Но, к ее великому облегчению, ничего не случилось. Она поспешно накормила и выпроводила в школу Несси, сошедшую вниз со своим ранцем, потом в кухню пришел Броуди и в угрюмом молчании сел завтракать.

Мама приложила все старания, чтобы сегодня все было приготовлено идеально, надеясь привести этим мужа в более милостивое настроение, и решила лгать, если это будет нужно, чтобы скрыть позднее возвращение Мэта. Но, несмотря на мрачный вид Броуди, ее опасения оказались напрасны, и он ушел, ни словом не обмолвившись о сыне.

Проводив его, она вздохнула свободнее. Окончательно ободрившись после запоздалой чашки чаю, приготовила завтрак для бабушки и около десяти часов понесла его наверх. Выйдя из комнаты старухи, она на цыпочках перешла через площадку и приложила ухо к двери в спальню Мэта. Не слыша ничего, кроме мерного дыхания, она тихонько открыла дверь. Сразу увидела, что ничто на подносе не тронуто, и уязвленному сердцу почудился безмолвный укор в этом нетронутом подносе, а тарелка, прикрывавшая хлеб с маслом, и блюдце, бесполезно закрывавшее давно остывший чай, говорили ей о ее глупости и самонадеянности. Мэт все еще спал. Она в недоумении спрашивала себя, не пребывание ли его на противоположном (как она полагала) полушарии виновато в этом изменении часов отдыха, в том, что Мэт ночью бодр, а днем его клонит ко сну, так что он вынужден теперь спать до полудня. Она не была в этом убеждена, но все же у нее немного отлегло от сердца при мысли, что существует если не эта, так какая-нибудь другая, аналогичная причина его поведения. Она не стала будить Мэта и вышла так же тихо, как вошла.

Пытаясь отвлечься от своих мыслей, она нехотя принялась хлопотать по хозяйству, но, по мере того как время близилось к полудню, ее все сильнее мучило беспокойство. Она знала что если сын будет еще в постели, когда отец придет обедать, то может произойти ужасная сцена. В тоскливой тревоге прислушивалась она, не донесется ли сверху какой-нибудь звук, признак его запоздалого вставания, и около двенадцати успокоилась, уловив слабый скрип кровати под тяжестью тела и затем шаги над головой. Торопливо налив в кувшин горячей воды из стоявшего наготове чайника, она побежала наверх и поставила его у двери Мэта.

Он одевался долго, но в три четверти первого наконец медленно спустился вниз и вошел в кухню. Мать нежно поздоровалась с ним.

— Я очень рада, что ты так хорошо выспался, дорогой, но ты не завтракал. Хочешь закусить перед обедом? Скажи только слово, и мне ни капельки не трудно будет принести тебе… — она чуть не предложила ему свое универсальное средство, чашку чаю, но вовремя вспомнила его утреннее замечание и докончила: — все, что только имеется в доме.

— Я никогда не ем по утрам.

Он был одет щегольски, на нем был уже не тот костюм, что вчера, а другой, светло-коричневый, сорочка в тон и красивый коричневый галстук. Поправляя узел галстука белыми гибкими пальцами, слегка дрожавшими, он испытующе поглядывал на мать, ошибочно заключив по ее усиленной ласковости, что она не знает, в каком состоянии он вернулся ночью.

— Мне недостает свежих фруктов, которые мне обычно подавали слуги по утрам, — объявил он, чувствуя, что от него ждут дальнейших разъяснений.

— Завтра утром ты получишь хорошие яблоки, Мэт, — обещала мать со стремительной готовностью. — Я сегодня же закажу их для тебя, И вообще, если ты скажешь мне, чего тебе хочется и к какой пище ты привык в Индии, я постараюсь все тебе достать.

Мэт всем своим видом выразил пренебрежение к тем кислым, сморщенным яблокам, какие она может добыть для него в этой бесплодной стране. Он красноречиво махнул рукой и коротко ответил:

— Я имел в виду манго, бананы, ананасы. Я ем только самые лучшие фрукты.

— Во всяком случае, я постараюсь тебе угодить, чем только смогу, — храбро ответила миссис Броуди, хотя ее и привело в некоторое замешательство высокомерное заявление сына.

— Я накормлю тебя сегодня отличным обедом. А потом, если ты ничего не имеешь против, мы с тобой выйдем погулять.

— Я буду завтракать в городе, — сказал он сухо, как бы давая понять, что это предложение смешно и что меньше всего его утонченная натура способна допустить, чтобы его видели гуляющим с такой дряхлой и опустившейся особой.

У мамы вытянулось лицо, и она пролепетала запинаясь.

— А я… я приготовила для тебя, сынок, такой чудный питательный бульон, вкусный-превкусный.

— Отдай его родителю, — бросил он с горечью. — Налей ему хоть целое ведро, он все выхлебает.

Он помолчал немного и продолжал уже более любезным, даже несколько вкрадчивым тоном:

— А что, мама, ты не одолжишь мне до завтра фунт или два? Черт знает, какая досада — в банке до сих пор еще не получены мои деньги из Калькутты. — Он нахмурил брови. — Из-за этого я терплю целый ряд неудобств… Из-за их проклятой медлительности я сижу на мели, не имея при себе хотя бы небольшой суммы. Одолжи мне пятерку, я на будущей неделе тебе отдам.

— Пять фунтов! — С миссис Броуди чуть не сделалась истерика, так потрясла ее мучительная нелепость этой просьбы. Чтобы она вот так, сразу, дала ему пять фунтов, она, выжимавшая из себя все соки, чтобы собрать по грошам тот месячный взнос, который с нее скоро потребуют, она, у которой, кроме этих, с таким трудом скопленных трех фунтов, в кошельке есть только несколько медяков и серебряных монет!

— О Мэт, — воскликнула она, — ты сам не знаешь, о чем просишь. Во всем доме не найдется таких денег!

— Да ну, нечего плакаться, — перебил он грубо, — отлично можешь это сделать. Выкладывай деньги. Где твой кошелек?

— Не говори так со мной, милый, — прошептала она. — Я не могу этого вынести. Я все готова для тебя сделать, но ты просишь невозможного.

— Ну, тогда одолжи мне только один фунт, если уж ты такая скупая, — сказал он с жестким взглядом. — Давай, давай! Один жалкий фунт!

— Почему ты не хочешь меня понять, сынок? — взмолилась она. — Я теперь так бедна, что едва свожу концы с концами. Того, что дает мне твой отец, не хватает на жизнь.

В ней вспыхнуло страстное желание рассказать Мэту, каким путем она была вынуждена раздобыть деньги, посланные ему в Марсель, но она подавила это желание, сознавая, что момент сейчас совсем неблагоприятный.

— Что же это он делает? Имеет лавку и такой знаменитый дом, — буркнул Мэт. — Куда же он девает деньги?

— Ах, Мэт, не хотелось бы говорить тебе, — заплакала мама. — С лавкой дело плохо. Я… я боюсь, что и дом заложен, Он мне ни словом не заикнулся на этот счет, но я видела у него в комнате какие-то бумаги. Это ужасно! У него теперь конкурент в городе. Я уверена, конечно, что он победит, но пока приходится беречь каждый шиллинг.

Мэт смотрел на нее в хмуром удивлении, однако не хотел отклоняться от первоначальной темы.

— Все это очень хорошо, — проворчал он, — но я ведь тебя знаю, мама. У тебя всегда что-нибудь припрятано на черный день. Мне нужен фунт. Говорю тебе, нужен! Необходим!