся удержать меня клешней — и настоящей, и протеза — и зашагал к холму.

Роса мгновенно промочила мои джинсы. Меч давил на плечо. Человек стоял, не трогаясь с места, стоял спокойно, глядел безмятежно — лишь солнечный луч блеснул на чуть вздернувшемся острие катаны.

Я пробился сквозь травяные заросли и начал карабкаться на холм. Ни следа не осталось от некогда окружавшего поселок деревянного тына. Всмотревшись левым глазом, я вполне мог увидеть этот тын, и низкие избы, и суетящихся между ними мужиков и баб: кто-то тащил сети, молодуха в косынке вела за руку ревущего карапуза, старик на пороге точил из полешка куклу… я не вглядывался. Я смотрел лишь на ожидавшего меня на вершине холма.

Некромант наконец-то тронулся с места и сделал пару шагов мне навстречу.

Я преодолел последние разделяющие нас сажени и остановился перед ним. Мы оба молчали. Когда молчание стало совсем уж нестерпимым, Иамен улыбнулся:

— Ну вот, Ингве, мы и встретились снова.

Мог бы выдать и что-нибудь пооригинальней, мрачно подумал я. А вслух сказал:

— Я вас прощаю.

— За что?

В голосе его прозвучало искреннее недоумение. Ах да. Совесть в некроманте пробуждалась лишь тогда, когда он оборачивался собакой.

— Не за что. Не хотите прощения, берите спасибо. За воду.

— Я вам ее не передавал.

Он снова улыбнулся.

— Зато слышал о том, как вы ее своеобразно использовали. Забавный вы человек, Ингве.

Я медленно начал закипать.

— Я не человек, я Т-лимфоцит. Вы что, забыли?

— Не придирайтесь к словам.

Во мне пробуждалась свежая, здоровая злость.

— А к чему мне еще придраться? Вы же безупречны. Вы — святой. Это я скотина. Остальные тоже скоты, их — на бойню. Лисичку вот только надо пожалеть. Да, и еще детей. Дети наивны и безгрешны, в них — наше будущее. Которое горящие корабли за плечом Ориона… Отойдите, Иамен.

Он медленно покачал головой.

— Отойдите. Вы же верите в расширяющуюся вселенную. Что ей станется, если я срублю одно маленькое дерево?

Иамен ответил с непривычной серьезностью:

— Сейчас неважно, во что я верю. Тем более, что не верю я ни во что. Важно, во что верите вы, ваш зверь и те, кто вас сюда притащил.

Я стиснул зубы. Те, кто меня сюда притащил… Некромант был прав, и правда его мне не понравилась. Совсем.

— Отойдите. Я убью вас.

— Попробуйте.

Я скинул меч с плеча и сжал в пальцах рукоять. И снова древнее оружие ответило глухим подземным гулом. Как и вся моя армия, меч рвался в бой. Ему не терпелось отведать некромантовой крови.

— Отойдите, Иамен. Я, может, и не буду рубить ваше дерево. Так, листочек на память оторву…

— Не дам я вам рвать никаких листочков.

Мы снова замолчали. Я глядел на него с ненавистью. Иамен на меня — спокойно. Он, впрочем, спокоен был всегда. И снова, снова некромант улыбался!

— Я, Ингве, никуда не отойду и к дереву вас не подпущу. Не с этим мечом. Так что придется вам и вправду меня убить. Не утверждаю, что это будут легко сделать, но вы, я думаю, справитесь.