самонадеянности не обратил внимания на грубую ошибку Такуминоками и позволил ему опозорить себя перед людьми во Дворце Великолепия. Это привело Такуминоками в бешенство и заставило совершить то, что он совершил. По сути, то, что Кодзукэносукэ, прикрываясь авторитетом сёгуната, вел себя так, как ему хочется, является преступлением, которое следует карать смертью. Если бы Такуминоками не напал на него, он бы не избежал ответственности за это преступление. Если бы Асано не был приговорен к смерти, он должен был бы подать в отставку и быть лишен своих владений.

Что касается Такуминоками, он не смог сдержать гнев, забыл о том, где находится, и о правилах этикета и вел себя несдержанно – в этом его несомненная вина. Тем не менее он не имел ни малейшего намерения действовать против власти сёгуна. Кроме того, не похоже, чтобы он совсем забылся. Его гнев накапливался постепенно, а когда в тот день он был оскорблен вновь, он, не раздумывая ни о прошлом, ни о будущем, бросился на Кодзукэносукэ. Но тот убежал, а сам Такуминоками был схвачен. Все произошло так внезапно, что он не смог осуществить свои намерения до конца.

Если бы Такуминоками мог утолить свою ненависть полностью, он бы тут же покончил с собой. Или же, если бы кто-нибудь удержал его, он бы, конечно, понял, что будет приговорен сёгунатом к смерти.

Великий Закон гласит, что виновными в поединке являются обе стороны и обе стороны должны быть наказаны одинаково. Если Такуминоками должен понести наказание за то, что потревожил спокойствие в месте проведения Великого Ритуала, то нельзя забывать о том, что он сделал это не беспричинно, и что все произошло из-за высокомерия Кодзукэносукэ. Тогда если Такуминоками должен был быть наказан, то и Кодзукэносукэ должен был понести наказание. Однако Такуминоками приговорили к смерти за нарушение спокойствия при проведении Великого Ритуала, а Кодзукэносукэ не пострадал. Из этого следует – и здесь не о чем спорить, – что Такуминоками погиб от рук Кодзукэносукэ. Тогда, если бы те, кто считали себя слугами Такуминоками, не убили бы врага, которого хотел убить еще их господин, Великое Свершение не пресуществилось бы.

Очевидно, что Оиси хотел лишь убить врага своего господина и что он не вынашивал никаких тайных намерений против сёгуната… Оиси и его воины не покончили с собой сразу же, но отдали свои жизни сёгуну. Это говорит о том, что они прекрасно понимали, как их хозяин предан сёгуну и с каким величайшим почтением он к нему относится. Поскольку побуждения этих людей стали понятны, власти наказали наследника Кодзукэносукэ за нарушение верности и довольно мягко обошлись с сорока шестью воинами: никто из их родственников не был приговорен к смерти, а самим воинам даже разрешили выбрать место для могилы.

Кто-то говорил: «Они убили Кодзукэносукэ, потому что Такуминоками не смог убить его. Но Кодзукэносукэ никогда не пытался убить Такуминоками. Поэтому со стороны воинов было неправильным называть Кодзукэносукэ врагом их господина».

Если ваш господин не смог кого-то убить и в итоге погиб сам, то кого же вы назовете своим врагом, как не этого человека? Подобных оснований слишком много, чтобы можно было перечислить их все.

Кое-кто говорил: «Такуминоками плохо владел мечом. Поразительно, как он не убил Кира? Он все равно был бы бесполезен для сёгуна»[219].

Это тоже смешно. Даже если бы он был великолепным мастером меча и на месте убил бы Кира, то какой в этом был бы прок? Кроме всего прочего, он был подавлен внезапностью происшедшего. При этом Кодзукэносукэ убежал, а его самого схватили. В подобных обстоятельствах неудивительно, что он не смог осуществить задуманное. Если же говорить, что Такуминоками должен был быть наказан как бесполезный для сёгуна человек, то какой же тогда прок в трусе-Кодзукэносукэ, который просто убежал? Такие доводы ставят целью не показать ошибочность решения управляющих сёгуната, а защитить его.

Есть и еще одна, особо возмутительная теория. Она утверждает, что сорок шесть воинов нигде не смогли вновь поступить на службу и тогда совершили этот акт мести, рассчитывая получить содержание. Более презренных слов нельзя и придумать.

Все воины отдали свои жизни от начала и до самого конца, и даже письменно выразили свои побуждения. И находятся же те, кто говорит столь позорные вещи, подобающие скорее торговцу, попавшему в переделку. Такие хотят уничтожить своими словами память о воинах.

Подумайте-ка: сорок шесть человек решили ворваться в огромный дом человека, где находились множество вассалов и знатных членов семьи. Как мог хоть один из них надеяться на то, что останется в живых?[220] Как можно говорить, что они рассчитывали получить содержание? Это же полная чушь…

Кое-кто говорил: «Сорок шесть воинов собрались вместе, вооружились и надели знаки отличия, как в бою, что является тяжелым преступлением. Что вы ответите на это?»

Я скажу так: «Вы говорите об этом так, будто воины бросили вызов сёгунату. Но даже если вы обвиняете их в том, что они объединились в «армию», они ворвались в дом затем, чтобы убить врага их господина, и потому не могли должным образом не подготовиться. Они не имели ни малейшего намерения выказывать неповиновение властям и тревожить их.

Даже в попытке убить врага своего родителя вы можете создать суматоху и беспорядки, что зависит от вашего противника и места. Но ведь это не является частью ваших намерений. Если же в данном случае думаете только о властях и вам не удается убить врага, это значит, что воля отца или господина вторична для вас.

Далее, эти воины, исполняя задуманное, не потревожили соседей и, более того, даже в доме врага старались не убивать тех, кто не оказывал сопротивления. Покидая дом, они позаботились о том, чтобы не начался пожар. Если обвинять этих людей в неповиновении властям только за то, что они были в полном боевом облачении, это значит намеренно пренебрегать подлинной целью их поступка.

В целом же, когда речь идет о великих свершениях, подобных данному, следует видеть подлинные мотивы и побуждения и прощать те немногие ошибки, что были допущены. Тогда исполненный преданности и справедливости поступок не будет запятнан. Стояла ночь, поэтому без знаков отличия было бы трудно разобрать своих и чужих. Луки и мушкеты взяли на случай, если враг попытается спастись бегством. Раненый воин не сможет убить врага, поэтому они облачились в доспехи.

Наконец, если бы только Оиси и его сын убили Кодзукэносукэ, будучи в обычной одежде, неужели бы сёгун сказал: «Вы не совершили никакого